Дж. Д. Райнхарт - Проклятый король
Капитан Оссилиус затолкнул Гальфа в одну из клеток и защелкнул замок. Вынув ключ из кармана, он открыл дверь и исчез внутри железного гнезда.
Гальф посмотрел сквозь прутья, на которых он стоял, вниз на землю. До нее было очень далеко. Он взглянул на соседнюю клетку и увидел кучу костей.
Вот как? Его оставили здесь умирать от голода и жажды? За что? За то, что вид его изуродованного тела оскорбил королеву?
Гальф крепко зажмурился. Плакать он не станет.
Лязгнув, дверь отворилась. Кто-то возился с замком. Гальф открыл глаза и увидел, что перед ним стоит капитан Оссилиус. Гальф с надеждой вгляделся в его лицо.
– Извини, – сказал капитан, и Гальф воспрял. Значит, все это ошибка! Но Оссилиус продолжил: – Пришлось запереть тебя, пока отдавал распоряжения. Идем!
Капитан снова словно клещами схватил Гальфа за запястье и потащил через дверь в темноту. Дверь с грохотом захлопнулась, и из черноты донесся сиплый голос:
– Ну что же – добро пожаловать в Сферу небесную.
Глава 2
Волна теплого воздуха, плотного от дыма и пота, хлынула на Гальфа. Где-то в отдалении раздавались крики людей, их голоса разбивались о железные прутья, сплетавшиеся в адском вальсе.
– Что это за место? – поинтересовался он.
– Помолчи, – отозвался капитан Оссилиус, ведя Гальфа вниз по длинному извилистому коридору. Впереди разливался оранжевый свет: чем ближе они подходили к нему, тем громче становился шум.
– Это Сфера, – прозвучал тот самый низкий голос, что приветствовал акробата.
Оглянувшись, Гальф увидел невысокого толстого человека, поспешно шагавшего за ними. Огромная связка ключей позвякивала на его необъятной пояснице, а по лысине струился пот.
– Что за… – начал Гальф, но тут же умолк: они добрались до конца коридора и вошли в просторную гулкую комнату. Прямо перед ними располагался источник загадочного света – гигантская металлическая сфера, испещренная бесчисленными круглыми отверстиями, из которых выскакивали острые языки пламени. Эта странная жаровня была подвешена на толстых канатах и медленно раскачивалась, выплевывая искры на неровный пол.
Стены! Они движутся!
Прищурившись, Гальф не сразу понял, что на самом деле это вовсе не стены, а набитые людьми клетки. Затейливая вязь прутьев, железная паутина, в которой сплетались в клубок руки, ноги и корчившиеся тела. Пленники Сферы небесной.
– Еще есть вопросы? – рявкнул толстяк прямо в лицо Гальфу, обдав его запахом гнилого мяса и чеснока. – Похоже, Сфера набита битком, а? Но для такого малыша здесь всегда найдется место.
Он выдернул Гальфа из рук капитана Оссилиуса и потащил его мимо жаровни к клетке, набитой стонущими арестантами, как бочка сельдями. Когда они приблизились, щуплый человек, на котором не было ничего, кроме болтавшихся вокруг пояса лохмотьев, просунул через прутья тонкую, как веточка, руку.
– Давай сюда этого уродца, – выкрикнул он, – мы за ним приглядим!
– Уродец тоще тебя, Шанкерс! – фыркнула женщина, волосы которой сбились в колтун, похожий на крысиное гнездо.
– Этот лупоглазый – все равно что лягушка, – встряла другая.
– Лягушачьи лапки на ужин, – затянул Шанкерс. – Лягушачьи лапки! Лягушачьи лапки!
Остальные пленники подхватили его завывания. Гальф уперся пятками и попытался вырваться, но у толстяка хватка была даже крепче, чем у капитана Оссилиуса.
– Прочь от решетки! – рявкнул он. – Вы, гнусные смутьяны! Думаете, что можете выступать против королевской власти? Видели бы себя сейчас! Да от вас блевать тянет!
Толстяк поднял руки. На одной болтались ключи, а на второй повис бедняга Гальф. Ужасный жар ударил акробату в голову. Ему хотелось завопить что есть силы. Завопить и убежать. Тут он заметил, что прутья не так тесно пригнаны один к другому, как ему сперва показалось. Когда он окажется внутри, есть шанс, что он сумеет выбраться.
Только бы мне хватило сил выжить.
– Стоп! – Откуда ни возьмись возник капитан Оссилиус и встал прямо напротив клетки. С каменным лицом он посмотрел на конвоира сверху вниз. – Ты получил приказ, Блист. Так выполняй его!
Круглое лицо Блиста дрогнуло и на нем отразилась нерешительность.
– Я думал, вы шутите.
– Я никогда не шучу. И зови меня «сир».
– Но… Черная камера! Вы ведь это не всерьез! Сир. Оссилиус наклонился поближе.
