Лене Каабербол - Опасное наследство
– Мне необходимо немного света, – сказал я. – Я хорошо знаю, это опасно, но, если я не увижу, что делаю, все пропало, все пойдет насмарку.
– Там возле лесенки лампа, – напомнила Дина. – Но огнива у меня нет.
Не было его и у меня, а коли б оно и было, фитилек бы все одно давно промок.
– У меня есть одно, – произнесла Роза.
– Да, – пробормотал я. – Ясное дело, огниво у тебя есть…
Мы принесли лампу, и Роза высекла огонь. Тусклое желтое мерцание слабо озарило подвал.
– Роза, ты не можешь выйти и постеречь? Если кто-то появится, нам надо как можно скорее погасить лампу.
Кивнув, Роза сказала:
– Я свистну, если что, вот так…
Она надула губы, и внезапно раздался точь-в-точь такой же звук, как если бы в подвал залетел дрозд. Дрозд, заметивший кошку…
– Где ты этому научилась? – вырвалось у меня. – Ведь это звучит точь-в-точь как… ну совсем будто поет настоящий дрозд!
Роза смутилась:
– О, я всего-навсего… несколько раз пыталась подражать дрозду.
Она поспешила к лесенке и исчезла через открытый люк наверху.
– Почему она так торопилась? – спросил я. Дина улыбнулась легкой бледной улыбкой.
– Может, Розе такие дела не впервой, – ответила она.
И тут я вспомнил, откуда явилась Роза. Из беднейшей, самой злосчастной части Дунарка, из Грязного Города. Половине тамошних жителей приходилось заниматься контрабандой или по-мелкому воровать, чтобы выжить, а негодяй братец Розы – голову даю на отсечение – был не из самых честных. Он наверняка мог придумать, как использовать сестру: пусть, мол, посторожит, пока он занимается своими гнусными делишками.
– Держи лампу у двери, – попросил я Дину. Она так и сделала. Цепь была просто обмотана вокруг одной перекладины. Если удастся ее сломать, мы откроем дверцу. Откинувшись назад и сохраняя равновесие на одной ноге, я пнул другой, насколько хватило сил, перекладину. Но если не считать ушибленной пятки и нескольких заноз, толку не было. Мои сапоги по-прежнему лежали возле чурбана, где я их снял.
– Черт побери!
Стиснув зубы, я попытался снова. Все то же самое!
– Не получается! – сказал я, когда снова смог вздохнуть. – Больше достается мне, чем дверце.
– Дай-ка мне твой нож, – попросила Дина. – Если немного обстругать…
– Возьми ножик Розы, – сказал я. – Он острее. Дина исчезла на пути к лесенке. Я вытащил свой собственный нож и начал строгать перекладину. Работа не очень спорилась. Пот струился у меня по лбу, заливая глаза, хотя в подвале было сыро и холодно. Ясное дело, Роза предупредит нас, но стоит кому-нибудь заметить свет… оттуда снизу… Из погреба наверх был лишь один путь. И коли кто-то подойдет к люку прежде, чем мы сломаем перекладину, мы пропали. Дина вернулась.
– Вот, – сказала она, протянув мне маленький, ржавый, но очень острый ножик.
Сама она взяла мой и вышла в переход, чтобы строгать перекладину с другой стороны. Мелкие стружки посыпались на пол.
– Торопитесь! – сказал Тавис, который уже давно молчал. – Торопитесь!
Мы, ясное дело, больше не были предателями.
– Тороплюсь как могу, – стиснув зубы, ответил я.
От напряжения у меня свело руку, а затылок окаменел от ожидания. Мне казалось, что кто-то вонзает в меня сзади когти.
– Попробуй еще, – попросила Дина. – Перекладина уже намного тоньше.
Я попробовал снова. От нового удара дерево раскололось. Нам пришлось все время надрываться, строгая перекладину и заставляя ее сломаться настолько, чтобы цепь освободилась, и под конец это удалось. И по-прежнему не звучал сверху предупреждающий свист дрозда от Розы.
Я открыл дверцу. Бродяга стоял, моргая глазами, словно бы даже слабый отсвет лампы был невыносим для глаз того, кто целыми днями жил во мраке.
– Спасибо! – пробормотал он. – Спасибо, милостивый господин!
У него был такой жалкий вид! Он весь зарос грязью, и даже сквозь вонь подвала, где хранилась гнилая репа, чувствовался исходивший от него запах. Лицо его было покрыто сгустками запекшейся крови, а подбородок и нос так опухли, что не было ничего удивительного в том, что он гнусавил. Да, без побоев тут, ясное дело, не обошлось! И били его не раз! И когда он сделал те несколько шагов из своей деревянной клетки, он так ужасно хромал, что больно было глядеть на него.
Я осмотрел свою горстку освобожденных пленников. Маленький бледный Тавис. Дина, что стояла повесив голову, будто не желая смотреть кому-либо в глаза. И бродяга с большой дороги, напоминавший изувеченное огородное чучело. Эту горстку нам никогда не провести через ворота.
