Анатолий Стась - Зеленая западня
Река приближается медленно, почти незаметно. Нить исподволь превращается в узенькую ленту, между синью побережного леса и водой возникает желтоватая полоска песка. На воде замечаю какую-то точку. Она оставляет за собой длинный светлый след. Корабль? Если меня не предает зрение — да, это корабль. Значит, это Вачуайо! Так как в этой местности нет других судоходных рек.
И здесь на металлическом щитке, над кольцами, загорается ярко-красная звезда, вспыхивает тревожным пульсирующим сиянием. Вот оно… То, чего я более всего боялся, о чем старался не думать в полете. Сигнал-предупреждение. У меня в запасе полторы мили. Ракетный заряд исчерпывается. Я продержусь в воздухе еще несколько минут. И все. Неужели не дотяну до реке?
Ветер высосал из тела последние крохи тепла. Ноги как колодки, я их не слышу, в голове бомкают колокола. Ракетные кассеты вот-вот опустеют. Неужели не долечу? Река же так близко… Я уже вижу, как разбегаются на два стороны пенистые волны. На середине широкой реки плывет небольшое судно.
Палуба блестит, как вымытая. Под пестрым тентом, в креслах — женщины в белом, смуглые мужчины. Над водой льется музыка.
Первым меня замечает матрос, кудрявый негр. Показывает в небо рукой, выкрикивает что-то и бросается к пассажирам. Из-под тента выбегают люди. Головы задранные кверху, на лицах удивление, замешательство и испуг.
В ту же миг ощущаю, как все неожиданно изменилось. Тело наливается весом. Тереблю на щитке кольца, но непреодолимая сила тянет меня вниз. Пояс уже бездействует. Я падаю камнем. Перед глазами проносится борт судна. Я успеваю вдохнуть у себя как можно больше воздух, и от крепкого удара об воду дурманится в голове.
Барахтаюсь, в беспорядке машу руками и, едва не захлебнувшись, выхватываюсь на поверхность.
На корме судна появляется тонконогая фигура, кто-то невысокий в белом костюме из разгона бултыхнул в воду. За ним ласточкой срывается за борт негр-матрос.
Кудрявая глава выныривает возле меня. У негра в зубах нож, он перехватывает его в кулак, по пояс выскакивает из пены и брызг. Черная рука с лезвием замахивается. Панически бросаюсь в сторону, захлебываясь теплой речной мутью. И я ощущаю на груди холодное прикосновенье, что-то скользкое обвивается вокруг тела, прижимает руку к ребрам, аж хрустят суставы. Сталь ножа втыкается в воду, темный урод отпускает меня, разворачивается, извивается в бурлящей воде. Чешуйчатый хвост, взметнувшись над пеной, бьет меня наискось по спине. Ужаснувшись, я делаю безуспешную попытку отплыть от водного страшилища. Длинное тело анаконды вяло вздрагивает, исчезая под водой. Белозубый негр в последний раз, вдогонку, погружает руку с лезвием в пену.
Еще одна голова выныривает из волн. Она блестит настоящим золотом. Из моей груди вырывается вопль. Ко мне плывет саженками… Рыжий Заяц.
ЭПИЛОГ
Брызги летели веером из-под ладоней Ержи. Она брызгала на меня изо всех сил, а я лишь удовлетворительно мурлыкал, подставляя плечи солнцу и прохладным струям, которые падали на меня и на песок.
— Вставай! И вставай же! Я хочу еще поплавать, а он лежит…
— Плыви. Я тебя догоню.
Она обижено наморщила нос, не выдержав, засмеялась, еще раз плеснула на меня водой. Отбежала, с разгона прыгнула с крутого берега. Загорелое тело погрузилось в прозрачную гладь. Вынырнула Ержи далековато, легла на спину, и течение медленно понесло ее вниз.
Где-то выше над Днепром недавно прошел дождь. Синяя туча отступала в степь, а в стороне на небе красками выигрывала радуга. На противоположной стороне, где фарватер пролегал под берегом, появился электроход. На палубе стояли люди, махали руками.
Я закрыл глаза.
…Чьи-то руки, наверное, из десяток пар рук, подхватывают меня, вытягивают на палубу. Жак, весь мокрый, в прилипшем к телу белом костюме, что-то спрашивает, трясет меня за плечи. Нас обступают люди. Я силюсь заговорить и не могу унять стука зубов.
