Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом
Я еще раз взглянул на часы – 3:19. Конец. Я помолился, чтобы Фарук предусмотрела для нас немного воздуха про запас.
Я рванул к Марко так быстро, как мог, и схватил его за руку. Под водой маневрировать куда сложнее, чем на суше. Я заставил его поплыть за мной и поводить головой по сторонам, освещая желудок. Этот телевизор был похож на тот старый агрегат, который стоял у моих бабушек и дедушек, когда еще не существовало плазменных панелей. То есть он лежал тут непереваренным довольно давно.
Мне нужно было узнать, что еще здесь было. Мне нужно было узнать обо всем.
Пока мы разглядывали складки на дне желудка, я позволил Песне гептакиклоса затопить сознание. Она становилась все громче.
Там.
На первый взгляд можно было подумать, что ткань между дном желудка и его стенкой всего лишь припухла, как если бы здесь вскочил гигантский прыщ. Но она светилась.
Когда мы подплыли ближе, мои подозрения подтвердились – что-то светилось под тканью. Что-то круглое.
Касс и Элоиза держались позади нас. Я даже не стал на них оглядываться. Мне необходимо было сконцентрироваться, потому что меня начало клонить в сон. Кислород заканчивался.
Октопус. Так называется небольшой кругляш размером с ладонь, предусмотренный на случай чрезвычайных ситуаций. Я схватился за него, повернул и сделал глубокий вдох. Еще один. После чего знаком показал остальным, чтобы они сделали то же самое.
Затем я вытащил нож и занес его над выпуклостью, под которой скрывался наш последний локулус.
Резко опустив руку, я проткнул ткань и вскрыл «прыщ».
Глава 36
Урок от Ионы
Мне в лицо будто бросили банку с густой желтой краской. Понимание, что это была кровь Му’анха, само по себе было гадким, но, полагаю, будь она красной, мой градус омерзения точно бы зашкалил. А так у Марко хватило хладнокровия протереть мою маску, чтобы я смог видеть, куда направлять нож. Несмотря на плотность и неподатливость ткани, мне все же удалось прорезать ее в том месте, где скрывался наш локулус. Мне приходилось крепко держаться, потому что чудовище явно чувствовало, что я делал, и ему это ужасно не нравилось. Оно начало извиваться всем телом.
Когда я прорезал примерно половину круга вокруг сферы, желудок содрогнулся. Сильно. Меня отбросило спиной назад. Нож выскользнул у меня из руки и вонзился в стенку желудка над моей головой. В воду брызнул новый фонтан желтой крови.
Марко сумел удержаться. Одной рукой он оттянул кусок ткани вокруг локулуса, а другой выдернул сферу.
Закружив в воде, он поднял над головой сияющий темно-зеленый локулус. Песня гептакиклоса звенела в каждой молекуле моего тела.
Еще никогда я не был так рад ее слышать.
– ЙЕ-ХА-А-А! – заорал я. Маска заглушила мой голос, и меня никто не услышал, но мне было все равно. Касс и Элоиза подплыли к Марко и задергали конечностями в своего рода подводном победном танце. Но здоровяк протянул локулус мне.
Он знал, что этот локулус был способен вытащить нас отсюда. Он обладал силой путешествия во времени. Он мог перенести нас на ферму времен конца Гражданской войны, в больницу в день моего рождения, на гладиаторский поединок в Древнем Риме или на ужин с королем Артуром и его рыцарями за Круглым столом. Но он так же мог отправить нас назад во времени и пространстве туда, где все началось. На Атлантиду, находящуюся на краю гибели.
И он мог вернуть нам самое главное – Эли.
Желудок дико колыхался, точно на него с внешней стороны напал целый батальон гремлинов. Му’анху было больно от порезов, которые из-за всех этих движений лишь увеличивались.
Желтая кровь Му’анха залила телевизор и детскую коляску, постепенно заполняя желудок. Наши гидрокостюмы тоже были все в пятнах. Я выдернул локулус из рук Марко. Необходим был прямой контакт, поэтому я сдернул с рук перчатки и, не глядя, отшвырнул их в сторону. Вода оказалась намного холоднее, чем я ожидал, но стоило мне сжать ладонями локулус, как они согрелись от исходящего от него тепла.
Мыслительная система.
Остальные тоже сняли перчатки и сжали пальцы на моих запястьях. Я закрыл глаза и представил Эли. Ее волосы, совершенно безумного фиолетового оттенка, которые она затягивала назад как у балерин. Она запрокидывает голову и смеется. Рассмешить ее было тяжело, и ее смех всегда заставлял меня улыбаться. Я почувствовал, как мышцы моего лица расслабляются, а пульс учащается…
Оглушительный страшный «ггглллппп» сотряс воду. Что-то ударило меня по ногам, и я потерял равновесие.
