Владислав Крапивин - Алые перья стрел
— Он мне про это раз десять рассказывал.
— Да-а… Ну, я тогда маленький был.
— В шестом классе, — беспощадно уточнил Митька.
— Пить что-то хочется, — сказал Жарников. — Вон там вроде клюквенный морс продают, киоск открыт. Пойдем?
— Можно… Хотя нет, у меня ни копейки.
— Ладно уж. Возьми-ка свой документ.
Потом, когда они у голубой будки глотали теплый и довольно противный морс, Матвей спросил:
— А все-таки чего тебе приспичило в тумбу стрелять? Ну нарисовал бы на заборе мишень, где-нибудь подальше от глаз, да пулял бы.
— Дак это целая история, — сказал Митька. — Долго рассказывать. Если все по порядку говорить, то даже не знаю, с чего начать… Есть у нас в школе немка Адель Францевна. Ты ее… То есть вы ее, наверно, знаете…
Ух и шумная была история!
Она случилась в середине мая. Полкласса, в основном мальчишки, не выучили урок по немецкому. Ну, сами понимаете, на дворе уже полное лето, а тут сиди и зубри, как два балбеса — Петер унд Отто — шпацирен в лесу унд баден в речке. Мальчишки из пятого «Б» предпочитали сами шпацирен и баден, хотя вода была еще зверски холодная.
Но Адель Францевну это не интересовало. На каждом уроке она грозила «неудами» и переэкзаменовками. Она требовала прилежания и порядка.
Надо было оттянуть беду. И в самом начале урока маленький, симпатичный и очень вежливый редактор отрядной стенгазеты Павлик Шагренев спросил у Адели Францевны, понравилась ли ей пьеса «Приключения Карла Бруннера».
— М-м? — удивилась Адель Францевна. — Ах, ты имеешь в виду эту постановку… Ну конечно, вам она должна нравиться. Но когда вы повзрослеете и станете смотреть на вещи более взыскательно, то поймете, что это совсем не блестяще.
— А почему? — задиристо спросил с места Митька.
— Слишком много пафоса и весьма недостаточно мастерства. Я говорю об игре исполнителей. Вы меня понимаете?
— Вполне, — сказал Павлик. — Только… Вот всем нам кажется, что игра не такая уж плохая. Наоборот. Вот помните баронессу? Как она…
— Да-да, — снисходительно согласилась немка. — Эта дама играет действительно несколько лучше остальных.
— А Карл? — воскликнул Митька. Он по правде обиделся и разозлился. Будто его самого задели.
Адель Францевна устремила на Митьку свое пенсне.
— Ты говоришь о мальчике, исполнявшем роль Бруннера? Ну что же, он достаточно мил… Но это просто мальчик, а не актер. Он ведет себя так, словно все это происходит у нас в городе, а не в Германии. А там иной уклад жизни, иные обычаи и мальчики тоже другие.
— Какие это они другие? — недовольно спросил с задней парты похожий на сердитого скворца Игорь Цыпин (по прозвищу Цыпа). — Что, там у ихних пацанов уши на затылке растут, что ли?
— Цы-пин… — возмущенно выдохнула Адель Францевна.
— Извините, это он нечаянно, — торопливо заговорил Павлик Шагренев, а бестолковому Цыпе показал за спиной кулак. — Но нам всем непонятно… Конечно, у капиталистов дети не такие, как мы. А у рабочих?
— Они такие же пионеры, — агрессивно сказал Митька.
— Ну безусловно. Я имею в виду не классовые различия, а некоторые особенности… Впрочем, это сложно для вас. Я только хочу сказать, что для этого мальчика полезнее было бы не играть на сцене, а без пропусков занятий учиться в школе. Театр отвлекает его от учебного процесса.
— А может, он отличник, — опять не выдержал Митька.
— Возможно. По крайней мере, я уверена, что с немецким языком у него все в порядке. К сожалению, про вас этого не скажешь. И потому пусть Цыпин выйдет к доске и переведет первые пять строчек текста, который был задан.
Цыпа шумно вздохнул и пошел навстречу неизбежности.
Вторым она вызвала Вершинина.
— Можно, я лучше стихотворение Гете по-немецки прочитаю? — безнадежно спросил Митька.
— Конечно, можно, мы все послушаем с удовольствием. Только после того, как сделаешь заданный перевод.
После Митьки схлопотали «неуды» еще шесть человек.
У Адель Францевны от возмущения тряслись на висках рыжеватые букли прически.
— Ёлки зеленые, — шепотом сказал Митьке Виталька Логинов и от переживания вцепился в свой белобрысый чуб. — Как по заказу: почти все из нашего звена.
— Потому что самые лодыри, — тут же влезла в разговор Эмма Каранкевич, председательница совета отряда. Она сидела впереди Митьки.
— Насчет лодырей на перемене поговорим, — пообещал Вершинин.
