Елена Усачева - Большая книга ужасов . 37
— Я просила вас не ходить вечером по институту! — Было первое, что прошипела им хозяйка, готовившая завтрак.
На обеденном столе, прямо на середине, лежал пучок белых тряпичных полосок.
— У нас двое ребят потерялись, — устало отозвалась Зоя Игоревна. Она сейчас с удовольствием выпила бы большую чашку кофе и подумала бы, что делать дальше, а не отвечала на бесконечные претензии эстонки.
— Вас не волнуют мои проблемы, которые вы создаете тем, что не слушаетесь меня. Почему меня должны волновать ваши? Я последний раз требую, чтобы вы не ходили по этажам ночью и не оставляли после себя всякую гадость! — Она ткнула пальцем в тряпичные полоски.
— Что это? — Учительница опустилась на лавку, разглядывая лоскутки ткани.
— Вы мне скажите, что это! Этой гадостью был украшен весь холл. Даже на люстре это висело.
Зоя Игоревна некоторое время бездумно смотрела на тряпочки, пытаясь представить, как все это выглядело до того, как они были принесены сюда. И вдруг перед ней предстала ясная картинка. Дерево. Или широкий куст. И с каждой веточки свисает кусочек ткани. От этого дерево или куст становятся празднично-нарядными, лоскутки трепещут на ветру, ублажают духов.
— Ожич! — позвала учительница.
— От алмысов помогает, — со знанием дела сообщил ученик. — Духов задабривают.
— Вот и развешивай эту гадость у себя в комнате, — сделала страшные глаза Рута Олеговна. — И скажи мне, что ты порвал?
— Я могу и без наволочки спать, — героически заявил Сарымай.
Зоя Игоревна закрыла глаза, чтобы не встретить испепеляющий взгляд хозяйки.
— Я вас отсюда выселю! — грозно воскликнула она и удалилась.
— Сарымай! — тяжело вздохнула Зоя Игоревна. — Ты мог порвать что-нибудь более бесполезное?
— Бесполезней наволочки лишь пододеяльник, но мне столько ткани не надо.
Белая футболка на нем, казалось, еще больше налилась белизной.
Прибежавшие девчонки закидали ночевавших в комнате мальчишек вопросами. Они жизнерадостно щебетали, являя неприятный контраст с осунувшимися и невыспавшимися одноклассниками.
Но наступил момент, когда и они замолчали. Потому что с лестницы донесся страшный шум. Там боролись. Кто-то тонко взвизгивал, повторяя: «Нет! Нет!» А потом жутко заорал так, что стены дрогнули: «Люди!»
Рапунцель уронила чайную ложечку, зажмурилась и мелко затряслась, что-то беззвучно шепча одними губами. Сарымай прижал к себе белые полоски. Ромка подался вперед, а Альберт присел, выставив из-под кромки стола любопытную макушку.
Перекрытия вздрагивали под чьими-то тяжелыми шагами. Но вот грохот вырвался на простор третьего этажа, ухнул в сердцах двенадцати будущих восьмиклассников. В коридор на карачках выползло нечто. Опираясь о стену, с трудом добралось до столовой.
— Макс, — тихо вскрикнул Ромка, бросаясь к приятелю.
Макс Макс грязной рукой отстранил Разоренова, злыми прищуренными глазами оглядел собравшихся.
— Как кликуха Зои? — с ходу спросил он.
— Игоша, — мало заботясь о том, кто его слышит, ответил Ромка.
— Пришел, — выдохнул Макс Макс, расползаясь в блаженной дурной улыбке и окончательно оплывая на полу.
— Это безобразие! — показалась на этаже Рута Олеговна. — Вы находитесь в культурной столице! Это город древних традиций, здесь живут приличные люди! Что это за балаган?
Зоя Игоревна, еще минуту назад собиравшаяся обидеться на прозвище, упрямо поджала губы.
— Между прочим, это результат работы вашей культурной столицы! — А потом задорно посмотрела на Макс Макса: — Максимихин! Что это такое? Где ты был?
— Здесь, — хрипло выдавил Макс Макс. — Два раза сюда приходил, а вокруг вы, но не вы. — Нахмурившись, он вгляделся в перепуганные лица девчонок, кивнул, соглашаясь с какими-то своими мыслями. — По городу словно водило. Иду, а улица не кончается. И все эти дома, дома. Пожрать бы мне чего-нибудь дали. — Он схватил со стола открытый стаканчик с йогуртом и выпил его через край.
— Макс! — завопил Ромка, обнимая за плечи приятеля, — за эту ночь он успел мысленно похоронить друга. Сам от себя не ожидал, что будет настолько рад снова увидеть товарища. Сейчас он ему прощал все — и вредный характер, и заносчивость, и эгоизм, и себялюбие. Главное, что он вернулся.
Максимихин от такого проявления чувств подавился йогуртом и закашлялся.
— Ты где был? — приученная к вечным розыгрышам ученика, Зоя Игоревна не спешила сменять гнев на милость.
