Вячеслав Запольских - Планета имени шестого "Б"

— Через неделю учебный год кончается, — сказал дед. — Можно, пожалуй, подвести итоги.

Женька без лишних слов продемонстрировал школьный табель, грамоту городского спортивного общества, потом заложил руки за спину, отставил в сторону ногу и начал: «Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены…»

— Достаточно. А как насчет геройства?

— Прыгнул в бассейн с тридцатиметровой вышки, — скромно потупясь, отчитывался Женька.

— Раз. — Дед загнул палец.

— Работал в бригаде полеводов на кофейных плантациях Меркурия в зимние каникулы.

— Слыхал, мама твоя рассказывала. Два.

— Кипяченое молоко теперь могу пить. С пенками.

— Ого! Три.

Я вспомнил наш побег с телекинетики и вставил:

— Еще пожертвовал личными интересами ради друга. Ради меня, то есть.

— Четыре! — удивился дед. — Переходим к последнему пункту.

— Легче легкого. — Женька презрительно поморщился. — Я мороженого вообще в рот не брал. Из принципа.

— Геройство номер пять! Поздравляю с перевыполнением. А что касается моего обещания…

«Дальнее космическое путешествие»… Сейчас прозвучат эти восхитительные слова, и для Женьки начнется жизнь, полная чудес.

На стене вспыхнул экран телесвязи и появилась… Капитолина. Она поискала окулярами Льва Ильича и призывно зафонила, как старый микрофон. Маковкин поставил кофейную чашку и повернулся к экрану.

— Але! Здрасьте, пожалуйста. Ваши-то огольцы нонче с телекинетики когти оборвали. — Речь Капитолины сочетала в себе диалектизмы и блатной жаргон. — Пороть их надо, как сидорианских козлов. Они, наверно, и махорку стырили.

— Не тырили мы махорку, Капитолина, — забеспокоившись, ответил Маковка, — мы ее нашли. Завтра в школу принесем.

— Махорка при них, а лепять, что не стырили, — весело прокомментировала Капитолина. — Будя мозги компостировать!

Экран погас.

На пороге стояла Ксения Карповна. В ее руках прохладно дымился поднос со свежим пломбиром.

Запахло грозой. Тучи сгустились, налились чернотой. Вот-вот сверкнет молния.

— Уважаемый внук весь в дедушку, — ровным голосом произнес Лев Ильич. — В его возрасте я тоже был скор на необдуманные поступки. В биографии каждого космического разведчика отмечено немало набитых шишек. А ведь мой почтенный внук, небось, тоже мечтает о Космофлоте? Ну, конечно! Твой сын, Ксения, еще прославит нашу фамилию. Гордись им!

Женька замер, боясь взглянуть на деда или на маму. К чему это клонит Лев Ильич?

— Кстати, ты, наверное, в курсе. Улетая на Эвтерпу, я обещал Женьке, что возьму его с собой в следующую экспедицию. Если, — палец деда указал на висевшие «Торжественные обязательства», — он окажется достойным дальнего космического путешествия. Теперь я готов исполнить свое обещание.

Вот это да! Прогулял два урока, а тебе за это подарочек. И какой! Но что скажет Ксения Карповна?

Л. И.: Географию, например, лучше всех знают путешественники. А астрономию — космонавты. И настоящие ребята вырастают из тех, которые сами умеют работать и головой, и руками, а не только читали в книжке, что надо слабых всегда защищать. Правильно?

К. К.: Правильно-то правильно. Только тебе, папа, должно быть лучше других понятно, что дальний космос — это не самый лучший полигон для практического применения школьных прописей. Это, между прочим, опасно для жизни.

Л. И.: У Женьки второй разряд по космокарате. И ты сама мне рассказывала, как он с кофейной плантации в одиночку отправился на центральную меркурианскую базу, когда солнечный протуберанец вывел из строя транспорт и вырубил связь. Пешком, с трехдневным запасом продовольствия. И ничего, слегка поцарапанный вернулся, приведя с собой кибермедика. Вспомни-ка, в какие переплаты попадала ты сама в его возрасте. На Мандариновой планете, когда сбежал тигроклювый саблекрыл…

К. К.: Целый месяц ходила пластырем обклеенная. Зато я этого саблекрыла тогда — ух!

Л. И.: Вот и договорились.

Маковка чинно встал из-за стола и аккуратно бросился деду на шею.

— Ура, дед! Ты у меня не дед, а сказка! — завопил он.

Я взял с подноса креманку со сладким сугробиком и звякнул ложечкой. Случайно.

