Кики Страйк и гробница императрицы - Миллер Кирстен
— Это Стаффордширская комната,— возвестил Лестер Лю с легким отвращением. От фарфоровых барышень его, похоже, в дрожь бросало.— Миссис Уорни отличалась хорошим, но не всегда последовательным вкусом. Это все будет распродано на аукционе на следующей же неделе. Я надеюсь окупить тем самым некоторые задуманные мною перепланировки. Хотя избавиться от этих монстриков — само по себе усовершенствование.
Огни погасли, и Лестер Лю потянул меня в следующий темный проем.
— Думаю, эта комната вас позабавит, мисс Страйк.
Свет вспыхнул так внезапно, что мозг мой пронзила резкая боль и я едва устояла на каблуках. Я беспомощно заморгала, а придя в себя, обнаружила, что нахожусь в спальне, обставленной подчеркнуто роскошным антиквариатом. У кровати под балдахином, задрапированной богато вышитыми тканями, стоял инкрустированный золотом комод. В изножье застеленного шелком шезлонга лежала открытая книга в кожаном переплете, с вытисненной на обложке золотой короной. В центре комнаты на приземистом мраморном пьедестале стоял простой, без всяких украшений, золотой ларец.
— Это спальня Марии Антуанетты,— объяснил Лестер Лю.— Она сохранилась практически в том же виде, как в тот вечер, когда королева покинула ее навсегда, спасаясь от толпы разъяренных простолюдинов с факелами. Французское правительство вот уже много веков пытается отыскать эти реликвии. Разумеется, никто до сих пор не подозревает, где они хранятся.
— А что в ларце? — осведомилась Кики, подбираясь поближе.— Он, кажется, не такой древний, как все прочее? — Кики на мгновение схватилась за край пьедестала, и я готова была поклясться: первый «жучок» установлен.
— Да у вас глаз — алмаз,— похвалил Лестер Лю, безмятежно улыбаясь.— Ларец — это позднее добавление. Внутри — голова. В тысяча девятьсот пятьдесят пятом году некий беспринципный торговец антиквариатом убедил миссис Уорни, что некогда голова эта принадлежала самой королеве. Анализы ДНК, мною заказанные, так и не выявили, чья это голова на самом деле, но, со всей очевидностью, отнюдь не Марии Антуанетты. Скорее всего, это кто-то из дальних родственников французского королевского дома. Учитывая необычную форму носа, я бы даже сказал...
Лестер Лю прервался на полуслове: в Стаффордширской комнате что-то загрохотало, сквозь дверной проем пролетела безголовая фарфоровая молочница и приземлилась у моих ног.
— Что это было? — охнула я.
— Вы приставили к нам слежку? — вызывающе осведомилась Кики. Она метнулась к дверному проему и исчезла во мраке.
— Я вас уверяю, мисс Страйк, там никого нет,— нерешительно крикнул ей вслед Лестер Лю.
— Комната и впрямь пуста,— возвестила Кики, возвращаясь. Ее льдисто-голубые глаза впились в хозяина.— Должна уведомить вас, что наши друзья знают, где мы. Если мы не вернемся домой к полуночи, они вызовут полицию.
— Очень разумно.— Лестер Лю нахмурился и потрепал мою руку, что все еще покоилась на сгибе его локтя.— Но пойдемте же дальше, милые дамы. Там еще есть на что посмотреть.
Отец Уны провел нас через десяток-другой залов, и каждый являл собою престранный музей, посвященный одному из эксцентричных увлечений Сеселии Уорни. Даже коридоры были от пола до потолка завешаны картинами. Лестер Лю показывал нам произведения искусства, считавшиеся давно потерянными; включая портрет угрюмого рыжего типа кисти Ван Гога. Будучи стопроцентно уверена, что за нами следят, я внимательно проверяла все полотна — не задвигаются ли где глаза? С каждым шагом я нервничала все больше — ждала, что на нас, того и гляди, набросятся ядовитые змеи, головорезы из банды «Фу-цзянь» или те и другие сразу — воистину смертоносная комбинация! Стоя перед стеклянной витриной с одним-единственным экспонатом — громадным зеленовато-желтым бриллиантом под названием «Флорентиец»[20], я отчетливо почувствовала сзади чье-то прерывистое дыхание. Я обернулась — в комнате никого, кроме меня, не было. Я едва лодыжку себе не вывихнула, кинувшись догонять остальных.
