Сильвана Мари - Последний эльф
Нет, правда, нужно подготовить приветственную речь, чтобы произнести её без запинки. В случае малейшей ошибки в него полетят камни, а этого никому не пожелаешь.
Простите, благородный господин (госпожа), не знаете ли вы, где живут двое типов, зовущихся Монсером и Сайрой и являющихся людьми?
Нет, про людей лучше опустить, а то возможного слушателя одолеют сомнения, что спрашивающий таковым не является, а тогда — камни.
Простите, благородный господин (госпожа), не знаете ли вы, где живёт женщина по имени Сайра и мужчина по имени Монсер?
Это подходит. Если ему повезёт, то через несколько лет или даже десятилетий он всё-таки найдёт друзей.
А что делать с дракончиком? Он и мысли не допускал, что того можно бросить. Взять с собой?
Как спрятать зелёного дракона, уже сейчас весящего две тысячи фунтов и обещающего стать через месяц раза в два больше? Это невозможно. Неужели всё-таки придётся его покинуть? Но не сейчас, когда дракончик потерян и блуждает в пустыне незнания. Нужно научить Эрброу читать. Тогда дракончик приобщился бы к культуре. Даже учитывая сгоревшие и сгрызенные книги, в пещере остаётся достаточно томов, чтобы Эрброу не испытывал одиночества и не ощущал себя покинутым.
То есть Йорш не бросит дракона, а просто оставит в библиотеке на время, необходимое, чтобы найти Монсера и Сайру и выбрать себе невесту, стараясь избежать в процессе поисков забрасывания камнями, повешения или сжигания на костре.
Не более десяти-двадцати лет.
Его человеческая невеста будет, несомненно, счастлива провести свою жизнь на вершине неприступной горы в компании дракона. Ну не каждый же день можно встретить настоящего дракона, к тому же тот может очень пригодиться в хозяйстве — он умеет зажигать огонь (у людей с этим вечно проблемы), на котором его невеста будет варить фасоль. Что может быть прекраснее жизни в библиотеке, где собраны все человеческие знания ну или хотя бы то, что от них осталось! Они растили бы своих детей, обучали бы их чтению, письму, танцам, изучали бы с ними астрономию и геометрию, зоологию, кормили бы их золотистой фасолью и розовыми грейпфрутами. Кто знает, если бы их дети никогда не ели мёртвых кроликов, может быть, они не выросли бы такими неучтивыми грубиянами, как их мать, и воняли бы меньше, чем остальные люди.
План был отличным, оставалось только придумать, как его осуществить.
Йорш стал слезать со сталактита, что было нелегко: Эрброу сжевал его туфли, сплетённые из стеблей дикого мандарина. Это произошло через несколько дней после того, как дракончик вылупился из яйца, — две недели назад, когда у Эрброу начали резаться задние боковые клыки, наверняка ужасно зудевшие и чесавшиеся. А туфли бы не помешали: пол пещеры был покрыт не золотыми бабочками, как в недавние времена, а толстым слоем птичьих фекалий.
Не только Йорш заметил, что внутри пещеры температура выше, чем за её пределами, поэтому через разбитые стёкла в библиотеку залетали все кому не лень. Практически все верхушки сталактитов были заняты гнёздами: в пещере поселились крапивники, несколько скворцов, но больше всего было сорок, как не мог не заметить Йорш, самых болтливых, кричащих и драчливых птиц, производящих огромное количество экскрементов.
Осторожно перескакивая с одного более-менее чистого места на другое, молодой эльф допрыгал до стены, по которой вилась фасоль. В углу птенец сороки нападал на оставшихся запуганных бабочек, которые, несмотря ни на что, отважно сопротивлялись полнейшему вымиранию своего рода. Птенец довольно галдел, пока его не схватила огромная сова.
Птенец не успел и пискнуть, как во все стороны полетели пух и перья, кровь брызнула на золотистую фасоль, на пол и на грудь юноши-эльфа. Йорш вновь ощутил раздражение и ужас, чувства, которые ему всё чаще приходилось испытывать в последнее время.
Вчера, когда они вернулись, совершив великолепный полёт над морем, они поняли, что за время их отсутствия пещера превратилась в убежище для пернатых. Лишь центральный зал, изолированный от остальных, заваленный книгами, находился в относительной чистоте. Вероятно, из-за огромного количества книг в зале не осталось места не только для них двоих, но даже для канарейки.
Шум охотящейся совы разбудил дракона, который открыл глаза и приподнял голову. Йорш, продолжая прыгать через кучи птичьих фекалий, перьев и остатков обглоданных совами косточек, приблизился к Эрброу. Дракон внимательно наблюдал за ним. Следил заспанными, но внимательными глазами. Йорш улыбнулся ему: он всё организует со знанием дела — учение должно стать приятным и радостным занятием для ученика.
Ни в одной из прочитанных эльфом книг не говорилось о маленьких детях, но большая часть философских текстов описывала различные методы обучения. Две трети авторов советовали лупить линейкой по пальцам, чтобы улучшить усвоение предмета, одна треть настаивала на теории игры, чтобы привлечь внимание ученика. У драконов нет пальцев, не говоря уже о том, что битьё линейкой существа, весившего две тысячи фунтов, могло поставить под сомнение дальнейшее существование юноши. Поэтому эльф решил прибегнуть к более мягкому методу — обучению игрой.
