Дмитрий Емец - Танец меча

— Ты фто, офлофла? Сера из уфей уфирается исключительно самовозгоранием! Думаешь, ефли от дефушки фидна одна фтупня — это дает ей фрафо не здороваться с люфимой учительницей? — вознегодовал тот же голос.

Дафна шевельнулась под накидкой.

— Фтупня?.. — робко переспросила она.

— Фтупня — это, исфеняюсь, лодыфка! Уфите анафомию, уфафаемая!

На коньке крыши, свесив ноги, сидела Эльза Керкинитида Флора Цахес, она же Шмыгалка. Учительница была в длинной юбке-колоколе, в шляпе с вуалью и алом плаще с вплетенными живыми розами. В руке у нее шевелилась трость, превращенная из живого ужа, подавившегося живой лягушкой.

— Ф городе я польфуюсь нефкафанным успехом! Стоит фройти по улице — фсе профожие оглядываются! Правда, меня глофут смутные сомнения! Скажи: у меня ф одефде фсе так? — мнительно спросила она.

— Может быть, трость выпадает из стилистики? — предположила умная Даф.

— Думаефь, я офять опередила моду? — ужаснулась Шмыгалка.

Дунув на трость, она превратила ее обратно в ужа, погнавшегося за прыгавшей по крыше лягушкой.

— Я фегда ее опережаю! Фут уж ничего не поделаефь! — самодовольно заявила Эльза Керкинитида, постукивая себя пальцами по корсету из китового уса.

Дафна осторожно угукнула.

Выудив стеклышко на цепочке, Шмыгалка вставила в глаз монокль и углядела у входа в резиденцию мрака десятка два комиссионеров. Они появились только что и явно кого-то ждали. Трое были с бейсбольными битами, один с велосипедной цепью, двое — с помповым ружьем, еще один яростно размахивал красной книжечкой, которую вылепил только что из грязи и помочил водой из лужи.

Этого с книжечкой Дафна помнила со времени своей работы на мрак. Помимо прямого вымогательства эйдосов, он занимался раздуванием сплетен, чтобы они не гасли на начальной стадии.

Из переулка, ведущего к старому зданию мэрии, вылетел микроавтобус, украшенный цветочками и свадебными ленточками. Из его распахнувшихся дверей хлынул поток размалеванных суккубов, и начались дикие вопли. Комиссионеры орали на суккубов, суккубы — на комиссионеров.

Один суккуб вцепился в комиссионера с помповым ружьем и быстро, точно бабка, пропалывающая огород, выдирал у него волосы. При этом он не за бывал визжать: «Караул! Убивают!», обозначая для любопытствующих, что пострадавший тут именно он и его надо жалеть. Другие не вмешивались.

— Во дела! Эйдос, что ли, он у кого-то упер? — спросила Дафна.

Эльза Керкинитида Флора Цахес поморщилась.

— Фто за выражения, филочка моя! У кого ты их нахваталась?

Дафна не стала ябедничать на Мефа, растерявшего в универе остатки словесной культуры.

— Так что тут делает вся эта толпа? — спросила она.

— Полагаю, они делят сад Эрмитаф! — со знанием дела сказала Шмыгалка.

— Сад Эрмитаж? — переспросила Дафна.

— Я что, неясно вырафаюсь? И еще плофять у метро «Таганская»! Идем отсюда! Смотреть профивно!

Лавируя между трубами, Шмыгалка с изяществом извлекла из заспинного чехла флейту и короткой маголодией расплавила визжащего суккуба. Дафна только вздохнула — она-то знала, какими тренировками оплачивается такая легкость. В одной хрупкой Шмыгалке мощи было, как в моторизированной дивизии.

Другие суккубы и комиссионеры даже сообразить ничего не успели. Стояли и тупо смотрели по сторонам. Потом все разом сгинули, бросив микроавтобус, биты и велосипедную цепь.

Эльза Керкинитида Флора Цахес дошла до открытого люка и спрыгнула на чердак. Он оказался до скучного современным. Голубиный помет здесь заменяли кабели спутниковых тарелок, трубки кондиционеров и охранные камеры.

Правда, сейчас все камеры были старательно закрашены из баллончика, а на одной, самой въедливой, висела бумажка: «Подсматривать низзя! Стыдитесь, граждане!»

— Ф ком-фо профадает фисатель! — прокомментировала Шмыгалка.

Дафна застенчиво потупилась. Рюкзачок у нее за спиной шевельнулся как живой. Из него высунулась усатая бандитская физиономия. В зубах физиономия держала отгрызенный трансформатор от солнечной батареи. Депресняк был не только обжора, но и вандал.

— Ой! Какая фрелесть! — восхитилась Шмыгалка, созерцая Депресняка.

— Оболтус он, а не прелесть! — пробурчала Дафна, размышляя о словесных диверсиях мрака.

Гудрона она шлепнула, а его дело просочилось до самого Эдема. «Блин-блин-блин!» — как сказал бы великий Меф.

