Пол Стюарт - Зимние рыцари
Талая вода лилась с крыш, фронтонов, бортов, оконных перемычек, контрфорсов, арок и мостов. Вода затекала в расщелины летучей скалы, скапливалась в каменных сотах.
Вскоре воды стало так много, что она с громким плеском брызнула из всех дыр и щелей. Это был настоящий радужный водопад, искупавший в своих тёплых брызгах Санктафракс и лежащий внизу Нижний Город. Летучая скала согрелась и больше никуда не собиралась улетать.
Раффикс повернул штурвал, и корабль пошёл на посадку. Вскоре улыбки на лицах путешественников погасли. В Рыцарской Академии произошло нечто ужасное, и талый снег тут был ни при чём.
Плац был превращён в поле боя.
Изуродованные трупы привратников валялись в кровавых лужах. Тела остальных павших были укрыты белым саваном, так похожим на снег. Огромная дверь, ведущая в бараки, была сорвана с петель, деревья превратились в груду дров и щепок.
Раффикс опустил корабль, Фин сошёл на причал и привязал швартовый к Портальной Башне. Зимние Рыцари покинули палубу, радости как не бывало… оживление прошло.
Друзья спустились по лестнице и оказались на широкой площадке, ведущей в Большой Кафедральный Зал. Тишины и прохлады, царившей здесь в обычные дни, не было и подавно.
На кафедрах толпились о чём-то оживлённо спорящие ученики и профессора, а сам зал был превращён в госпиталь, на широких толстых одеялах лежали раненные. Профессора Верхних Палат и молодые воспитанники ходили между ними, как равные, обрабатывая раны живым, закрывая глаза мёртвым.
На одном из одеял Раффикс увидел крошечного поскуливающего губошлёпа и опустился на колени. Зверёк сидел рядом со своим погибшим братом и бездыханным хозяином.
— Фабиус Дидекс, — ахнул Раффикс, глядя на безжизненное лицо профессора. — Бедный Ревун, — пробормотал он, ласково поглаживая губошлёпа по пушистой шёрстке. — Твой хозяин погиб.
Губошлёп забрался Раффиксу на плечо, уткнулся в шею и тихонечко завыл.
— Нашёл себе друга, — раздался хриплый голос, друзья обернулись и увидели воспитанника Верхних Палат, бывшего однокурсника Раффикса.
— Любиус? — Раффикс был ошеломлён тем, как выглядел товарищ. — Любиус, это ты?
Старшекурсник горько улыбнулся. Он был очень бледен, красивые глаза потускнели, лицо осунулось, а голос ломался, как тающий лёд.
— Дексиель Ксексис и его привратники заперли на рассвете все двери. Мы проснулись от стука мечей и громких криков. На плацу шла битва. — Любиус отчуждённо смотрел на Раффикса. — Мы просто не могли оставаться здесь, на кону была честь Верхних Палат. Фабиус Дидекс возглавил наш отряд. Мы с боем вырвались на Центральную Лестницу, потеряв многих соратников, но убив немало врагов!
Раффикс судорожно вздохнул.
— Флаель и Белтикс погибли на верхней площадке, — продолжал Любиус. — А Мемдиус… Добрый старина Мемдиус умер у меня на руках уже внизу. Но мы пробились на плац и там…
Окровавленные руки Любиуса задрожали.
— …уже там потеряли Фабиуса Дидекса…
Губошлёп протяжно завыл.
— Где ты был, Раффикс, когда Верхние Палаты в тебе так нуждались? — вымолвил Любиус.
Зимние Рыцари переглянулись. Хвастаться своим подвигом в этой обители горя и скорби уже никому не хотелось.
Раффикс из последних сил сдерживал слёзы.
— Я был на борту «Палача Бурь», — начал он, но товарищ его не слушал. Опустившись на пол, он стал раскачиваться из стороны в сторону, отрешённо глядя вдаль.
Квинт положил руку Раффиксу на плечо.
— Пойдём, друг, — ласково позвал он. — Сейчас он не сможет тебя понять, но есть кто-то, кому очень важно услышать нашу историю.
— Филиус Эмбертин! — воскликнул Фин. — Пойдёмте к нему, он должен узнать, что свиток говорил правду!
Впятером они покинули Большой Кафедральный Зал и поспешили по мраморным ступеням и тёмным коридорам на факультет Всех Облаков в крошечную комнатку Филиуса Эмбертина. Повсюду им встречались следы жестокой битвы, которую они пропустили, — сломанные двери, брошенное оружие, изорванная в клочья одежда.
Перед входом в темницу старого декана лежал труп привратника, из груди глыботрога торчал нож.
— Это один из стражников, — сказал Фин, отворяя дверь и заглядывая в щёлочку. В комнате стоял полумрак, у кровати горела одна-единственная свеча. Мягкий жёлтый свет падал на морщинистое лицо Филиуса Эмбертина, лежащего на жёстких подушках. Академик тяжело дышал.
