Мария Крюгер - Ухо, дыня, сто двадцать пять!

– Войтек, ты уже написал?

– Ннне-ет, то есть не совсем, – пробормотал Войтек, пытаясь высушить кляксу промокашкой и бросая на Петрека укоризненные взгляды. Но Петрек продолжал смотреть в окно.

– Петрек! – воскликнула пани Маковская. – Почему ты не пишешь?

Продавец Шаров стоял с поднятой головой и продолжал дружески махать рукой, а шары казались ещё больше и ярче, чем обычно.

– Так почему же ты не пишешь? Через десять минут будет звонок! – Пани Маковская приближалась к ребятам.

– Может, у него болит голова, – предположила Юлька из среднего ряда.

Пани Маковская быстро обернулась к ней.

– Ты что, Юля, адвокат? Петрек, наверно, и сам может сказать.

– Нет, я ничего; только он жаловался на перемене,- пробормотала Юлька, покраснев до ушей.

Весь класс разразился смехом.

– Тихо! – крикнула пани Маковская.

Юлька склонилась над тетрадкой и стала быстро-быстро писать. Немножко нехорошо получилось с этой защитой, но ведь она хотела как лучше. Теперь девчонки будут дразнить, что она выгораживает мальчика, им невдомёк: если она принадлежит к Команде Героев, то должна защищать вождя. У Юльки были свои понятия о чести.

Между тем пани Маковская снова обернулась к Петреку, который всё ещё смотрел в окно.

– Что с тобой, Петрек? Плохо себя чувствуешь?

– Он махнул мне рукой, – прошептал Петрек, пытаясь поделиться с учительницей поразительной новостью. Но пани Маковская смотрела на него с величайшим удивлением, явно ничего не понимая.

– Кто махнул тебе рукой?

И, повернувшись к классу, повторила строго:

– Кто махнул рукой? Кто машет на уроке? Признавайтесь немедленно! Что за поведение?

– Это не в классе! – пробормотал Петрек. – Это…

Он хотел сказать, что это Продавец Шаров, но быстро опомнился. Нет, такие вещи нельзя говорить при всём классе, тем более при Космале и его дружках. К счастью, Космаля не понял, что речь шла о Продавце Шаров, и, желая скомпрометировать Петрека, пропищал тонким голосом:

– Ябеда!

Пани Маковская не расслышала этого и только сказала Петреку:

– Что с тобой сегодня происходит? Сиди спокойно, Петрек.

– Я из-за него не могу сосредоточиться, – заявил, воспользовавшись случаем, Космаля. – Он мне мешает! Я тут наделал ошибок.

– Спокойно, спокойно! – Пани Маковская подняла руку. – Если ты, Космаля, такой чувствительный, то научись сначала сам сидеть, как полагается. – И добавила: – Ну, ребята, кто кончил, сдавайте тетради. Остальное соберут Петрек и Юля.

Как-то так получилось, что звонок зазвенел именно в тот момент, когда Петрек записывал последние слова. Он ещё раз взглянул на улицу, но Продавца Шаров уже не было. «Может, будет завтра», – утешил себя Петрек и быстро встал, чтобы собрать тетради. Протянул руку за тетрадкой Войтека, но тот всё ещё пробовал стереть чёрную жирную кляксу.

– Войтек, – шепнул Петрек, – давай. Учительница велела собрать.

– Ну и что, что велела! – зло проворчал Войтек. – Видишь же, что случилось. Ещё влепит мне пару за эту кляксу.

– Петрек! – раздался голос пани Маковской (поскольку у Петрека была пятёрка по географии, учительница считала его достойным доверия и поручала ему все дела, связанные с уроками в их классе). – Петрек, – повторила она, – когда соберёте тетради, отнесите их вместе с картой в учительскую. Юля тебе поможет. – (У Юльки была пятёрка с минусом, и потому она тоже заслуживала доверия).

– Хорошо, – быстро ответил Петрек и шепнул Войтеку: – Слушай, я бегу с картой, а Юлька будет собирать тетради. Ты отдашь последним.

Юлька испугалась.

– Послушай, Петрек, я не могу тебе сегодня помочь, у меня музыка, надо мчаться домой. Я только соберу тетради, а отнеси уж ты сам, ладно?

Космаля стоял рядом и с усмешкой прислушивался к их разговору.

– Придётся тебе, Петрек, побегать, – процедил он сквозь зубы. – А то, как бы Юлька не заплакала!

Сунув руки в карманы, он окинул обоих недобрым взглядом и вышел из класса.

– Противный мальчишка, – пробормотала Юлька, – каждому готов сделать гадость!

– Не обращай на него внимания! – крикнул Петрек и помчался в учительскую. Он поставил карту в угол и уже бежал по коридору в сторону класса, когда на полдороге встретил Войтека с тетрадями и портфелями.

– Отлично, – обрадовался он, – что ты взял и мой портфель. Быстро отнесём в учительскую тетради, оставим их в шкафу пани Маковской – и сразу домой!