Шмыгалка уселась на железный короб, подписанный «Опасно для жизни!», и расправила юбки.

— Как фы, конефно, догадываешься, у моего физита есть цель! — важно начала она. — Я хочу фригласить тефя на свой юбилей! Не буду фрать, что мне дфадцать тыфяс лет, да это и не так вафно! Я отлифно знаю, что фывляжу на двадцать пять фясяч, и фольше мне никто не даст!

Эльза Керкинитида зорко взглянула на Дафну, но та сидела, опустив голову, и скромно застегивала рюкзачок.

— Фроблема в том, что фы не готова фойти в Эдем основными воротами! Твои крылья кофмарны! Когда ты в последний раз летала?

Дафна сильно дернула «молнию» рюкзака. Бегунок отскочил и остался у нее в руках. Дафна тупо уставилась на него: до этого рюкзак служил несколько лет без единой поломки.

— Хороший отфет!!! — непримиримо заявила Шмыгалка. — Луфте фяких флоф! Страж сфета, который не только не летает, но даже и не вызыфает кфылья! А когда-то ты была лутфей в моей груффе!.. И все ради нефястного юнофы с отломанным фубом!

— Юбилей, — тихо напомнила Даф.

Слова Шмыгалки царапали ее, как наждак.

Эльза Керкинитида сунула в сумочку руку. Обратно ладонь вернулась с листом пригласительного дерева. Буквами служили крошечные золотые жучки. Сейчас они сидели, сбившись в кучу, но стоило прикоснуться к ним, как они начинали расползаться, образуя слова.

Шмыгалка удержала ее руку, помешав Дафне гонять жуков.

— Посмотришь фосле! Я спефу! Кстати, дорогая, ифей в виду! Этот билет уникален! Он доставляет в Эдем, минуя главные форота! Просто нефертишь круг, фстанешь ф него и…

— Не через главные ворота? — не веря, повторила Дафна.

— Да, филочка! Никафиф каменных грифонов! Никто не уфидит твоих зачуфанных крыльев! А уж в Эдеме я тефя как-нифуть отмою!.. Фрощай, милочка! У меня еще куфя дел!

Эльза Керкинитида Флора Цахес коснулась лица Дафны полями своей шляпы, улыбнулась и растаяла в несколько старомодной, но яркой телепортации. Дафна, не успевшая закрыть глаз, ослепла секунды на три. Когда зрение вернулось к ней, она вспомнила о билете.

Расправила лист на ладони и мизинцем коснулась золотых жуков. Те забегали, открывая ослепительные крылья. Дафна едва успевала читать прыгающие слова:

«… Эдеме… взять с собой… любого сопровождающего… по вашему усмотрению.

Но Дафну поразило даже не то, что преподавательница по музомагии подписалась «Элли». Торопливо перевернув билет, она обнаружила, что с обратной стороны листа жуки сложились в крупную двойку.

Последние сомнения отпали. Пригласительный билет на две персоны. Она могла взять с собой в Эдем кого угодно. Даже «нефястного юнофу с отломанным фубом».

Наклоняясь, чтобы затолкать в рюкзак Депресняка, Дафна оказалась лицом на уровне чердачного окошка. И снова увидела вход в резиденцию мрака. Оттуда, настороженно озираясь, выходил Пуфс, которого Меф называл «Бешеная кнопка». Два дюжих стража прикрывали его прозрачными щитами от маголодий. Начальник русского отдела был в темных очках и длинной мешковатой кофте с капюшоном, в котором его лицо тонуло как в болоте.

Возможно, Шмыгалка и пробила бы щиты мрака своими мощными маголодиями, однако Дафне это не по зубам. Она и пытаться не стала, чтобы не выдать себя. Пуфса погрузили в бронированный лимузин и куда-то увезли.

Дафна не стала медлить и телепортировала к Эссиорху. Хранитель занимался самым мужественным делом на земле: сам себе пришивал пуговицу. Улита бродила вокруг него, как кошка у придушенной мыши, и любовалась.

— Ты у меня красавчик! — воскликнула она, когда Дафна не совсем еще появилась в комнате.

Хранитель дернулся, созерцая иглу, торчащую у Него из пальца.

— Чтоб я этого больше не слышал!

— Почему? Разве мужчине не надо говорить приятное хотя бы раз в неделю? Иначе он зачахнет!

— Лучше уж зачахнуть. Если меня часто хвалить, я стану комилиментозависимым. Как состарившийся актер, ловящий за штаны убегающих знакомых, чтобы услышать, как они любят его фильмы.

Даф окончательно проявилась, и так удачно, что ее левая нога застряла в обрешетке спинки стула. К счастью, нога оказалась прочнее: треснула обрешетка.

— Хороший был стул! Корнелий купил его у старушки в Измайлово вместе с выбивалкой для ковров и шахматами, — вздохнул Эссиорх.