Александр Светов - Веточкины путешествуют в будущее
– Подарили. Ко дню рождения подарили. Давай на машинку меняться.
– Бери! – немедленно согласился Малышок.
Гоша взял у Сени машинку и стал ее рассматривать.
– А ты правду сказал, что она с английского переводит и задачки решает?
– Ну, конечно! С какого хочешь языка переведет. Вот этот рычажок – специально для задачек.
Гоша был не в ладах с английским языком и арифметикой, а теперь после стольких впечатлений у него и вовсе все из головы вылетело.
– Она и не то еще умеет, – сказал Малышок. – В шахматы сама играет.
– Эх, жаль, в шахматы я не умею.
Гоша вдруг подумал, что учительница обязательно вызовет его. Такой уж он невезучий – его всегда вызывают именно тогда, когда он не выучил урока.
– Какие же вы, ребята, счастливые, – вздохнул Гоша. – Вам и уроков делать не надо…
– Как так не надо? – удивился Малышок. – А кто же за нас делает?
– А машинка на что? Была бы у меня такая машинка, я бы всегда в отличниках ходил.
– Так ведь это же игрушка, – засмеялся Малышок. – А учиться все равно надо.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – усмехнулся Гоша. – Да и зачем учиться? Теперь машины все сами делают. Нажал кнопку – вжик, и готово!
– Эх ты, "вжик, и готово"! – засмеялся Малышок и лукаво подмигнул ребятам, обступившим их.
Затем он покрутил какой-то винтик в машинке и протянул ее Гоше.
В эту минуту раздался звонок. В класс вошла учительница. Ребята бросились по своим местам. Гоша отдал Малышеву фонарик, спрятал машинку в стол и открыл учебник.
Англичанка и в самом деле вызвала Гошу. Она попросила его перевести коротенький рассказ "Мой брат, моя сестра и я".
Гоша незаметно подставил страницу учебника к экрану электронной машины и бойко без запинки перевел:
– У нас в семье сто двадцать детей. Моя сестра Аня пасется на лугу и питается вкусным сеном. Ей двести семьдесят лет и три месяца. Она совсем маленькая, но уже прочитала "Капитанскую дочку", "Трех мушкетеров" и "Двух капитанов". Мой брат Коля вертит хвостом и хорошо лает…
В классе начался такой хохот, что в окнах зазвенели стекла. Когда все немного успокоились, учительница вызвала девочку, сидевшую за первым столом, и предложила ей перевести тот же отрывок. Та перевела:
– У нас в семье трое детей: два мальчика и девочка. Девочку зовут Аней. Ей шесть лет. Коле восемь лет. Он уже ходит в школу…
– Эх ты! А еще товарищем называешься, – чуть не плача, укорял на перемене Гоша Сеню. – Разве это машинка? Недоразумение какое-то, а не машинка!
– Я пошутил, – засмеялся Малышок. – Машинка хорошая, только с нею надо уметь обращаться. А ты "вжик, и готово"! Если хочешь знать, эта машинка не только переводит, но и стихи сама сочиняет.
Вокруг них собрались ребята. Сеня повернул рычажок, и в мембране машинки раздался отчетливый металлический голос:
Смешались цифры и слова, И в переводе – мешанина.
Когда пустая голова, То не поможет и машина.
Гоша бросился с кулаками на Малышка. Он так разозлился, что даже веснушки стали заметнее на его курносом побледневшем лице.
– Да ты что? – удивился Сеня.
Он успел быстро наклониться, и удар пришелся в пустоту. Гоше все же удалось схватить Сеню за воротник. Малышок непонимающе смотрел на него и улыбался.
Вероятно, все это казалось ему забавной шуткой.
– Да ты что? – дружелюбно повторил он.
– Я вот тебя стукну, будешь знать, как насмехаться! – бушевал Гоша.
– Ребята! – закричал белобрысый мальчик. – Да он и шуток не понимает!
– Слушай, друг, – миролюбиво сказал Малышок, – так нельзя.
– Можно! – закричал Гоша, налетая петухом.
Но тут произошло то, чего он совсем не ожидал. Маленький и на вид щуплый Сеня схватил его за руку выше кисти, да так, что Гоша вскрикнул. Он попробовал вывернуться, но не тут-то было. Пальцы у Сени будто железные.
Гоша изумленно уставился на Малышка. Тот засмеялся и отпустил его руку.
– Ого! – воскликнул Гоша. – Я и не знал, что ты такой…
– Какой?
– Дай-ка пощупать мускулы.
Гоша потрогал мускулистую руку Сени и с уважением сказал:
– Сильный. Слушай, хочешь, давай дружить.
– Давай, – кивнул Малышок.
Музыкальные растения
– Веточкин, пошли! – окликнул Бабакин. – Сейчас машиноведение начнется.
Ваня сложил в портфель учебники и бросился вдогонку за приятелем.
