Мэтт Хейг - Сбежавший тролль
— И когда я выиграю соревнования, — сказал он однажды своему доброму и тихому папе (который благожелательно и безмолвно готовил Магнусу куриный суп на ужин), — я попаду в Олимпийскую сборную и не сдамся, пока не выиграю золотую медаль. И даже тогда я все равно не стану жить на ферме возле Флома.
— Ох, Магнус, видишь ли, на свете есть вещи и пострашнее, чем работа на ферме.
— Например? Сломать обе ноги?
— Магнус, знаешь, что всегда говорила твоя мама, когда была жива? Она говорила: «Счастье — это не то, что у тебя есть, а то, кто ты есть».
— Да, я знаю, — сказал Магнус. — И я буду золотым медалистом, живущим в солнечной стране. — «А не толстым фермером вроде тебя, живущим в Фломе», — чуть не добавил он. — Но сначала я выиграю в забеге и сделаю себя героем.
Однако Магнус не собирался просто надеяться на удачу. Он знал, что Хенрик — единственный, кто может победить его, потому что Хенрик и снежные горы были неразделимы, как хлеб и джем. И поэтому он знал, что Хенрика нужно остановить.
Так что он пошел к Андерсу, тощему мальчику, который работал на ферме.
— Андерс, ты не хочешь заработать двести крон?
Глаза Андерса расширились до размера двух блюдец. Магнус знал, что он ответит «да», потому что Андерс был беден и ухаживал за своей матерью, умиравшей от болезни с длинным названием, которое Магнус так и не потрудился запомнить.
— Двести крон? Этого хватит на то, чтобы отправить маму в клинику в Осло, — сказал Андерс, и в его глазах заблестела надежда.
— Отлично, — сказал Магнус. — Все, что тебе нужно сделать, это…
Наступил день соревнования. Магнус изо всех сил пытался игнорировать толпу, скандирующую: «Хенрик! Хенрик! Хенрик!»
Хенрик, разумеется, был сильно смущен этими криками и залился яркой краской.
— Через час я вернусь домой к моей Иде, — сказал он Магнусу, когда они стояли на старте, а под ними простирался бескрайний снежный склон.
Магнус ничего не ответил. Что он мог ответить человеку, которого не привлекала толпа, скандирующая его имя? «Я выиграю у тебя, — подумал он. — Я выиграю у тебя и у всех в этом забеге. И тогда толпа будет скандировать мое имя вместо твоего».
Выстрелил стартовый пистолет.
Забег начался.
Магнус и Хенрик шли плечо к плечу, устремляясь вперед, и все остальные лыжники скоро превратились в дрожащие точки у них за спиной. Они неслись все быстрее, быстрее и быстрее. Скользя вниз по склону горы, Магнус тщетно пытался разглядеть в толпе Андерса. Хенрик теперь был слегка впереди. «Это ненадолго, — подумал Магнус. — Это ненадолго».
Хенрик увидел Иду и улыбнулся ей в ответ. Но затем внезапно Ида перестала улыбаться. Она что-то кричала:
— Осторожно!
Она указывала на что-то рукой, и Хенрик, посмотрев в ту сторону, увидел высокого тощего мальчика, выбежавшего на трассу. «Хенрик! Хенрик!» — кричал мальчик, потому что так ему было приказано. Его мама пыталась пробиться сквозь толпу и догнать его, но она не могла этого сделать. Она была слишком слабой и хрупкой.
— Уйди! — кричал Хенрик. — Уйди с дороги, мальчик!
Но мальчик не двигался. Он бы позволил Хенрику врезаться в него, если бы это было необходимо. Ведь ему были очень нужны деньги, которые ему пообещал Магнус.
— Хенрик! Хенрик! Хенрик! — продолжал кричать он, но его голос был полон страха, когда он стоял на пути у Хенрика, зажмурившись от ужаса.
— Уйди! Уйди! Уйди! — орал Хенрик, и морозный ветер подгонял его в спину.
— Стой, стой, стой! — шептал Магнус, который наконец заметил Андерса.
Все шло точно по плану. Хенрик должен был свернуть в сторону, чтобы не врезаться в кого-нибудь из лыжников. Да, именно это он, казалось, и делал прямо сейчас.
Но потом что-то случилось.
Больная мать Андерса наконец пробилась сквозь толпу и теперь была на трассе, спеша к своему сыну.
— Андерс, — прохрипела она. — Андерс, мальчик мой, уйди с трассы.
И Андерс, открыв глаза, увидел свою маму, бегущую к нему, и испугался за нее. Ведь если бы в нее врезался лыжник, несущийся на скорости восемьдесят миль в час, дни ее были бы сочтены.
— Мама, нет! Нет, мама! Остановись!
Он бросился к ней, и Хенрик понял, что ему надо изменить траекторию, чтобы не врезаться в них. Поэтому, вместо того, чтобы свернуть к барьеру, ему пришлось выбрать другой путь. И именно тогда он зацепил лыжи Магнуса.
