Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы
— Почему?
— Другие части тела, — ответила Джулия, — ну, в общем… на них смотрят в первую очередь. Они слишком бросаются в глаза. Но у совращения есть что-то вроде собственного языка. Ты притягиваешь к себе мужчину, обнажаешь шею, и это как бы приглашение, верно? А они такие волки… особенно «джентльмены». У них же это просто в крови — цапнуть тебя за горло.
Значит, кое-что она действительно понимала. Неплохо подмечено. Инстинкт. Укусить и завоевать. Мощная ловушка.
А шея у Джулии Маркс была великолепна. Селия провела по ней кончиком пальца. Кожа словно бы прозрачная, а кости такие тонкие, что Микеланджело сжег бы свою бессмертную душу, чтобы заполучить девицу в качестве модели. Джулия напряглась, но не осмелилась отпрянуть.
— Возможно, ты подойдешь.
— Да, мэм, — прошептала Джулия, с трудом сдерживая ярость. Она беззвучно пошевелила губами, а потом все же обрела дар речи. — Моя тетка была колдунья. Креолка. Старая, как болото. Она говорила, что такое бывает: можно заключить сделку с дьяволом… обыграв его в кости.
Селия с трудом сдержалась. Болотная ведьма! Согласно преданиям, с ней встречался Луи. Если она знала его, то речь могла идти и о совращении.
Просто возмутительно — чтобы какая-то простолюдинка Джулия Маркс говорила с ней о костях и условиях. Эта девчонка не принадлежала ни к одному из инфернальных кланов и не имела никакого права бросать кости. Селия так крепко сжала кулаки, что ногти впились в ладони.
Но вскоре ее чувства успокоились, как океан после шторма. Не было особых причин отказывать девчонке. Весь вечер Селия сможет развлекаться с Джулией Маркс — одного этого достаточно для того, чтобы рискнуть.
— Если ты попросишь бросить кости, а я соглашусь, нам придется исполнить древний ритуал, — объяснила Селия. — Я попросила тебя выполнить для меня работу, ты хочешь оговорить условия. Если ты проиграешь, условия продиктую я, выиграешь — продиктуешь ты.
Джулия облизнула пересохшие губы.
— Я смогу о чем-то попросить?
Селия кивнула.
— Если так, то я хочу выбраться из ада. В смысле, я хочу снова жить. Вы сможете это сделать?
Девчонка была крепким орешком. Она и вправду могла отлично сделать свое дело.
— Ты можешь попросить об этом, — ответила Селия. — Но и я, в свою очередь, если выиграю, могу поставить тебе любые условия, какие пожелаю.
Джулия Маркс, вся дрожа, кивнула.
Селия достала из кармана костяной кубик. После собрания совета Ашмед отдал ей одну из легендарных костей — Нагу Дхармы. «Необычный подарок, — сказал он, — для необычайной женщины».
Селия протянула кость Джулии.
— Я должна просто бросить ее? — спросила та.
— Не просто. Это мои владения, поэтому условия диктую я. Даю тебе одну попытку из шести. Остальные пять — мои. Выбери число.
Джулия побледнела.
— Хорошо. Все равно шансов у меня больше, чем было секунду назад. — Она повернула кубик в руке, рассмотрела рисунки. — Вот это число, — сказала она и показала Селии шесть воронов. — Мне нравятся эти птицы.
— Птицы мрака. Пожиратели падали, наделенные острым зрением, носители мудрости. Хороший выбор. Ну давай, детка.
Джулия пошатнулась, словно готова была упасть в обморок. Она разжала пальцы и выронила Нагу Дхармы.
Кубик упал на землю, подпрыгнул, подняв облачко пыли, покатился и замер.
Он лежал вверх гранью, на которой были изображены шесть воронов.
Селия почувствовала биение крыльев в воздухе. Черное перо опустилось рядом с костью.
— Я выиграла, — выдохнула Джулия и запрокинула голову к затянутому тучами небу. — К чертям это место — я выберусь отсюда!
Селия подобрала Нагу Дхармы.
— Не сейчас, — сказала она и положила руку на плечо девушки. Джулия вздрогнула. — Ты должна выполнить небольшое задание и совратить одного молодого человека.
Джулия неожиданно настроилась на деловой лад.
— Конечно. Я готова. Как его зовут?
— Элиот. Элиот Пост.
Часть третья
Первое героическое испытание
19
Что-то разбилось
Фиона встала, но не проснулась окончательно. Застелила постель, приготовила чистую одежду. Режим дня был у нее в крови. Она могла совершать привычные действия даже в полусознательном состоянии.
Но наверное, она неудачно лежала — у нее затекла рука. Потирая локоть, Фиона подошла к письменному столу, чтобы взглянуть на выполненное домашнее задание. Сочинение об Исааке Ньютоне лежало на столе — дописанное наполовину.
