Сергей Вольф - Где ты, маленький "Птиль"

Все это было несколько загадочно, и Пилли сказала, что Орик кое-что, видно, затеял. Впрочем, ничего более разумного она сказать и не могла, так как любовалась бусами и колечком, которые мы с папой ей подарили: оказалось, что это классные подарки. Улыбаясь, папа вышел на балкон.

— Пилли, — сказал я. — А у тебя есть знакомый ученый, который разбирается в биополях и любит геллов?

— Покопаться — есть, наверное. А что такое?

— Папа показал мне кое-что толковое, но нуждается во мнении специалиста.

Вероятно, в этот момент Орик пролетел чуть ниже уровня балкона и довольно медленно, так что я услышал:

— Я сделаю большой круг, а вы втроем быстро спускайтесь вниз, оставьте двери открытыми, я сяду к самой двери, а вы трое встаньте между машиной и входом в сад дома.

Мы в темпе скатились на лифте вниз, распахнули двери и встали так, чтобы оставить место для машины. Орик быстро сел, и раньше, чем он сам вылез из машины, из ее «салона» в дверь мгновенно метнулись две тени, не тени, конечно, но так это ощущалось.

— Поезжайте наверх, — сказал нам Орик. Честное слово, я никого не видел. Мы поднялись и прошли в столовую. Вскоре появился и Орик, с ним были два молодых моро. Они поклонились нам, и каждый назвал свое имя: Олуни и Кальтут. После они отошли и сели на ковер. Один из них поманил и взял на руки Сириуса.

— Они знают, что он не ядовит? — спросил я у Орика.

— Они знают, что он ручной. Но если вдруг он захочет их укусить — они быстрее. Пилли, — сказал он. — Как видишь, у нас гости, и я жду еще двоих. Как у нас с едой?

— Еды хватает, — сказала она и ушла на кухню. Вскоре внизу раздался сигнал. Орик спустился, приведя Трэга и Палифа, и всех перезнакомил. С Трэгом мы поздоровались, улыбнувшись друг другу, как старые знакомые.

Орик сказал:

— Кое-что мы изобразим до обеда, после — будет просто тяжело. Отодвинем стол. — Он, папа, Палиф, Трэг и я сместили стол к окну, Трэг и Орик ненадолго вышли и вернулись босиком, по пояс обнаженные, в узких брюках и перчатках для кулачного боя. В сравнении с нашими боксерскими они были по длине почти до локтя, а части, покрывавшие кулаки, были вдвое меньше и, вероятно, жестче — удар болезненный. Все, кроме Орика и Трэга, разошлись по стенкам, и те начали бой. Сразу же я понял, что это бой показательный, в полсилы, и что он очень непохож на наш бокс. Защита, в общем, была похожа, да и нападение тоже, разве что участвовали и ноги, правда, как я понял, удар ногой следовало наносить тоже выше пояса и только так, чтоб пальцы ног были обязательно собраны в «кулачок». И Трэг и Орик двигались очень быстро, много было финтов, связанных с ударами ног, ни разу ни одному из них не удалось нанести удар ногой в голову. Было много прыжков и ложных замахов, все делалось в диком темпе. Наконец оба подустали, тем более что Трэгу удалось «попасть» Орику два раза в голову рукой, а Орик попал в голову трижды и дважды сильно по корпусу ногой. Оба подняли руки, показывая, что бой окончен.

Пилли молчала; не знаю, как папе, но мне не показалось, что это нас, землян, так развлекают.

Трэг сказал:

— Хотя бой показательный, уль Орик сильнее меня.

— А каков ваш уровень, Трэг? — спросил я.

— Я был один раз вторым в Политории, но никогда выше.

Наконец бойцы отдышались. — Теперь вы, Трэг? — спросил Орик.

— Как угодно, — сказал Трэг, вновь выходя на середину, а Орик кивнул моро Олуни, тот снял легкую кожаную обувь, плащ и рубашку и тоже вышел на середину комнаты, оставшись в легких брюках и головной повязке зеленого цвета.

— Бой тоже показательный. Трэг будет работать в своей технике, моро Олуни в своей, то есть каждый ограничен лишь правилами своего вида единоборства.

Они начали. В первую минуту нападал только Трэг и только руками. Олуни либо едва заметным движением уходил от ударов, либо не закрывался от удара, но как бы быстро перехватывал руку Трэга, отбрасывая ее вниз. То же самое он делал, когда Трэг пустил наконец в «дело» ноги. Олуни только защищался. В какой-то момент вдруг он перехватил (но не отпихнул вниз) руку Трэга и, резко повернув ее, бросил Трэга через себя, тот с удивительной ловкостью вскочил с одновременным ударом ноги в голову Олуни. Олуни поймал его ногу, резко падая, увлек Трэга на пол, Трэг упал на живот, а Олуни оказался у него на спине и одной рукой резко, но только обозначив, опустил прямую кисть на шею Трэга. Потом оба встали.

