Дмитрий Емец - Король хитрости

– Мухтар, фу! Рядом! Сколько раз тебе повторять! – сердито говорила ему девочка.

– Чья это собака? – спросил Хитров.

– Это моя овчарка. Мухтар, – объяснила Аня.

– А почему она на нас бросилась?

– Она на нас не бросалась. Просто она меня увидела и побежала здороваться. Я тебе хотела объяснить, но не успела, – сказала Иванова.

– Теперь все понятно. У меня больше нет вопросов, – сказал Филька.

Он встал, отряхнул брюки и, повернувшись спиной, пошел к автобусной остановке. «Какой я болван! Герой называется! Хотел защищить девчонку от собаки, а получилось, что она меня сама защитила», – думал он.

Но тут он вдруг услышал окликающий его голос. Хитров недоуменно обернулся и увидел, что его догоняет Аня. На щеках у нее горел румянец, а глаза сияли точно две звезды. Она взяла Фильку за рукав и, смущаясь, сказала:

– Подожди, не убегай! Ну и смельчак же ты! Как ты на моего Мухтара бросился!.. Ты давно мне нравился, но я хотела тебя немножко помучить. Хочешь зайти к нам в гости?

Рассказ тридцать первый

Военная хитрость

В конце учебного года двоечник Петька Мокренко, как обычно, повис на волоске. Было созвано специальное заседание педсовета, чтобы решить, переводить ли его в следующий класс. Большинство учителей согласились натянуть ему годовые тройки, но историчка Мария Вячеславовна заупрямилась.

– Это настоящий бандит! Он мне каждую неделю уроки срывает! – возмущалась она. – Как хотите, а я ему больше двойки годовой не поставлю. Семь лет в школе проучился, а до сих пор не знает, в каком году Великая Отечественная война началась!

– И я ему двойку поставлю! Он никогда в жизни ни одного домашнего задания не сделал, а к доске я его и вызывать боюсь! – заявила математичка Раиса Павловна.

Таким образом вопрос, исключать ли Мокренко из школы, так и остался открытым и был отложен на неделю. Всю эту неделю Петька скитался по классу, как хорошо откормленная тень отца Гамлета, и всем жаловался на свою горькую судьбу.

– Чует мое сердце, что на этот раз меня точно выпрут. А я так привязался ко всем нашим ребятам, что без них точно загнусь, – повторял он.

Опасаясь, что Петьку исключат, Коля Егоров и Филька Хитров пришли посоветоваться к Максиму Александровичу, единственному учителю в школе, с которым можно было поболтать запросто, по душам.

Максим Александрович сидел за столом и уныло смотрел на лежащую перед ним стопку тетрадей. Когда Филька и Коля уселись на первую парту напротив него, учитель только взглянул на них и ничего не сказал, да и они не спешили начинать разговор. Приятно было сидеть вот так и понимать друг друга без слов. Проверив пару тетрадей, учитель зевнул и отодвинул стопку в сторону.

– Вот какие дела: на второй год в наше время почти не оставляют, но могут перевести в корректирующий класс спецшколы, – сказал наконец Максим Александрович, хотя ребята ни о чем его и не спрашивали.

– Корректирующий класс это как? – спросил Коля.

Вместо ответа учитель красноречиво постучал согнутым пальцем по лбу.

– А когда выяснится, переведут Петьку в такой класс или нет?

– Мокренко собираются устроить переэкзаменовку по математике и истории. На переэкзаменовку, кроме учителей, приглашен еще завуч. По тому, как Петька будет отвечать, и станут решать.

Поговорив с Максимом Александровичем, Филька и Коля выбежали из школы и подошли к забору, где их ждал Петька. Глубокое внутреннее беспокойство не мешало Мокренко бросать в дерево напильник, за каким интеллектуальным занятием его и застали ребята.

– Мы все узнали. Послезавтра у тебя переэкзаменовка по истории и математике! Ты готов? – спросил Филька.

От огорчения у Мокренко дрогнула рука, и напильник, пролетев мимо цели, царапнул блестящий бок чьей-то иномарки. Завыла сигнализация.

– Сматываемся! – завопил Петька, и вся троица перемахнула через забор.

Только в трех кварталах от школы ребята остановились и уселись на край песочницы.

– Не везет мне последнее время. Чувствую я, что меня точно завалят! У математички с историчкой на меня зуб, – заявил Петька.

– Ничего, я что-нибудь придумаю, – пообещал Филька. Он подпер голову руками и, выполняя обещание, честно стал думать.