Маковка обернулся, увидел мои глаза и покинул дедову шею.

— Без Яна не полечу, — скорбно объявил он.

— Хорошо, — сказала Ксения Карповна. — Я договорюсь с родителями Яна. Полетите вместе.

Если Ксения Карповна что-то обещает, значит, это железно. Но ведь этого не может быть! Я лечу с Маковкой в космос! И не на воскресную прогулку по нашей галактике, а в настоящий, полный опасностей, дальний разведывательный полет. Кажется, я сейчас проснусь и увижу наушники, учебник по космической лингвистике и Пифию Андреевну с наставительно поднятым пальцем.

— Завтра утром — старт, — сказал Лев Ильич и взял с подноса порцию пломбира.

Начиналась волшебная жизнь.

Глава вторая

Длинные ноги деда Маковкина шагали по бетонным плитам космодрома Савино. Шериф — любимец Льва Ильича — катил вслед за ним тележку с земными сувенирами. Их было много: мнемокристаллы с записями Воронежского хора, жостовские расписные подносы, дагестанская чеканка, ковбойские шляпы, австралийские бумеранги, банки с облепиховым вареньем и маринованными маслятами. Весь вечер Маковка, дед и я составляли список сувениров. Лев Ильич никогда не отправлялся в далекое путешествие, не приготовив подарки для своих старых и будущих друзей.

— Вовремя преподнесенный презент поможет выбраться из самой безвыходной ситуации, — говорил Лев Ильич. — Однажды на планете Косоглазых Драконов меня чуть было не гильотинировали за то, что я повесил берет на рога светлейшего герцога Паргодубала VI. Милорд вышел меня встречать, а я принял его за чучело, установленное в прихожей дворца вместо вешалки. Герцог был в ужасном гневе и повелел меня казнить за вопиющую бестактность. Дело спас трехколесный велосипед. Паргодубал VI, получив подарок, как сумасшедший гонял по анфиладам и галереям своего дворца, натыкаясь на придворных драконесс. И теперь на планете самый любимый вид транспорта — это наш земной трехколесный велик. Верхом на велосипедах маршалы-драконы принимают парады. Даже трон Паргодубала снабжен колесами, педалями и рулем. Надо будет во время рейса заглянуть к Косоглазым Драконам, меня там собирались наградить Велоподшипником I степени.

У люка космоскафа Маковкин остановился и бросил взгляд на наши с Женькой сумки.

— Ничего не забыли? — спросил он.

Мы с Маковкой дружно замотали головами.

— Лишнего тоже ничего?

Мы повторили наш ответ.

— А вот это напрасно, — хехекнул Лев Ильич. — «Гамаюн» — звездолет вместительный, а вдали от Земли любая безделушка может устроить праздник душе. И пригодиться тоже может, совершенно неожиданно. Я, например, всегда таскаю с собой кучу всяких ненужных вещей.

Лев Ильич вытащил из кармана какой-то пластмассовый тюбик, извлек из него стерженек с петелькой на конце, подул — и в воздух выбилась гроздь мыльных пузырей. Радужные шарики поплыли над космодромом, как игрушечные созвездия.

— Здорово? — гордо спросил Лев Ильич. — У меня еще и не то припасено. Увидите — закачаетесь, — пообещал он и шагнул в люк космоскафа. Зашел, как заходят в булочную, что за углом. А мы с Маковкой переступили порожек с замиранием сердца. Неужели мы действительно уже не шестиклассники, а космоиспытатели, отправляющиеся в сверхдальний рейс? Ребята осенью с ума сойдут, когда мы появимся в школе с эмблемами Космофлота и с серебристыми нашивками на рукавах — одна нашивка за десять мегапарсек полета.

Шериф закатил свою тележку, высунулся наружу, прокричал роботам космодромного обслуживания «До скорого!» и лишь тогда нажал на кнопку шлюзовой панели. Крышка плотно закрыла люк, и мы оказались во власти нового мира, где небо не голубое, как мы привыкли, а черное и звездное, где живут злодеи и герои, где можно самому совершить подвиг, а не узнать из программы новостей, что его уже совершил кто-то другой.

— Плиз! — сказал мне Маковка и указал на кресла. — Десять минут, и мы на «Гамаюне». Хочешь карамельку?

Он сунул мне «Взлетную» и с гиканьем прыгнул в кресло. Рядом с ним устроился Лев Ильич, а я сел напротив. Шериф помог нам пристегнуть ремни и тоже присел на краешек, хотя ему-то ускорение было нипочем. Табло на стене показывало отсчет времени: 12, 11, 10…