— Профессор Эмбертин, — прошептал Фин, заходя в комнату, — это я.
Вдруг кто-то набросился на Фина, прижал к стене и приставил к шее нож.
— Кто ты? — прорычал незнакомец. — Говори, пока не перерезал тебе горло.
Квинт стрелой ворвался в комнату и ткнул нападавшего в спину кончиком кинжала.
— Брось оружие, — приказал он. — Сейчас же. — Нож упал на пол. — Теперь медленно повернись и скажи, кто ты такой.
Оказалось, что на Фина напал молодой воин-академик.
— Простите… Простите… — прошептал юноша. — Я думал, это привратник, как тот, которого я только что зарезал. — Он махнул рукой на дверь.
Квинт опустил кинжал.
— Они избивали декана и морили его голодом. — Воин-академик покачал головой. — И все по приказу Хакса Востилликса. Проклянут Небеса его душу!
Раффикс нахмурился:
— Хакс Востилликс мёртв?
— Да, — ответил юноша. — Убит в собственных покоях землеведами, по крайней мере так говорят. Его отравили личинками дремучих ос, полосатые твари съели его изнутри. Для привратников это стало прекрасным поводом объявить нам войну.
С постели послышался слабый голос.
— Кто-то. Кто-то пришёл, — прохрипел Фи-лиус Эмбертин. — Дайте мне посмотреть на вас.
Квинт опустился на край кровати и обнял профессора за плечи, поразившись, до чего тот истощал. Профессор протянул руку и нащупал холодные доспехи.
— Скридиус? — прошептал он. — Скридиус, это ты?
Фин порылся в карманах плаща и протянул Квинту древний свиток.
— Мы. Мы отправились в открытое небо, — тихо проговорил Квинт. — Как когда-то отправился туда Гарлиниус Герникс. — Он помахал свитком пред слеповатыми глазами Эмбертина. — Мы взяли с собой грозофракс.
— О, Скридиус, Скридиус! — Лицо профессора просияло. — Скридиус, ты вернул грозофракс Небесам? Это сработало? — Голос декана задрожал. — Ты исцелил Небеса?
— Да, профессор, — ответил Квинт. — Мы вернули грозофракс, и зима прошла.
— Прошла? — повторил профессор, и счастливая улыбка озарила его лицо. — Благодаренье Небесам! Мой друг Линиус Паллитакс был бы очень счастлив. Счастлив, что злу, которое он сотворил, открыв Древнюю Лабораторию, пришёл конец. Но ты должен кое-что пообещать мне, Скридиус. Заклинаю тебя именем Линиуса Паллитакса!
Декан притянул Квинта поближе к себе и уставился на него невидящими глазами.
— Заклинаю именем самого великого, почётного и справедливого Высочайшего Академика Санктафракса.
Марис всхлипнула.
— Говорите, — прошептал Квинт. — Я всё сделаю.
— Ты не должен никому рассказывать о том, что произошло, — попросил декан. — Древняя Лаборатория закрыта, каменные соты запечатаны. Если в Санктафраксе узнают, что Линиус виновен в злой, бесконечной зиме, его ждёт бесчестие. Его статую сбросят со Ступеней Виадука, а имя опозорят в веках. Слуги Хакса били и пытали меня, но я не сказал ни слова о грозофраксе и старом свитке. И ты, Скридиус, вознаградил меня за страдания. Обещай же молчать!
— Обещаю, — ответил Квинт.
Филиус Эмбертин отпустил юношу и улыбнулся.
— Спасибо тебе, Скридиус Толлинкс, доблестный Рыцарь-Академик, — выдохнул он. — Теперь я могу спокойно улететь в открытое небо.
Договорив эти слова, Филиус Эмбертин закрыл глаза, вздохнул последний раз и ушёл навсегда с тихой улыбкой на губах.
Квинт поднялся с кровати и накрыл покрывалом тело старого декана.
— Теперь он на Небесах, — произнёс молодой воин-академик. — Никто его больше не обидит.
Он внимательно посмотрел на наследного рыцаря в блестящих новеньких латах, на красивого юношу в старых и потрёпанных рыцарских доспехах, оглядел серого гоблина, заплаканную девушку и воина-академика, в котором узнал ученика своего командира.
— Но о чём говорил перед смертью декан? — спросил он. — Грозофракс, Древняя Лаборатория, открытое небо.
Зимние Рыцари обменялись загадочными взглядами, и тот, который носил старые доспехи, ответил:
— Я и сам не понял.
И ласково улыбнулся девушке.
За последующие дни жизнь в Рыцарской Академии постепенно вошла в обычное русло. Следы кровавой бойни и холодной зимы стёрлись с лица Санктафракса.
По традиции тела убитых крох-гоблинов и городских гномов сожгли на больших кострах, чтобы души покинули мир живых и вместе с дымом улетели в открытое небо. Глыботроги были похоронены в Топях, а погибших вейфов унесла в украшенных цветами корзинах Река Края.
