Жюль Верн - Том 3

Усевшись поудобнее на тонких, сгибавшихся под ее тяжестью ветвях, она продолжала прерванную трапезу, срывая плоды, ви­севшие у нее под рукой. По правде говоря, Торресу тоже не мешало подкрепиться и промочить горло, но — увы! — сумка его была пуста, а флягу он давно осушил до дна.

В бессильной ярости бродяга разразился отборной бранью. Но воровка была всего лишь четвероруким животным, и ее нисколько не трогало то, что возмутило бы существо человеческой породы.

Тогда Торрес принялся швырять в нее камни, обломки кор­ней — все, что попадалось под руку. Неужто он всерьез надеялся ранить обезьяну? Конечно же, нет — он просто не соображал, что делает: от бессильной злобы у него помутилось в голове. Быть может, Торрес думал, что гуариба, перепрыгивая с ветки на ветку, нечаянно выронит коробку или что, не желая оставаться в долгу у противника, возьмет да и запустит коробкой ему в голову. Но плутовка крепко сжимала свою добычу в руке, а еще три руки оставались у нее свободными.

Отчаявшись, Торрес бросил бесплодные попытки.

Вдруг шагах в двадцати послышались звуки человеческой речи. Торрес насторожился и только хотел юркнуть в густые заросли, как раздался громкий выстрел.

Издав вопль, смертельно раненная обезьяна рухнула на землю, не выпуская коробки.

—       Черт побери! — вскричал Торрес. — Эта пуля пришлась весьма кстати!

Он выскочил из чащи, не опасаясь, что его заметят, и увидел под деревьями двух молодых людей.

Они оказались бразильцами и были одеты в охотничьи костю­мы: кожаные сапоги, широкополые шляпы из пальмового волокна, легкие куртки, стянутые у пояса, более удобные, чем традицион­ные пончо. По их внешности было нетрудно определить, что родом они из Португалии[11].

Оба держали в руках длинные ружья, какие изготовляются в Испании и немного напоминают арабские, с верным и довольно дальним боем; обитатели лесов Верхней Амазонки хорошо владе­ют такими ружьями. За поясом у молодых людей виднелись кинжалы, называемые в Бразилии «фока», с которыми охотники бесстрашно нападают на ягуаров и других хищников, довольно многочисленных в здешних местах.

Торрес бросился к трупу обезьяны.

—       Благодарю вас, господа! — весело сказал лесной стражник, приподнимая шляпу. — Убив подлого зверя, вы оказали мне нео­ценимую услугу!

Охотники с недоумением переглянулись, не понимая, за что он их благодарит.

—       Вы думали, — это просто обезьяна, господа, — заявил Тор­рес, — а на самом деле убили хитрого вора.

—      Выходит, мы вам помогли, сами того не зная, — ответил младший из охотников, — рад, что выручили вас.

Он наклонился над обезьяной и, не без труда разжав ей пальцы, вынул коробку из сведенной судорогой руки.

—       Должно быть, это и есть тот предмет, о котором вы говори­ли? — спросил он.

—       Он самый! — ответил Торрес, жадно схватив коробку; из груди его вырвался вздох облегчения.

— Кого же мне благодарить, господа, за столь меткий вы­стрел? — спросил он.

— Мой друг Маноэль, военный врач на службе бразильской армии, — представил своего спутника тот, что был помоложе.

— Стрелял действительно я, — возразил на это Маноэль, — но показал мне обезьяну ты, Бенито.

— В таком случае, господа, я обязан вам обоим: как господину Маноэлю, так и господину...

— Бенито Гарралю, — докончил Маноэль.

Лесной стражник сделал большое усилие, чтобы не вздрогнуть, а молодой человек любезно добавил:

— Ферма моего отца Жоама Гарраля всего в трех милях отсюда, и если господин...

—... Торрес, — подсказал искатель приключений.

— Если господин Торрес пожелает нас навестить, он встретит радушный прием.

— Не знаю, право... — пробормотал Торрес. Смущенный нео­жиданной встречей, он колебался, не зная, как поступить. — Бо­юсь, что не смогу воспользоваться вашим приглашением... Из-за происшествия, о котором я вам только что рассказал, потеряно много времени, а до наступления темноты мне необходимо вер­нуться к берегам Амазонки: думаю спуститься до провинции Пара.