— Очень испугалась!
Всю оставшуюся часть урока Адель Францевна говорила о том, как пагубны лень и легкомыслие. Наконец она велела всем, кто получил «неуды», остаться после занятий и удалилась, держа указку как рапиру.
Они остались. Но в их душах кипело негодование.
— Теперь три часа будет мучить, — сказал Цыпа и пнул парту. Старая парта крякнула.
— Это она нарочно «неудов» навтыкала, — мрачно сообщил Митька. — Из-за пьесы разозлилась. Потому что мы Карла стали защищать.
— Она, между прочим, сама на ту баронессу похожа, — вдруг заявил Сергей Иванов, человек молчаливый и сосредоточенный. Он говорил всегда немного, но умно и безошибочно. К его словам следовало прислушаться.
— А правда! — подхватил Виталька. — Такая же худая и старая. И вредная. Только не со стеклом в глазу, а с очками.
— Пенсне, — сказал Павлик.
— Какая разница!
— По-моему, она шпионка, — сказал Цыпа. Он был сердит больше всех: папаша его часто лупил за «неуды».
— Ну-у, Цыпа! — Виталька от удивления замотал чубом. — Ну, ты сказал! Она на шпионку похожа, как ты на отличника.
Цыпа молча поддернул длинные, сморщенные на коленях штаны и влез на учительский табурет.
— Дурак ты, а не звеньевой, — сказал он Витальке с высоты. И как с трибуны обратился к остальным: — Шпионы разве бывают похожи на шпионов? Их бы тогда сразу всех переловили. Шпионов как узнают? Потому что они вредят. А она разве не вредит? Вот она оставила нас после уроков, а Пашка в авиамодельный кружок опаздывает. Он, может, хочет истребителем стать, а как он станет, если ему не дают в кружок ходить?
Павлик Шагренев, который до сих пор не помышлял о профессии истребителя, подтянулся и стал поправлять под ремнем рубашку.
— А я?! — завопил Митька. — У меня в два часа стрелковая тренировка! Завтра соревнования! Мне на «Ворошиловского стрелка» сдавать!
Он стукнул кулаком по левому карману матроски, на который собирался привинтить значок.
— Во! Я же говорю! — воскликнул Цыпа и возмущенно завертел тонкой коричневой шеей.
Трах! В класс влетела Валька Голдина. Захлопнула дверь и вцепилась в ручку. Обернулась и свистящим шепотом сообщила:
— Гонятся!
Дверь задергали.
— Отпусти, — велел Сергей Иванов. — А сама иди сюда.
Дверь распахнулась. На пороге возник похожий на третьеклассника-отличника Талька Репин, председатель совета отряда пятого» «А». По определению Серёги Иванова — «маленький, а вредный».
— Ага! Вся компания! — ехидно сказал Репин. — Знает, куда бежать…
— Чего надо? — суховато спросил звеньевой Логинов.
— Вот ее надо. — Талька подбородком указал на Валентину. У него за спиной сопели два здоровых телохранителя.
— У нас сбор звена, — сказал Виталька.
— А у нас сбор отряда. Чего она со сбора отряда бегает?
— Сбор на тему «Об итогах четвертой четверти и о подготовке к успешной сдаче годовых экзаменов»… — нудным голосом продекламировал Павлик.
— Не твое дело, — сказал Репин.
— Не его, не его, — согласился Митька. — И не Валькино. Она в нашем звене. Значит, в нашем отряде! Пора бы понять!
— Как это в вашем? Она в нашем классе учится!
— Одно дело — класс, а другое — отряд! Она с нами в одном дворе живет! С малых лет, с самых детсадовских! Мы проголосовали, чтоб в нашем звене!
— А мы у Сэ Пэ Вэ спрашивали! Она говорит, что так нельзя!
— Сэ Пэ Вэ говорит?! — взревел Виталька. — А она у нас спрашивала? Она сама ничего не знает и даже не разбиралась!
«СПВ» — старшая пионервожатая — не была для Витальки авторитетом. Она пришла в школу месяц назад и, судя по всему, не собиралась задерживаться в своей должности.
А спор о Валентине был далеко не первый. Она еще осенью объявила, что хочет быть в звене с теми, с кем у нее «разные полезные дела, а не всякие проработки про успеваемость». «Полезные дела» у нее были с Митькой, Виталькой, Серёгой и прочей компанией. Пятый «А» запротестовал. Из принципа. А Виталь-кино звено дружно проголосовало «за».
— Она им нужна, чтоб процент успеваемости поднимать, — пустил шпильку Павлик Шагренев.
— Нам такой процент тоже не лишний, — сказал с табурета Цыпа.
— Завтра приди только в класс! — пообещал председатель пятого «А». — Поговорим…
— Я с тобой и сегодня могу поговорить. На улице, — сказала Валентина. Худая, длинная, темноволосая, сердитая, она выглядела сейчас грозно.