– Это не моя блажь, Блист. Это приказ самой королевы. Мне передать ей, что ты не собираешься его исполнять?
– Нет, сир, – ответил Блист. Его глаза, до этого мгновения оживленно поблескивавшие, стали холодными и мертвыми. – Я предан королеве так же, как и капитан Легиона.
– Очень хорошо. Выполняй свой долг, тюремщик, а я буду выполнять свой.
Капитан Оссилиус повернулся на каблуках и зашагал прочь. В коридоре, ведущем к выходу, он остановился и, обернувшись, взглянул на Гальфа. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал и вышел наружу, туда, где сиял солнечный день.
– Не могли бы вы опустить меня, пожалуйста? – попросил Гальф. – У меня болит рука.
Блист поудобнее перехватил связку ключей, и на миг Гальф подумал, что тюремщик ударит его по лицу. Но плечи толстяка опустились, и он поставил пленника на пол.
– Больше ни звука, маленький уродец, – прорычал он и поволок Гальфа мимо огненного светильника в тесный туннель, закручивающийся вверх тугой спиралью. Пока они поднимались, крики затихали, а жара усиливалась. Когда они добрались до цели, все тело Гальфа стало скользким от пота.
Перед ними была низкая дверца. Не говоря ни слова, Блист выбрал на связке длинный черный ключ и вставил его в замок. Он повернул его, и с протяжным скрипом дверь отворилась. Выпустив руку Гальфа, тюремщик со всей силы пнул его пониже поясницы. Гальф кувырком полетел в дверной проем, инстинктивно перевернулся через голову и встал на ноги.
Дверь с лязгом захлопнулась. Ключ проскрежетал в замке, тяжелые шаги Блиста недолгое время отдавались эхом, пока не потонули в тюремном гаме.
Гальф медленно осмотрелся по сторонам. Комната выглядела нелепо – пол неровный, стены горбатые, но все же это была комната, а не клетка. В углу стоял стол, на котором лежали книги и свитки, рядом с ними мерцала масляная лампа.
Вверху высокий свод поддерживали железные балки; Гальфу казалось, что он попал в странную металлическую мансарду. Окон не было, только узкий луч дневного света проникал в щель на потолке. Напротив стола – кресло с расшитыми подушками и простая кровать, заваленная одеялами. На полу лежал толстый ковер.
В сумраке что-то метнулось из-за кровати – колеблющийся силуэт, увенчанный бледным лицом.
Призрак!
Зажав рот руками, чтобы сдержат крик, Гальф отступил назад, споткнулся о край ковра и чуть не упал. Фигура полностью вышла на свет, и оказалось, что это вовсе не призрак, а высокий юноша в ниспадающих одеждах из небеленого полотна. Такой бледной кожи, как у него, Гальф в жизни не видел. У незнакомца были огромные светло-голубые глаза. И он ухмылялся.
– Добро пожаловать, – произнес юноша, протягивая дрожащие руки. – Да, добро пожаловать!
Гальф отступил назад и уперся в дверь. Дальше идти было некуда. Юноша был немного старше его и, хотя выглядел тщедушным, держался уверенно.
– Ты кто? – спросил Гальф.
– Я Нинус. Как зовут тебя?
– Гальф.
Молодой человек осклабился шире, точно безумец.
– Рад познакомиться с тобой, Гальф. Ты не представляешь, как я счастлив, что у меня снова есть компания. Я был заперт в этой камере с тех пор, как мне исполнилось шесть… – Лицо юноши вдруг исказила горестная гримаса. – …Десять лет. Неужели в самом деле так долго?
– В камере? – удивился Гальф. – Ты называешь это камерой?
– Полагаю, могло быть и хуже, – ухмылка опять вернулась на лицо Нинуса, уныние покинуло его так же внезапно, как и посетило. – Но мне и в самом деле надоело читать одни и те же старые книги и наматывать круги по комнате.
Гальф неловко рассмеялся.
– Ну, она роскошна, как и всё здесь, – он оглядел тонкую вышивку и золотой орнамент на одеянии Нинуса. – Откуда все это? Ты что, богат?
– Да, – радостно кивнул Нинус.
– О! Ясно. Но я-то нет. Не понимаю, почему меня тоже сюда запихнули. Королева Магритт приказала сделать это, но…
– Ну а я здесь только потому, что король Брутан меня не любит. Я не сделал ничего плохого.
– Не больно-то справедливо.
– Да. Но я ничего не могу с этим поделать.
Улыбку снова как волной смыло – казалось, Нинуса покинули все силы. Теперь он стал даже бледнее, чем тогда, когда выступил из темноты. Гальф никогда не встречал никого печальнее и несчастнее.
– Мне жаль, – сказал бродячий артист. – Должно быть, это ужасно – быть оторванным от родных столько лет.