Йорш разложил на полу бобы фасоли: один плод, кучку из двух фасолин, кучку из трёх… и так до кучки из шести штук. Может, у него получится одновременно научить дракона и говорить, и считать.
— ФАСОЛЬ, — сказал Йорш, указывая на одну фасоль. Он улыбнулся и хлопнул в ладоши: — ФА-СОЛЬ, Ф-А-С-О-Л-Ь.
Ещё одна улыбка, прыжок и хлопок в ладоши на каждой букве. Эрброу поднял голову и удивлённо на него посмотрел. Удивлённо, но с любопытством. Метод сработал!
— Ф-А-С-О-Л-Ь, — повторил Йорш, — Ф-А-С-О-Л-Ь: одна фасоль, две фасоли. Один, два. Одна фасоль, две фасоли, много фасоли, — один прыжок, два прыжка, много прыжков. Хлопанье в ладоши, смешок.
Дракон не отрывал от него глаз. Всё в большем удивлении, но и со значительным любопытством. Методика игры работала просто замечательно!
— Фасоль, один, два. Одна фасоль, две фасоли. Ф-а-с-о-л-ь: фасоль!
Йорш радостно улыбался, ликуя.
— Ты этой ночью поглупел, о юный эльф, либо ты и вчера таким был, но я не заметил? — вежливо спросил дракон. — И нет ли здесь какой-нибудь другой еды, кроме золотистой фасоли и розовых мандаринов? Меня уже от них тошнит, а эта пещера и без того похожа на отхожее место.
Глава девятая
В чудом сохранившейся книге по драконологии непродуманных моментов оказалось много. Сведения юного эльфа о драконах были ограничены, запутаны, обрывочны, и вообще их было настолько мало, как зимой — листьев на деревьях или в неурожайный год — яблок в кладовых. Со всем драконьим терпением, глубоким и бескрайним, Эрброу пришлось объяснять Йоршу всё с самого начала.
— Через яйцо? — Йорш был поражён.
— Через яичную скорлупу, — терпеливо подтвердил дракон.
Терпение драконов обширно, словно луга, вид на которые открывался с гор, а интеллект юноши казался Эрброу мелким, как тесная кладовка. Дракон поразился: в памяти его всплыла какая-то книга, в которой категорически утверждалось, что эльфы — очень хитроумные и смышлёные существа.
— Для чего же, по-твоему, драконы годами сидят на яйце?
— Чтоб греть его, как птицы? — предположил Йорш.
От этого сравнения дракон похолодел, как будто его покрыла корка льда. Чешуя на его хвосте стала дыбом. Как птицы? Да как он посмел! Его отец и отец его отца смыли бы кровью, нет — огнём такое оскорбление. Немного огня и немного розмарина. А юноша ничего, упитанный. Нет, ни в коем случае. Сколько бы глупостей эльф ни говорил и ни думал, невозможно зажарить того, кто вытащил тебя из яйца, кто научил тебя летать, кто терпел все капризы твоего родителя, согревая его и ухаживая за ним, пока он тебя высиживал.
Дракон вздохнул и тихим и спокойным голосом продолжил лекцию, призвав на помощь всё терпение, которого у драконов в избытке, как и красоты, скромности и ума. Эрброу объяснил, что птицы — всего лишь существа с куриными мозгами. Взять хотя бы орла: гордый вид и цыплячьи мозги. Птица устраивается на яйце своим задним местом потому, что, будучи птицей, то есть существом безнадежно глупым, не знает других способов согревания яйца. А вот он и его родитель — драконы. ДРАКОНЫ. Д-Р-А-К-О-Н-Ы. Юному эльфу понятна разница, или лучше ещё раз повторить по слогам, прыгая на когтях в придачу? Если бы всё заключалось в согревании яйца, они, ДРАКОНЫ, давно бы вычислили необходимую температуру и добились бы её посредством сжигания, рефракции, использования сейсмического пара или альтернативными способами генерирования и аккумулирования тепла. И если они всё-таки держат свой зад на яйце, вместо того чтобы открывать Вселенную и улучшать мир своим присутствием, то лишь потому, что во время высиживания мысли родителя передаются его ребёнку. Нет, драконы не думают задним местом. Чудо в том, что воспроизводительная система драконов — нечто среднее между воспроизводительной системой фениксов и системой эльфов, кур, людей, собак, кошек, канареек, дельфинов, пингвинов, акул… да, и бабочек тоже. Если Йорш перестал бы постоянно его перебивать, он объяснил бы всё гораздо лучше. Кстати, не пытался ли эльф научить его ораторству? Так вот, раз он уже и сам в этом преуспел, Йоршу остаётся лишь молча наслаждаться его талантом. На чём он остановился? Он ненавидит, когда его перебивают. Это отвратительно. ОТВРАТИТЕЛЬНО! Он уже упоминал о том факте, что драконы великолепны, что они самое грандиозное создание природы, сама суть существования? Он не хотел бы это упустить, несмотря на отвратительное поведение собеседника, который постоянно его перебивает. Кто научил его говорить? Да кто же, если не его родитель, разве не ясно? «Его Великолепие Его Родитель», если уж называть его правильно. Мозг дракона-родителя сосредотачивается на мозгу новорождённого и передаёт ему все свои знания, опыт и память, поэтому когда новый дракон выходит из яйца и учится летать, он уже, как бы это выразиться… Есть лишь одно слово: совершенен.