— Вон, у нее спросите, где здесь можно заблудиться, — он ткнул грязным пальцем в Руту Олеговну. Та гневно сверкнула глазами, повела в воздухе рукой, словно проклятие наложила, и удалилась с этажа.
Над головами пронесся вопль одобрения. Все кинулись к Макс Максу, совали ему в руки хлеб, повидло, предлагали чай. Жуя и чавкая, он рассказывал, как бросил Кудряшову около церкви, как спрятался за оградой. Хотел-то всего ничего, обойти вокруг и по дороге назад немного попугать Таньку. Но дороги назад не оказалось. Улицы были похожи одна на другую, строгие ряды домов, темные окна. Бесконечное кружение и холод — пошел-то он в одних трусах — было единственным, что он отчетливо запомнил. Пару раз ему удавалось вырваться, он добирался до гостиницы, поднимался на третий этаж, и тут его ждал новый ужас. Ребята, кого он знал уже семь лет, были те, да не совсем. На вопросы не отвечали, молчали, стекленели взглядом, когда Макс Макс на них смотрел. И вот наконец он вернулся. Словно время мучений кончилось, аттракцион со страшилками прекратил свою работу.
— Петуха не слышал? — задал первый дельный вопрос Сарымай.
— Не было никого, — откинулся на спинку стула Макс Макс. Вид у него уже был совсем не испуганный, вполне довольный и явно объевшийся. — Теперь бы поспать, — похлопал он себя по пузу.
— Зачем спать? — раздался звонкий голос.
С лестницы вновь послышались шаги. Девчонки сгрудились и отступили за стол.
— Такой чудесный день, я вас жду, жду…
В коридоре показался экскурсовод Эдик. Он был полон утреннего света и добродушия. Но вот улыбка у него потускнела. Он с недоверием оглядел Макс Макса.
— А вы почему не одеты?
— Ой, Эдик, — вышла вперед Зоя Игоревна. Она держалась за голову, будто боялась, что та укатится после всех последних событий. — Я совсем про вас забыла. Мы никуда не поедем.
— Почему? — Эдик похлопал себя по карманам, нашел бумажку и по ней прочитал, словно не доверял своей памяти. — У нас сегодня экскурсия на смотровую площадку Олевисте, на озеро Юлемисте и в Пириту.
— У нас девочка пропала и мальчик в беду попал. Я боюсь, нам не до экскурсий. Нам, наверное, лучше вообще не выходить из гостиницы.
— Как не выходить из гостиницы? — взвыли девчонки, не бегавшие ночью по городу и вполне готовые сегодня вновь по нему побродить. К тому же Эдик так мило улыбался, с такой готовностью подавал руку и вообще был душка.
Зоя Игоревна жалобно посмотрела на экскурсовода, словно просила у парня помощи. Против ожиданий, Эдик не стал ни ужасаться, ни вопросы задавать. Он как-то понимающе хмыкнул и опять улыбнулся.
— Хорошо, что я вас нашел, — прошептал он, присаживаясь к столу. — Вы когда уезжаете?
— Через три дня.
— Три — замечательное число, — согласился Эдик.
— Это алмыс ее увел, — подошел ближе Сарымай. — Максимихина вернул. И ее вернет. Ждать надо.
Эдик переводил взгляд с одного лица на другое, а потом вдруг хлопнул ладонями по столу и бодро встал.
— Надо двигаться! Нельзя стоять на одном месте. Она найдется.
— Но ее всю ночь не было! — Слабая надежда, что Полина, как и Макс Макс, вернется сама, заставляла учительницу оставаться в гостинице. К тому же хотелось спать, хоть на пару часов забыть обо всех ужасах. — Ребятам показалось, что начался пожар, они стали кричать, и она ушла. Пошли искать, вот, один только сейчас вернулся. Нет, мы останемся. Я за всеми не услежу.
— А давайте и правда пойдем, — вдруг подал голос Хазатов. — На улице мы ее и встретим.
— Максимихин, ты как? — неуверенно спросила Зоя Игоревна.
— Да я гада, что все это устроил, своими руками задушу. — Макс Макс выразительно посмотрел на Хазатова.
— Нет. — Учительница придвинула к себе чашку, обхватила ее гладкие бока ладонями и опустила глаза, не собираясь слушать возражения.
— Может, сделаем так: те, кто устал или плохо спал, останутся с вами, а остальных я хотя бы на смотровую площадку свожу? — Эдик явно хотел честно отработать заплаченные ему вперед деньги.
Это был выход. И плевать Зое Игоревне было на всех детей мира, она хотела спать. А там, глядишь, все как-то само решится.
— А если что-то случится? — для проформы задала она вопрос.
— Вообще-то там все хорошо огорожено сетками.
— Зоя Игоревна! Пожалуйста! — Девчонкам совсем не улыбалась перспектива оставшиеся три дня провести в четырех стенах, да еще без возможности хотя бы побродить по этажам.