Я прохромала мимо русских икон, коллекции PEZ-диспенсеров для космонавтов и писсуара с выцарапанной на нем подписью «Р. Матт, 1917»[21]. Ощущение было такое, словно мы забрели на самый дорогой из блошиных рынков мира, и я отлично видела, что Уна очень даже не прочь здесь прибарахлиться. Вот она задержалась перед парой платиновых, с изумрудами браслетов, некогда принадлежавших герцогине Виндзорской. Лестер Лю тут же отпер витрину и галантно предложил браслеты гостье. Мы с Кики встревоженно переглянулись: Уна, безусловно, отказалась от подарка — но не в первую же секунду.
Экскурсия близилась к завершению: вот и последняя комната. Она оказалась совершенно пуста, если не считать огромного хрустального гроба.
— И наконец, позвольте представить вам мою собственную Спящую Красавицу,— возвестил Лестер Лю.
В гробу покоилась тоненькая и хрупкая женская фигурка, с головы до ног облаченная в саван из нефритовых бляшек, скрепленных друг с другом тонкой золотой проволокой. Кики опустилась на колени рассмотреть фигуру повнимательнее и вскинула глаза на Лестера Лю.
— Это китайская мумия. Кто она?
— Очень точно подмечено, мисс Страйк,— похвалил Лестер Лю.— Это ценнейшее из сокровищ Сеселии Уорни. Женщина, которую вы видите перед собой, в Китае известна как императрица-предательница. Ей почти две тысячи лет. Грабители могил разворовали ее склеп в тысяча девятьсот сороковых годах, а миссис Уорни тайно приобрела содержимое гробницы при содействии продажного правительственного чиновника. Лишь двое-трое людей знают о том, что императрица покинула пределы Китая.
— То есть там, внутри, и тело есть? — удивилась я.
— Разумеется. Когда гробницу обнаружили, тело было в превосходном состоянии. Пожалуй, это самая красивая из когда-либо найденных в мире мумий. Кожа ее была по-прежнему мягкой, а в венах еще оставалась кровь. И волосы замечательно сохранились: точно река черного шелка. Но как только мумию извлекли из могилы, императрица начала стареть. Миссис Уорни не поскупилась на расходы: даже герметичный воздухонепроницаемый гроб заказала. Если гроб открыть, мумия тотчас же рассыплется в пыль.
Мне рассказывали, будто миссис Уорни много времени проводила в обществе императрицы. По всей видимости, ей запала в душу история этой девушки.
— А почему ее называют императрицей-предательницей? — спросила я.
Лестер Лю окинул холодным взглядом лежащую в гробу покойницу.
— Она предала свою семью, мисс Фишер, а в глазах китайца нет преступления страшнее. Но с другой стороны, она же родилась варваркой. Так что чего от нее и ждать.
Опираясь на трость, Лестер Лю обращался ко всем нам и ни к кому в отдельности.
— Строго говоря, это только легенда, но большинство легенд содержат в себе зерно истины. Рассказывают, будто много веков назад китайский император послал своего наследника заключить мир с вождями племен, живших к западу от его земель. Там глупый мальчишка влюбился в принцессу-варварку. Она была хороша собой, но при этом — безнадежно дикая. Она не обладала ни одной из женских добродетелей, что так ценятся в Китае, однако наследник твердо вознамерился взять ее в жены. Когда племенной вождь заметил, какие чувства юноша питает к его дочери, он очень обрадовался. В один прекрасный день Китаем будет править императрица варварских кровей.
Император дал согласие на этот брак. Кровный союз с варварами был куда предпочтительнее нескончаемых войн. Однако при первом же взгляде на нареченную невесту сына император понял, что императрицы из нее не получится. Ее обветренные щеки потрескались, руки, привыкшие к конским поводьям, загорели и загрубели. Хуже того, она оказалась дерзкой упрямицей и отказывалась следовать придворным правилам. Однако ж император любил своего сына, а сын был без ума от невесты. Император терпел дикарку вплоть до того дня, когда к списку своих проступков она добавила еще и государственную измену. Стража перехватила тайную переписку между девчонкой и ее родней. Письма недвусмысленно доказывали существование заговора, затеянного с целью убить императора и его наследника.