После бой провели Кальтут и Орик. Орик был сильнее Трэга, но и Кальтут, должно быть, был посильнее Олуни. Бой продолжался тоже не долго. Орик «работал» только ногами, а Кальтут лишь защищался, «сбрасывая» удары Орика вниз. В какой-то момент Кальтут перехватил ногу Орика, но не «сбросил» ее, а вытолкнул резко вверх, но причем так, что и вторая нога Орика взлетела. Он падал на ковер, Кальтут подсел рядом с ним, и Орик упал на его ладонь. Потом встал.

— Если бы в первом случае Олуни ударил Трэга ладонью посильнее, а Кальтут подставил мне под спину не ладонь, а косточки сложенной в кулак кисти — это было бы очень больно. Обедать. Папа спросил Палифа, не ученый ли он по биополям, тот улыбнулся и кивнул.

— Да, — сказал он. — Я узнал через Орика, что вы хотите меня видеть, и очень польщен.

Перед тем как все сели за стол, Орик извинился и сказал, что хотел бы перед обедом сделать короткий звонок. Он вышел на балкон и позвонил по коммуникатору, но мы все слышали.

— Уль Горгонерр, — сказал он. — Долгой жизни, это Орик. Вечером вы просили меня быть на совещании и я буду, тем более, что наши гости приглашены в клуб технициума не для беседы, а для чисто дружеской встречи. Среди студентов есть один кулачный боец, который предложил устроить показательные, но классные бои для наших гостей… Да? Одобряете? Вы не могли бы попросить вашего секретаря позвонить в мой клуб главному тренеру, чтобы он выделил троих лучших бойцов, один есть. Именно лучших. Мне неловко просить его об этом, я бы хотел оставаться его учеником, а не членом правительства, которому он не может отказать. Благодарю вас.

Обед прошел размеренно и спокойно, наверное, потому еще, что, как это ни странно, общий тон задали моро — Олуни и Кальтут: они молчали. Остальные беседовали очень тихо.

— Палиф, — сказала Пилли, — вы хорошо ведь относитесь к геллам?

— Да, вполне. Я бы даже хотел стать геллом, — улыбнулся он.

— Даже при наличии машины? — спросила она.

— Нет, — сказал он, — сначала разобравшись с ней.

— Уль Владимир, — сказал Орик, — считает, что машина обязательно в квистории, дверь в помещение, где она стоит, — обязательно невидима, а потому — в кабинете квистора, может быть даже — это сейф.

— Это лишь мое предположение, — сказал папа.

— Неплохое, — сказал Палиф. — А чем бы я мог помочь? Папа достал из кармана куртки сигнализатор «Птиля», передал его Палифу и сказал:

— Я пока отключил его. Простите нас, этот аппарат сообщает нам, не делается ли чего плохого с нашим космолетом, пока он стоит внутри корабля Карпия. Мы с сыном были сегодня на нашем «Птиле» и, летя обратно, проделали один эксперимент. Для нас, землян, все это связано с птицами, и я прошу прощения за включение птиц в эту тему, так как вы — птицы.

— Не ожидал, — сказал Палиф. Все, кроме моро, рассмеялись.

— Особенно, геллы, — продолжал папа. — Я исходил из посылки, что за многие века развития некоторые различия, скажем так, в химии тела политоров и геллов закрепились.

— Вполне допустимо, — сказал Палиф.

— Может быть, этим и объясняется разница реакций политоров и геллов на биополе машины.

— Вот именно, — сказал Палиф. — Разница некоторых желез.

— Еще находясь сегодня на «Птиле», я включил на нем наш поток биополя, правда, потом частично перекрытого, к счастью, стенками корабля Карпия. Когда мы быстро летим над Землей в воздушном пространстве, мы включаем этот мощный поток биополя, и птицы, чувствуя его, «сходят с курса» корабля, а раньше они часто гибли. Так вот, на этом сигнализаторе есть шкала, регистрирующая силу потока биополя. Мы с Митей включили его, отлетая на машине от Карпия; он показал небольшую дозу, и, пока мы отлетали, доза эта упала до ноля, а когда приблизились к Тарнфилу, летели по нему и подлетели метров на сто к квистории, стрелка шкалы была на максимуме, на пределе. Наше «поле» — для птиц, и у вашей машины «поле» — тоже в расчете на птиц… геллов…

— И не есть ли это доказательство, что машина в квистории? — спросил Палиф. — Хм, хотя теперь я почти в этом уверен, — добавил он. — Не знаю, что мне мешает сказать просто «да», может быть, сознание того, что геллы — давно не птицы, что наши птицы, возможно, биологически очень несхожи с вашими или несколько несхожи. Может быть, есть разница какая-то в типах наших аппаратур… Но тогда на что же в квистории реагирует эта ваша «штучка», если в этом здании только политоры и, кроме предполагаемой машины, нет миллиона маленьких птичек галли, чтобы был такой эффект?