Миновав стеклянную галерею, соединяющую учебный корпус с производственным, Ваня и Бабакин вошли в просторный светлый зал. Здесь было много растений и цветов, но росли они не в цветочных горшках и кадках с землей, а в больших стеклянных бассейнах, в которых журчала и плескалась какая-то жидкость, омывающая их корни.
Ваня заинтересовался растениями, принялся их рассматривать.
– Ты что, в первый раз это видишь? – спросил Бабакин.
– В том-то и дело, что не в первый. У нас… Одним словом, там, где я раньше учился, тоже такие опыты проводились. Только мы выращивали овощи и разные растения не в таких огромных бассейнах, а в стеклянных банках. Мы туда наливали раствор с минеральными удобрениями.
– И здесь минеральные удобрения, – кивнул Бабакин. – Они поступают сюда вместе с водой из центрального распределительного бассейна. Он весь город снабжает. Это очень удобно.
– Почему удобно?
– Разве не знаешь? Сады и цветники у нас всюду, даже на крышах и в самих зданиях, в залах, галереях. Зачем же натаскивать туда землю? Растения могут получать все, что им нужно, прямо из воды по трубам.
Веточкин-старший жестом остановил Бабакина, прислушался. Откуда-то доносились звуки музыки. Бабакин распахнул стеклянную дверь. Музыка стала громче.
– Входи, входи, – жестом радушного хозяина пригласил он. – Здесь наши опытные участки.
– А зачем музыка? – удивился Веточкин.
– Сейчас узнаешь.
Они вошли в большой похожий на оранжерею зал, разделенный стеклянными перегородками на небольшие участки. Сквозь прозрачную крышу падали лучи неяркого осеннего солнца, но в зале было светло и солнечно, как на юге в знойный полдень: мощные, скрытые плафонами лампы излучали яркий свет.
На одних участках в бассейнах с питательной средой росли яркие диковинные цветы, на других – кусты черной смородины с крупными темными, покрытыми сизоватым налетом ягодами, на третьих – клубника. Были здесь и участки с молодыми деревцами – березками, тополями, рябиной. Но не это удивило Веточкина. Музыка! Она звучала повсюду. В одном месте – громко и весело, в другом – тихо, мелодично. Оглядевшись по сторонам, Ваня увидел в каждой комнате-участке небольшой аппарат, похожий на портативный магнитофон.
Автоматически переключалась лента, непрерывно звучала музыка. Но для кого же она? Кто ее слушает в этом зеленом царстве? Неужели цветы, кустарники, деревья?
Перехватив недоуменный взгляд Веточкина, Бабакин улыбнулся и пояснил:
– Это наш новый опыт. Из старинных книг мы узнали, что еще в середине двадцатого века ученые исследовали, как влияет музыка на развитие растений.
Но тогда еще не было такой точной аппаратуры, как теперь, поэтому опыты не были закончены. Наш кружок юных натуралистов решил начать все сызнова.
– И удачно? – заинтересовался Ваня, вспомнив, что и он когда-то читал об этих удивительных исследованиях.
– Опыты еще не закончены, – пояснил Бабакин, – но мы узнали много интересного. Посмотри на этот прибор – измеритель роста. Видишь на шкале цифры? Они отмечают, насколько выросли деревца за месяц, за два, за год. Они гораздо выше и стройнее, чем такие же деревца на соседнем немузыкальном участке. А ягоды! Ты посмотри, какие они большие и сочные. Хочешь попробовать?
Веточкин с удовольствием съел несколько крупных ягод клубники, отведал черной смородины и крыжовника.
– А там что? – нерешительно остановившись перед дверью, из-за которой доносились какие-то странные звуки, спросил Веточкин.
– Сюда, пожалуй, не стоит заходить, – замялся Бабакин.
– Это почему же?
– Видишь ли, растения так же, как и люди, не всякую музыку любят. Здесь…
Впрочем, увидишь сам.
Бабакин толкнул дверь. Дикие, неистовые звуки ошеломили Ваню. Нет, это даже нельзя было назвать музыкой. Какие-то картавые возгласы, завывания, визг, оглушительные удары барабана терзали слух. Веточкин не выдержал и заткнул уши.
– Входи же! Не бойся! – легонько подтолкнул его Бабакин.
На этом участке росли дубки. Ваня сразу узнал их по широким резным листьям.
Но какой жалкий вид! Полузасохшие листья съежились, свернулись в трубочку, словно пораженные болезнью. Деревца отклонились в сторону от музыкального аппарата, вытянув навстречу звукам черные жилистые сучья, будто обороняясь.
Бабакин повернул рукоятку музыкального инструмента, сила звука уменьшилась.
– И откуда вы только достали эту… дрянь? – возмутился Веточкин.
– Нашли. В музее на свалке старинных вещей мы отыскали патефонную пластинку двадцатого века. Конечно, и тогда была очень хорошая музыка. Но эта… Под такую музыку, говорят, веселились молодые люди.