– Ничего не выйдет! – воскликнул я. – Тебя мы, может, тайком и вывели бы. Но троих!.. Безнадежно!
Дина покачала головой.
– Нет, выйдет! – сказала она. – Я знаю одно место, там потайная дверь.
Она еще ниже повесила голову. Я этого не понимал: чего ей стыдиться?
– Замечательно! – обрадовался я. – Где?
– Надо пройти через дом, – ответила она.
Не могу сказать, что мне уж очень хотелось снова войти в белый каменный дом. Дом, полный спящих солдат-драканариев. Или, быть может, дом, полный солдат-драканариев, которые так крепко уже не спали…
– А нельзя пройти иначе? – спросил я.
– Нет, – ответила она. – Нам надо попасть в розарий.
– Розарий?
Ну скажите, какая связь между розами и потайным ходом?
– Ты уверена? – снова спросил я.
– Я нашла ее вчера, ну, эту дверь, – сказала Дина, ее голос звучал устало. – Когда пройдешь через нее, оказываешься на лугу, а по другую сторону луга – лес. Никаких стен, никаких привратных стражников. Иди прогуливайся прямо в лес.
«Почему же ты тогда так не поступила?» – подумал я, но не спросил вслух. Верно, мысль о Та-висе остановила ее.
– Ладно, – сказал я. – Рискнем!
Мысль о том, чтобы выбраться из Драканы, ворвавшись в дом, казалась просто безумной. Ворваться в дом в пять человеческих ростов высотой! Это же крепость! Я лишь надеялся, что бродяга будет помалкивать. Коли он начнет петь свои заумные стишки, пока мы в доме, я дам ему своими сапогами по башке. Их я подобрал там, наверху, у чурбана, на котором рубят дрова, но еще не надел.
Я повел всех в прачечный подвал, предупредив о ступеньках, так что на этот раз никто не упал. Я слышал затрудненное дыхание бродяги, но тут ведь ничего не поделаешь – не запретишь же ему дышать.
Осторожно толкнул я дверь поварни. И застыл в оцепенении. Что это еще за звук? Это был совсем не храп поварихи, а нечто другое… Я обшаривал взглядом темную поварню, но не видел ничего, кроме алого отсвета горящих дров. Звук не повторился.
Может, это все-таки повариха? Или, может, я попросту внушил себе это. Мои нервы сильно сдали.
Я нащупал плечо Дины и чуточку сжал его в знак того, что ей нужно подождать, что им всем нужно подождать, пока я не проскользну в поварню. Сестра на миг коснулась моей руки – она поняла. Пальцы ее были ледяными.
Я прокрался на несколько шагов вперед. Я различил перед собой кухонный стол, о который раньше споткнулся. Отсвет огня из-за печной дверцы слабо мерцал на блестящей глазури глиняного блюда, стоявшего на столе. Я снова прислушался, но единственное, что услышал, было слабое сопение бродяги. Мои же собственные босые ноги беззвучно ступали по прохладному каменному полу, а повариха явно перестала храпеть, стало тихо.
«Путь свободен», – подумал я. Но, повернувшись, чтобы дать знак другим, я на что-то наткнулся. На что-то большое и живое.
Я испуганно отпрянул назад и еще раз ударился о кухонный стол. Глиняная посуда задребезжала.
– Тсс! – яростно прозвучал голос того, на кого я наткнулся. – Ты разбудишь ее!
Какой-то запутанный миг я было подумал, что это кто-то из моих спутников. Но никто из них не был ростом с медведя. Ни у одного из них не было такого глубокого и грубого голоса.
А теперь, стоя спиной к печи, я видел лучше и понял: то был солдат-драканарий. Само собой, не в мундире, а в рубашке с короткими рукавами да еще с окороком в одной руке и ножом в другой. Но почему он так зашикал на меня? Почему не заорал и не разбудил весь дом? Он был явно также сбит с толку. Прищурив глаза, он смотрел на меня.
– Послушай-ка, что-то я тебя не узнаю, – сказал он. – Чего ты тут делаешь?
Еще бы он меня узнал! На мне ведь был мундир драканария. Может, ему показалось, будто я тоже тайно охотился за ломтем ветчины. Но долго он не даст себя дурачить, а за дверью в прачечном подвале ждали четверо других, которым уж никак за драканариев не сойти.
Я швырнул один сапог так, что он угодил ему прямо в лицо.
– Како… – начал было он, но больше ничего не успел сказать, потому что я одной рукой схватил его за горло, а другой за запястье.
Мы оба повалились – я поначалу сверху, но ведь у него был нож, и я не осмеливался ослабить хватку на его шее, ведь позови он на помощь – начнется ад. Он ударил меня окороком, да так, что искры посыпались у меня из глаз, а ему в тот же миг удалось подняться на ноги и сбросить мою руку с горла.