– Хорошо! – согласился Войтек. Он уже утешился и забыл о злополучной кляксе. – Только… знаешь что? Забежим вместе в библиотеку. Мне надо там кое-что взять. Выйдем тем, другим ходом, будет даже быстрее.

Итак, в тот день Петрек вышел из школы другим ходом. Но Космаля этого не знал.

7. «УХО! ДЫНЯ! СТО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ»

Космаля стоял у главного подъезда школы, спрятавшись за выступом стены, и уже начинал нервничать. Что такое? Все уже вышли из школы, а почему этот Петрек не появляется? Небось, возится там со своими книжками и тетрадками. Вот уж будет ему сюрприз! Пусть знает, что Космалю надо уважать. Космаля – это Космаля! Вождь Команды Силачей, которая никого не боится. А если что, может и проучить. Но почему его до сих пор нет? Юлька давно уже выскочила: спешила на музыку, а Петрек должен был выйти следом. Ну, ничего, терпение… Никуда не денется. Когда будет выходить, обязательно пройдёт мимо этого выступа, и всё получится отлично. Будет Петреку сюрприз! Пусть покажет, какой из него вождь Команды Героев.

И Космаля ехидно усмехнулся.

Тут он услышал шаги.

«Ага, топает наконец», – подумал он и стремительно выскочил из-за выступа с громким криком:

– Ухо! Дыня! Сто двадцать пять!

Крикнул и оторопел. Вместо ожидаемого Петре-ка перед ним стоял довольно крупный мужчина в странной шляпе-котелке и с красным шарфом, обмотанным вокруг шеи. Под мышкой он держал палку, к которой была прицеплена связка разноцветных воздушных шаров.

«Что это за тип? Наверно, тот самый Продавец Шаров! – подумал Космаля. – Вот это да! Ну я и попался!»

– Что ты сказал? – спросил низким, немного хриплым голосом Продавец Шаров.

– Нет, это я сам себе! – пробормотал Космаля.

– Себе? Правда? – Продавец Шаров рассмеялся, как показалось Космале, довольно неприятно.

– Так, значит, ты сказал это сам себе? – продолжал Продавец Шаров. – Странно, очень странно! Значит, ты сам себя вызвал? Так? Очень интересно.

О-очень! – повторил он, растягивая слово. – Ну, так что же, не стесняйся! Ведь ты должен выполнить вызов! Думаю, что для вождя Силачей это не так уж трудно. Начинай!

– Как… как… как это – начинать? – заикаясь, пробормотал Космаля. Чувствовал он себя преглупо.

– Если не ошибаюсь, ты крикнул вызов: «Ухо, дыня» – и так далее. Человек чести должен его выполнить даже по отношению к самому себе. Или ты не согласен?

– Я сейчас ужасно спешу, – стал выкручиваться Космаля.

– Ничего. Надеюсь, ты быстренько сделаешь то, что полагается.

– Знаете… мне уже надо идти…

И Яцек Космаля сделал движение, словно собираясь удрать.

– Стой, братец!

Продавец Шаров загородил ему дорогу палкой с шарами. А они вдруг стали расти, множиться, и получилось что-то вроде цветной стены, которая отгородила Космалю и Продавца Шаров от улицы.

– Пустите меня! – захныкал Космаля. – Меня мама ждёт!

– И вовсе не ждёт, ты всегда опаздываешь. Чем скорее выполнишь своё же задание, тем скорее пойдёшь домой. Ты ведь ещё никому не прощал вызова?

Дело оборачивалось худо.

– Ну так что? Я должен скакать, как дурачок? – спросил Космаля невежливо, видя, что выкрутиться не удаётся.

Продавец Шаров глянул на него так пронзительно, так грозно, что Космаля понял: придётся послушаться.

– Ну, скачи, братец.

Без всякой охоты Космаля схватился левой рукой за ухо, правой за нос и стал подскакивать на правой ноге. Продавец Шаров стоял рядом и считал подскоки:

– Один, два, три, четыре, пять…

– Больше не могу! – проговорил, запыхавшись, Космаля при тридцатом подскоке.

– Как это – не можешь! Мне показалось, ты назвал большее число… Так-то ты выполняешь вызов?

Не оставалось ничего иного, как скакать дальше. Но когда Яцек дошёл до пятидесятого подскока, он остановился, тяжело дыша.

– Что это ты перестал скакать? – сладким голосом спросил Продавец Шаров.

– Я столько и должен был, – зло проворчал Яцек.

– С честностью у тебя плоховато. Я прекрасно слышал, как ты сказал: сто двадцать пять. Это, во-первых. А во-вторых, сам знаешь, что вызывал ты не себя – не так уж ты, братец, глуп, – подкарауливал ты кого-то другого. Не выкручивайся. Я даже могу сказать тебе, как этого мальчика зовут. И он, хоть меньше и слабее тебя, должен был скакать сто двадцать пять раз, не так ли? Ты ведь знал, что это слишком трудный вызов. Ну, так как? Поскачешь ещё?