Ко мне подходит худенькая хрупкая женщина с мальчишеской прической, полотняные сандалии мягко ступают по палубе. Перед женщиной все расступаются. Я смотрю на нее и никак не пойму, где уже видел ее раньше. А видел же! Эта прическа, этот рыжеватые волосы, красивое смуглое лицо… Известная певица эстрады, мать Жака? Ну, конечно, это она. Правда, на фотографиях в журналах, которые их ревностно сохраняет сеньора Росита, эта женщина имеет внешность внеземного существа, с головы до ног осыпанного драгоценностями. А здесь, на палубе, — простенькое ситцевое платье, полотняные босоножки …
Вот женщина властно сказала несколько слов, и молодой мужчина с капитанскими нашивками, поклонившись, отдал матросам приказ. Я оказался в роскошной каюте. Долговязый сеньор, который был в ней, пыхкая сигарой, недовольно насупился. Но как только заметил в толпе женщину в ситцевом платье, просиял в угодливой улыбке, мигом выхватил из рта сигару и бросился помогать матросам вкладывать меня на свою кровать. Музыка на судные замовкла. За иллюминатором слышать тихий плеск. Я изо всех сил соревнуюсь то ли со сном, или с полузабытьем, прижимая к груди ракетный пояс, которого, на удивление всем, так и не выпустил из рук.
Со временем снова вижу Рыжего Зайца. Он сидит возле меня, уже переодетый в сухое. Что-то рассказывает. Я понимаю лишь из его слов, что на судне все ходят на цыпочках, а кок готовит какие-то особые кушанья. “Это ради меня? — испытываю удивление я. — Почему ради меня надо ходить на цыпочках?” Очевидно, это, что подумалось, выговорил вслух. Так как Жак закивал мне, засмеялся. И я уже хорошо слышал, как он проговорил:
— С моей мамочкой не пропадешь, она такая… Еще бы! В каждой газете каждый день шум: гениальная певица, соловей Бразилии! Это тебе не что-нибудь! Где не появится, все корчат счастливые морды и взапуски бегут выполнять любую прихоть сеньоры Дуэньи Дегальдадо. Умора да и довольно… Хочешь, мать замолвит словцо, и тебя в порту будет встречать губернатор провинции? Или даже сам президент?
— Лучше будет, когда меня встретит отец, — сказал я. — Позови капитана, Жак. В джунглях осталась моя мать с раненной Ержи. Они в шалаше, возле костра… Их надо спасать… На этом судне есть радиостанция?
Жак подхватился.
— Я мигом, я сейчас!..
Через полчаса капитан продиктовал радисту спешную депешу. Ее было передано в Пэри, на имя моего отца, а также начальнику порта Хармю. Радиограмму приняли десятки станций. Так люди впервые узнали о таинственном городе в джунглях, которое газетчики назвали “Зеленой западней”.
Позднее Рыжий Заяц рассказал мне, как он попал на судно.
Перед этим сеньора Дуэнья Дегальдадо путешествовала с гастрольными концертами по Боливии и Парагваю. Выкроив несколько свободных дней, завернула к Сени-Моро, в Пэри, чтобы проведать сына. И услышала о странных событиях, которые как снег на главу свалились недавно на жилье сестры. Встревоженная певица решила немедленно забрать Жака домой, в Рио-де-Жанейро. Рейсовый самолет должен был прибыть не раньше чем через неделю. Сеньора Дуэнья не хотела ждать, да и времени имела маловато. Они сели на судно, которое направлялось рейсом в Хармю. На второй день плавания Жак с матерью едва лишь расположились в тени под тентом, как кудрявый матрос, тыкая рукой у воздуха, закричал: “Человек!.. Человек падает с неба!”
Жак божился, что сразу же узнал меня.
…Тихий посвист крыльев заставил меня поднять голову. Пролетев над пляжем, неподалеку приземлилась красно-желтая машина. С аэротакси неспеша выбрался профессор Синица. Постоял, поглядывая во все стороны, направился к берегу. Я улыбнулся. Пусть поищет. На песке тьма-тьмущая загорелых тел, и все они похожие, как близнецы.
Владимир Степанович уже снял все “табу” с моего режима. Под конец в прошлом месяце он, как и обещал, вытурил меня в конце концов из комнаты. Этого дня я едва дождался. Одиночество уже наскучило ужасно. Мать с утра спешит в свой институт, у нее там все время новые и новые опыты. С Ержи я также нечасто виделся, она долго пролежала в больнице. Ребят, моих приятелей из школы, ко мне не пускали. Вот разве телепередачи вносили у жизнь какое-то многообразие. Я включал экран, перебирал разные программы, особенно старался не прозевать утреннюю хроникальную передачу, которая состояла из серии коротких репортажей о новостях в мире.
Однажды я увидел на экране своего отца. Сперва появилась панорама дремучего леса, и вот объектив оператора из птичьего полета полетел с шумом вниз и нашел островок земли, свободный от растительности. Там, возле каких-то сооружений, толпились люди. Виднелись стрелы подъемных кранов, которые несли в воздухе огромные каркасы. Отцовская фигура выделялась из компании. Он что-то говорил худому старику, которого я тоже заметил сразу. Разве же я мог забыть доброго дедушку Катультесе… Будто вытесанный из темного дуба профиль индейца и отцовская всклокоченная глава задержались в кадре лишь на несколько секунд, пока диктор произносил короткую фразу о стране джунглей, которая на пороге освоения своих нетронутых естественных богатств. Рассмотреть людей, которые окружали две знакомые фигуры, я так и не успел — на экране уже возникшая другая картина: показывали отсеки космического спутника-ракетодрома Земля—Марс.