— Возможно, мы с вами и встретимся на этом пути, господин Торрес, — сказал Бенито. — Через месяц мой отец отправится вниз по течению реки со всей семьей.

— Вот как! — живо откликнулся Торрес. — Ваш отец думает пересечь бразильскую границу?

— Да, он намерен пропутешествовать несколько месяцев, — ответил Бенито. — Во всяком случае, мы надеемся его уговорить. Верно, Маноэль?

Маноэль молча кивнул.

— Ну что ж, господа, — заключил Торрес, — весьма возможно, мы и впрямь встретимся по дороге. Но сейчас я, к сожалению, не могу принять ваше приглашение. Тем не менее благодарен за него и считаю себя вдвойне вашим должником.

Торрес поклонился молодым людям, те ответили на его поклон и, повернувшись, пошли в сторону фермы.

Глядя им вслед, бродяга пробормотал:

— Так, значит, он собирается перейти границу!.. Ну что ж, пусть переходит: там мне легче будет держать его в руках! Сча­стливого пути, Жоам Гарраль!

С этими словами лесной стражник направился к югу, чтобы выйти на левый берег Амазонки кратчайшим путем. Вскоре он исчез в чаще леса.

Глава III Семейство Гарраль

Деревня Икитос расположена на левом берегу Амазонки, пяти­десяти пяти лье[12] к западу от бразильской границы, приблизитель­но на семьдесят четвертом меридиане. В этой части великая река носит название Мараньон, ее русло служит природной границей между Перу и республикой Эквадор.

Икитос основали миссионеры2, как и все небольшие поселения, встречающиеся в бассейне Амазонки. До 1817 года индейцы пле­мени икитос, бывшие когда-то единственными обитателями этого края, селились в глубине страны, довольно далеко от реки. Но однажды, после извержения вулкана, источники на их земле иссякли, и жители были вынуждены переселиться на берег Ама­зонки. Вскоре их племя слилось с индейцами прибрежной поло­сы — тикуна или омага. Поэтому население стало смешанным, включая также несколько испанцев и две-три семьи метисов.

Деревня невелика: всего четыре десятка крытых соломой хи­жин, таких убогих, что только по крышам и можно догадаться, что это человеческое жилье. Селение живописно раскинулось на не­большом плато, возвышающемся футов на шестьдесят над рекой. Наверх ведет лестница из цельных бревен, укрепленных на кру­том склоне. Пока не взберетесь по ее ступеням, деревню не увидите. Наверху вы оказываетесь перед легко преодолимой жи­вой изгородью из древовидных кустов, переплетенных гибкими лианами, за которой высятся немногочисленные банановые дере­вья и стройные пальмы.

В ту пору индейцы племени икитос ходили почти совсем голые. Только испанцы и метисы носили простые рубашки, легкие хлопчатобумажные брюки и соломенные шляпы. Все жили одина­ково бедно, почти не общаясь между собой, и собирались вместе лишь тогда, когда Колокол миссии сзывал их в обветшалый домик, служивший церковью.

Жизнь в деревушке Икитос, как, впрочем, и в большинстве селений Верхней Амазонки[13], была почти первобытной, но стоило пройти менее одного лье вниз по реке, как на том же берегу открывался вид на богатую усадьбу.

То была ферма Жоама Гарраля, к которой и направлялись двое молодых людей, повстречавших лесного стражника.

Эту ферму, по-местному «фазенду», построили много лет назад в широкой излучине Амазонки, у места впадения в нее притока Риу-Наней. К северу земли фазенды тянулись почти на целую милю вдоль правого берега Руи-Наней, а к востоку — на такое же расстояние вдоль левого берега Амазонки. На западе маленькие речушки, впадающие в Наней, и несколько небольших озер отде­ляли ее территорию от саванны и лугов, служивших пастбищем для скота.

В 1826 году, за двадцать шесть лет до начала описанных нами событий, Жоам Гарраль впервые вошел в дом усадьбы.

Ее хозяин, португалец по имени Магальянс, зарабатывал на жизнь рубкой леса. Фазенда занимала тогда не более полумили прибрежной земли.

Гостеприимный, как все португальцы старой закваски, Мага­льянс жил здесь с дочерью Якитой, которая после смерти матери вела дом. Магальянс был настоящим тружеником, упорным и не­утомимым, но, когда приходилось иметь дело с торговцами, тут он пасовал. Поэтому фазенда год от году беднела.