Страх сковал сердце Фионы. Бабушка не выносила невыполненной работы. Значит, заставит дописать сочинение и в наказание даст дополнительное задание…
Нет, ничего такого не будет. Фионе словно плеснули в лицо холодной водой, и она проснулась окончательно. Не просто так вчера вечером она проигнорировала домашнее задание.
Девочка посмотрела на свою руку. Около локтя, в том месте, где ее руку сжал Майк, темнели синяки.
Фиона подошла к глобусу и пальцем прочертила на нем маршрут вчерашней поездки на лимузине дяди Генри — вдоль побережья Калифорнии к Северному полюсу, а оттуда — к Средиземному морю.
Потом она взяла свитер, который был на ней вчера, и прижала к лицу. Пахло маслом из фритюрницы, кожаной обивкой автомобильного сиденья и морской солью — значит, вчерашние приключения ей не приснились.
В ее жизни появились новые родственники — люди, хотевшие, чтобы она и ее брат умерли, если не пройдут назначенных ими «испытаний». Фиона подозревала, что никто не собирается загадывать им с Элиотом математических загадок или дзенских коанов.[37]
Как назвал эти испытания дядя Аарон? «Героическими»?
И как же следовало готовиться к героическим испытаниям?
Фиона почесала голову и отодвинула от себя промасленный свитер. Ей неприятно было держать его в руках. Что бы собой ни представляли эти испытания, ей хотелось начать их, будучи чистой.
И она отправилась в ванную, решив успеть туда раньше Элиота.
Там она остановилась перед зеркалом. Пряди ее волос закрутились спиралями. Девочка провела рукой по волосам и сокрушенно вздохнула. Придется вымыть голову.
Она включила душ и забралась в ванну. Сначала полилась холодная вода, и Фиона поежилась, но вскоре вода нагрелась. Правда, долго нежиться под горячим душем не пришлось. Казалось бы, бабушка, будучи управляющей, могла обеспечить внуков любым количеством горячей воды. Но не тут-то было.
Фиона открыла бутылочку шампуня, изготовленного Сесилией. В воздухе распространились едкие антисептические запахи. Си готовила шампунь, разогревая на кухонной плите животный жир, к которому добавляла щелок, а потом — настои токсичных растений и спирт. Отвратительно. Правда, шампунь проникал в поры и отмывал грязь и жир, но — вместе с несколькими слоями кожи. Фиона старательно смывала с себя запахи пиццерии, пока ее кожа не покраснела.
И все же было кое-что хорошее в том, что появились новые родственники со своими испытаниями: сегодня Фионе не придется идти на работу.
Дядя Генри сказал, что испытания будут чем-то вроде «битвы за опекунство». Но ведь сражения всегда происходят между двумя войсками. Если вторым войском была семья ее отца, почему они не прислали письма, не позвонили?
Вода стала прохладной. Фиона вылезла из ванны.
Протерев запотевшее зеркало, она обнаружила, что волосы у нее лежат еще лучше, чем раньше. Но вне всяких сомнений, они превратятся в бесформенную копну кудряшек, как только высохнут, поэтому Фиона решила больше не смотреть сегодня в зеркало.
Она натянула парусиновые брюки, белую рубашку и ботинки. Эта одежда, на ее взгляд, больше всего годилась для приключений. Девочке казалось, что в таком виде она похожа на бабушку, а раз так, то сможет сразиться со всем миром.
И завоевать его.
Фиона открыла дверь, вышла в коридор и чуть не налетела на Элиота.
— Привет, — проговорил он и зевнул. — Горячая вода осталась?
Фиона уже собралась обозвать брата eudyptula albosignata,[38] но передумала, вспомнив, что сердита на него. Он не заслуживал такого лестного прозвища.
Ночью они поссорились из-за того, что Элиот решил никому не доверять — будто речь шла о заговорах в духе Макиавелли. И что самое глупое: он сказал, что не стоит доверять даже бабушке.
Фиона прошла мимо, грубо задев брата плечом.
Обернувшись, она увидела, что Элиот смотрит на нее, прищурившись, но при этом (что для нее было гораздо важнее) не собирается выдать ей никакой дразнилки.
Значит, он до сих пор злился на нее. Вот и отлично.
Именно этого Фиона и хотела — правда, сама не понимала почему. Может быть, она обиделась за бабушку — ведь та была единственной опорой в их жизни, чем-то постоянным, незыблемым. Разве не бабушка оберегала их от дяди Генри и всех прочих родственников целых пятнадцать лет? Разве не она вырастила их после гибели матери и отца? Не доверять бабушке — это было то же самое, что не верить в восход солнца.