Я открыл глаза. Никакой древней Атлантиды не было и в помине. Мы все еще находились в утробе чудовища, и это чудовище с каждой секундой только свирепело.
Уровень моего кислорода приближался к нулю. Даже запас в октопусе был на исходе. Где я ошибся? Локулус должен был среагировать на мои мысли. Мои мысли были командами.
Может, команда вышла слишком расплывчатой? «Древняя Атлантида» звучит как-то неконкретно. Может, локули были как дети. Им необходимо четко говорить, чего ты от них хочешь. Что ж, пока попробую выбрать год. Любой год. Лишь бы вытащить нас отсюда.
4 июля 1999 года. Полдень. 121-й дом по Элм-стрит, Бельвиль, штат Индиана. Моя комната. Не знаю, откуда это взялось, но что-то конкретнее этого представить сложно.
Но открыв глаза, я увидел ту же самую мутную содрогающуюся пещеру и так же сильно напуганных друзей в гидрокостюмах.
1776 год. Подписание Декларации независимости.
Не-а.
Не работало. Я почувствовал, как разжались пальцы Касса. Его тело обмякло, веки дрожали. Элоиза схватила одной рукой за ремешок его маски, а другой застучала по пластику. Его губы изгибались в «Не спать!».
Марко одной рукой подхватил Касса под локоть, а второй умудрился прижать к себе нас с Элоизой, после чего с силой забил ногами, стараясь поднять нас к клапану наверху желудка.
Я понимал, что должен был ему помочь. У него были заняты обе руки, а я хотя бы мог попытаться растянуть мембрану, чтобы мы смогли взобраться в глотку чудовища.
Но когда мы оказались почти у клапана, мне пришла в голову идея получше. Я вспомнил историю Ионы. И то, как необычно устроена пищеварительная система доисторических рыб.
Раздражение.
Вызванная рвота.
Желудок, работающий по принципу гигантской резиновой рогатки.
Я вырвался из руки Марко и поплыл прямо к стенке желудка. Крепко держа одной рукой неработающий локулус, я принялся раз за разом всаживать в ткань желудка нож. Все вокруг залила желтая вязкая кровь, но я не обращал на это внимания.
Почувствуй…
ПОЧУВСТВУЙ ЭТО…
В ушах хлопнуло, как при изменении давления в самолете. Что-то потянуло меня прочь от стенки желудка. И быстро. Все, что мне оставалось, это как можно крепче прижать к себе обеими руками локулус.
Я не видел ни Касса, ни Элоизу, ни Марко. Вокруг меня была одна сплошная тьма. Меня бросало и швыряло в разные стороны. Я посмотрел на датчик кислорода, который показывал ноль.
В следующую секунду ремни лопнули, и с моей спины сорвало акваланг. Вместе с октопусом. Вместе с кислородным баллоном.
Я попытался взглядом найти остальных. Видимо, в маске оставалось немного воздуха, потому что я все еще дышал. Вместе с тем меня несло сквозь воду словно выпущенное из пушки ядро, и я ничего не мог с этим поделать и понятия не имел, куда направляюсь. Встречное давление стянуло с моих ног ласты.
Затем настал черед маски. Ее сорвало, и вода ударила меня в лицо.
Глава 37
Я никто
В первую секунду я думаю, что Эли попала под дождь. Ее лицо влажно блестит.
Но небо чистое, земля иссушена, а ее глаза затуманены и печальны.
Я понимаю, что она плачет.
Она все знала. Она надеялась, что мы придем, но теперь она знает, что этого не случится. Она прижимает к себе локулус силы, но он не способен дать ей то, в чем она нуждается.
Раздается стук в дверь. Стены толсты, а окна зарешечены. Пора, – говорит голос. Все затихло. На время. Горизонт чист и безопасен.
Пора идти к гептакиклосу. Чтобы вернуть пропавший локулус на положенное ему место.
Король Ула’ар стоит позади своей королевы. Здесь, на Атлантиде, вернувшийся домой после столетий изгнания, он выглядит совершенно иначе. Умный, понимающий. Эли смотрит на него со смесью огорчения и разочарования. Она столько раз с ним говорила. Почти убедила его, что план Калани обречен на неудачу. Что прошлое есть прошлое и ничто не может его изменить. Что он должен отправить ее назад через разлом.
Но он не может – или не хочет – идти против Калани.
Эли смотрит в мою сторону.
Я в панике. Кто я в этом сне: Массарим? Караи?