— Эй! — закричал Магнус, неожиданно потеряв равновесие. — Ты должен был свернуть в другую стооооооооооох!
Хенрик попытался помочь Магнусу не упасть, но было слишком поздно. При падении Магнус выронил обе лыжные палки и покатился вниз по склону.
Толпа затаила дыхание.
— Аа-а-а-а-а-а-а! — кричал Магнус, слыша, как ломаются его кости.
Видите ли, к несчастью для Магнуса, Андерс выбежал на трассу на самом крутом ее участке, поэтому когда Магнус начал катиться вниз, его уже ничто не могло остановить.
— За всю свою жизнь, — сказал Хенрик Андерсу и его маме, стоявшим рядом с ним, — я никогда не видел ничего подобного.
И действительно, еще никто никогда не видел ничего подобного. Магнус катился по дальней стороне трассы, где снег был особенно глубоким. И он не просто катился по снегу: он забирал его с собой.
Он катился все дальше и дальше, и теперь снег покрывал все его тело, превратив его в подобие огромного снежка. Человека-снежка.
— А-а-а-а-а-а-а! — продолжал вопить он, но никто не мог ничем ему помочь.
Снежный ком, внутри которого, как сосиска в тесте, находился Магнус, становился все больше и катился все быстрее, так что теперь его невозможно было остановить.
На рекордной скорости он пронесся через финишную черту. Но даже несмотря на то, что голова его вертелась быстрее, чем центрифуга, Магнус смог осознать тот горький факт, что он только что удовлетворил свои амбиции. Он добрался до финишной прямой за самое короткое время за всю историю лыжных соревнований. Он побил все существующие рекорды. Но Магнус, человек-снежок, не мог остановиться и после финишной черты.
Он подкатился к гребню горы и взлетел вверх так высоко и так стремительно, как даже Хенрик не взлетал в свои олимпийские дни.
Огромный снежок летел по небу, и Магнусу открылась прекрасная панорама — панорама, вертевшаяся на такой бешеной скорости, что его начало тошнить. Перед его глазами фьорд менялся местами с облачным небом несколько раз в секунду. А прямо за фьордом он видел белый бревенчатый домик, в котором жил Хенрик, и травянистый склон, идущий к лесу.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а!
Снежный ком с головой Магнуса, торчащей из него, снова приземлился и покатился вниз по горе Мюрдал.
К тому времени, когда снежок с плеском упал в воды фьорда, у Магнуса так кружилась голова, он был таким продрогшим и ошеломленным, что уже не понимал, кто он такой.
— Кто ты? — спросил какой-то рыбак, подплывший, чтобы вытащить его.
— Я… бррр… я… бррр… я король Норвегии.
— Король Норвегиии? — перепросил другой рыбак, усатый мужчина с крысиным лицом, который сидел, уставившись на снежного человека, в то время как тот медленно таял в его лодке. — Тогда я царица Савская.
Они отвезли Магнуса в больницу, где врач сказал ему, что хотя через некоторое время он снова будет ходить, он никогда не сможет вернуться в лыжный спорт.
Магнус часто просыпался посреди ночи от собственного крика: «Хенрик Крог, ты заплатишь за это! Ты заплатишь! Я тебе отомщу!»
Но как раз в то время, когда Магнус лежал в больнице, Хенрик вдруг пропал. Об этом было написано в «Хрониках Флома»: ХЕНРИК, ЗНАМЕНИТЫЙ ЛЫЖНИК, ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ. По всей видимости, Хенрик уверился в том, что его коз утаскивают в лес тролли, поэтому он отправился на разведку, но так и не вернулся.
— Теперь я никогда не смогу ему отомстить, — ворчал Магнус, лежа в кровати и глядя на свои ноги, которые уже несколько месяцев были в гипсе. — Он запомнился всем героем, а я стал посмешищем. Теперь все называют меня «человек-снежок». Я никогда не выиграю золотую медаль, и это все его вина. О, я его ненавижу. Надеюсь, тролли сварили его мозги в котле!
Вот так Магнус стал очень несчастным человеком. Человеком, решившим во что бы то ни стало заставить людей, называвших его человеком-снежком, снова его уважать. Он решил, что он станет богатым. И он стал им. Он стал богатым, но остался несчастным. Люди по-прежнему называли его человеком-снежком. И действительно, с годами он все больше превращался в снежок, становясь все бледнее, лысее и толще — потому что поглощал все больше и больше еды, чтобы утешиться. Он строил дома и отели, покупал магазины и нажил целое состояние в стране, которую так ненавидел. Он женился, у него родилась хорошенькая дочка, но в глубине души он знал, что никто никогда не будет уважать его так, как уважали Хенрика.
— Он разрушил всю мою жизнь, — говорил он своей жене, которая, впрочем, никогда его не слушала. — Ох, я надеюсь, он все еще жив. Я надеюсь, что он вернется из этого леса, и тогда я смогу разрушить всю его жизнь!