– Помните, у Кати Сундуковой старший брат есть? Кажется, его Федор зовут, – спросил он.

– Который радиоспортом занимается? – уточнил Коля.

– Вот именно. Он еще всякие маленькие приемники собирает. Если бы мы уговорили его дать Петьке какую-нибудь мини-рацию, то по этой рации могли бы незаметно подсказывать из соседнего класса. Представляете, задают ему вопрос, а мы все слышим и через стену говорим правильный ответ.

– А где Петька эту рацию спрячет?

– Это уже детали, – отмахнулся Филька. – Главное – идея. Только надо быстро все сделать, потому что у нас остался всего один день.

Вечером ребята отправились к Кате Сундуковой и стали просить ее брата Федора выручить их. Федор вначале отказывался и говорил, что они психи, но в конце концов Кате удалось его уговорить.

– Ладно, передатчики я вам дам! Вот этот, большой, передающий, а этот, маленький, принимающий. Я сам его сконструировал. Батарейку к нему придется спрятать в волосах, а сам передатчик можно вставить в ушную раковину. Надеюсь, парень, ты уши чистишь?

– Ага, – не очень уверенно сказал Мокренко.

– Надеюсь, что ты не соврал, не то тебе плохо будет. Ладно, берите передатчики и уматывайте. Как ими пользоваться, вам Катька объяснит. Она моя ученица! – важно сказал брат Федор.

Ребята хотели уже уйти, но Федор окликнул их.

– И вот еще о чем я вас хотел предупредить. Если потеряете что-то или сломаете, каждому по шее персонально. Вопросы есть?

– Нету. Мы сообразительные, – сказал Филька.

За оставшийся до переэкзаменовки день ребята освоились с передатчиком и принимающим наушником. Главное неудобство этой конструкции состояло в том, что связь была односторонней. В принимающем наушнике не было микрофона, и поэтому подсказывающие не могли слышать, что отвечает Петька, как не могли слышать и тех вопросов, которые ему будут задавать.

– Ничего. Как-нибудь выкрутимся, – сказал Филька Хитров.

За двадцать минут до начала переэкзаменовки ребята вставили наушник Петьке в ухо, провод спрятали ему в волосах, а питающую приемник батарейку подкололи к обратной стороне воротника.

– Как слышишь меня? Прием! – крикнул Коля Егоров в микрофон большого передатчика.

– Классно слышу! Полный кайф! – отозвался Мокренко.

– Еще бы он тебя не слышал! Он же в двух шагах стоит, а ты орешь как полоумный! – засмеялся Филька.

Он прогнал Мокренко в коридор, а сам взял микрофон и прошептал в него:

«В эфире шпионское радио! Проверка связи! Раз, два, три! Начинаем секретную передачу! Если слышишь меня, зайди в класс и все повтори».

В приоткрытую дверь немедленно просунулась физиономия Мокренко.

– Все слышно! – завопил он. – Победа!

– Не кажи гоп, пока не перескочишь! – урезонил его Филька.

Десятью минутами позже в класс вошли завуч Илья Захарыч, историчка Мария Вячеславовна и математичка Раиса Павловна.

– Мокренко, останься! А остальных прошу выйти! – строго сказал завуч, промокая платком свою красную лысину.

Коля и Катя Сундукова помчались в соседний класс, где был установлен передатчик, а Филька Хитров в коридоре прижался ухом к дверям и стал слушать.

– Вот вы сейчас увидите, Илья Захарыч, что он ничего не знает, – различил он голос исторички. – Мокренко, расскажи нам, пожалуйста, об отмене крепостного права в России. Эту тему класс проходил всего два месяца назад, но ты ее почему-то предпочел прогулять. Тем не менее это не освобождает тебя от необходимости ее знать.

Филька метнулся в соседний класс и, крикнув: «Отмена крепостного права в России!», – вернулся на свой пост.

– Официально декрет об освобождении крепостного крестьянства был объявлен народу в 1861 году, хотя подготовка его началась еще в середине пятидесятых, после того, как ясно стало, что старая крепостная система себя изжила, – услышал он голос Мокренко. – Согласно указу, крестьяне становились свободными, но должны были еще двадцать лет выплачивать деньги за свои наделы. Сословие помещиков получило от государственного банка значительные выкупные компенсации и вдобавок сохранило почти всю свою землю…

«Ишь ты как шпарит и не сбивается! Здорово ему Катька подсказывает!» – поразился Филька. Хотя со своего места он ничего не мог видеть, он буквально почувствовал, как вытягиваются лица у учителей.