Последний дар жреца - Прево Гийом

В мастерскую заглянула Изер с глиняным кувшином и мотком ткани в руках.

— Ваша рука, папа... Я принесла бальзам от боли в мышцах.

Сэмюел смотрел, как девушка занимается пострадавшей кистью отца, и любовался ее красотой и потрясающим сходством с Алисией Тоддс. Теперь, когда она сняла с головы шляпу, светлые волосы рассыпались у нее по плечам. Форма лица у Изер была совсем другая, и глаза не такие кошачьи, как у Алисии, но в остальном — и цвет глаз, и тонкие очертания носа, и смешливый рот, и удивительно белые зубы... Просто невероятно!

Далее последовал ужин — вареный барашек с гарниром из моркови и деревенским хлебом. За едой Сэм старался помалкивать. Во-первых, из осторожности, чтобы ничем себя не выдать, а главное — чтобы спокойно наблюдать за девушкой. Она тоже говорила очень мало, только кивала в ответ на истории, которые рассказывал ее отец, и старательно избегала встречаться взглядом с Сэмом. В конце ужина он решился задать вопрос, который беспокоил его с того момента, как он понял, что нужно как можно скорее возвращаться в свое время:

—      Вы говорили о работе. А где, как вы думаете, я мог бы ее получить?

—      В винном порту точно что-нибудь найдется! Там всегда нужны парни, чтобы таскать бочки. Я завтра отведу вас туда, если хотите.

—      А платят они хорошо? Я имею в виду, оплата — монетами?

—      Монетами, монетами... Платят в зависимости от того, сколько сделано. Но хочу вас предупредить: разгрузка начинается в шесть, так что, если хотите успеть получить место, спать сегодня нужно лечь пораньше. Я разбужу вас на рассвете, если не возражаете. В моем возрасте всё равно просыпаешься с петухами.

Сэмюел поблагодарил Балтуса и улыбнулся Изер, постаравшись вложить в улыбку как можно больше тепла. Вернувшись к себе в комнату, он разделся и надел старую ночную одежду, которую служанка положила на постель — не преминув всем своим видом продемонстрировать, что присутствие гостя прибавляет ей хлопот. Сэм забрался под одеяло и сосредоточился на том, как побыстрее раздобыть монету, которая позволит ему вернуться домой. На первый взгляд, Брюгге был большим городом, не в пример монастырю на Айоне или городку Сет-Маат. Искать нужную монету здесь, наверное, всё равно что искать иголку в стоге сена... Впрочем, если хорошенько подумать, во время трех предыдущих путешествий монета никогда не оказывалась слишком далеко от Камня. На Айоне она хранилась в пещере в нескольких сотнях метров от бухты Колума Килле. В деревне Флёри капрал Шартрель был ранен в нескольких домах от Камня. Что же касается Ахмосиса, сына Сетни, то он — со скарабеем на пальце — явился обследовать гробницу отца как раз в тот момент, когда туда попал Сэм. Можно ли сделать из этого вывод о том, что для активации Камня необходимо, чтобы монета, медаль или украшение круглой формы оказались где-то поблизости? И если Камень и монета не окажутся рядом друг с другом, у путешественника не будет возможности попасть в данную эпоху? Это была всего лишь гипотеза... И согласно этой гипотезе монета, жизненно необходимая Сэму, находилась где-то в окрестностях кладбища. Или у тех парней-грабителей. А может, у Балтуса и его дочери... Но с уверенностью утверждать Сэмюел ничего не мог. А что, если все монеты в Брюгге — с отверстием посередине? Ну, или хотя бы некоторые из них? Завтра он это выяснит.

Сэм уже собирался было задуть свечу, чтобы наконец уснуть, но тут вспомнил про мобильный телефон Лили. Он достал его из кармана штанов, где аккуратно проносил весь день, и посмотрел на экран: четверг, 10 июня, 18:37. И часа не прошло! Пока в его эпохе еле-еле миновал один час, в Брюгге пробежало часов шесть или семь. Телефон продолжал измерять то время, откуда Сэм перенесся.

Он полистал меню телефона — вдруг обнаружится еще что-нибудь интересное. Интернет, игры, фотографии, звонки, сообщения, калькулятор, календарь, GPS... Рудольф наверняка заплатил целое состояние за эту игрушку. Сэм попробовал GPS — а ну как телефон укажет, где именно он находится? — но программа не работала. В конце концов, спутники-то изобретут только через шесть веков! Копаясь в настройках, Сэм вдруг нечаянно включил мелодию звонка:

Ты для меня так ва-а-а-жен,

О-о...

Он поспешно затолкал телефон под одеяло. Еще не хватало, чтобы сейчас на пороге появился Балтус и поинтересовался, что это за группа и как называется их сингл. Сэмюел успел заметить, что слова песни звучат очень необычно, как будто бы родной язык стал ему почти чужим. Его мозг удивительным образом успел привыкнуть к новым звукам — kerk28, brugge29, zwyn30, — которые слышал весь вечер. Это, конечно, было действие Камня — одна из его многочисленных непостижимых загадок.

Затем Сэм стал смотреть фотографии, которые хранились у кузины в телефоне. Это было очень бестактно с его стороны, но обстоятельства вынуждали забыть о приличиях. Большинство снимков посвящались любимой плюшевой игрушке Лили — мягкому щеночку с короткой серой шерстью по кличке Зан, которого она фотографировала со всех ракурсов и во всех видах. Вот Зан понурил голову и свесил уши; вот он замотался в пластиковый пакет и надел на голову шляпу от дождя; вот сидит на унитазе... Сэм не мог сдержать улыбки. Он полжизни был готов отдать за то, чтобы прижать к себе сейчас этого плюшевого пса. Обнаружилось здесь и три автопортрета Лили, снятых со слишком маленького расстояния и не очень удачных: щеки и нос получились огромными. Сэм почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Лили...

Он закрыл телефон, а то стало уж слишком тоскливо. И тут ему показалось, будто со стороны входа в дом донесся какой-то шум. Он выбрался из постели и на цыпочках прошел через мастерскую, освещая себе дорогу свечой. Наверное, было уже за полночь, все давно спят... Он вышел в коридор и задержал дыхание. Тишина. Подошел к двери: засов отодвинут. Чтобы кто-то мог войти в дом — или чтобы можно было выйти изнутри? В такой поздний час и в такой снегопад... Сэмюел осторожно повернул дверную ручку и выглянул наружу. От дома тянулись следы и исчезали на пустынной улице.

13      ХОМЯКИ ИЗ БРЮГГЕ

—      Сэмюел... Сэмюел Вааген!

Сэмюел был очень далеко отсюда, в глубокой бездне сна. Открыть глаза было нечеловечески сложно.

—      Пора, мой мальчик!

Потребовалось несколько секунд, чтобы узнать лицо человека, склонившегося над ним со свечой в руке. Балтус... Изер... Брюгге...

—      Поднимайтесь! А то пропустите найм на работу!

У Сэма во рту пересохло, мышцы онемели, а мозг соображал со скоростью мисочки заварного крема.

—      Найм на работу, — механически повторил он.

Наконец проснувшись, Сэмюел оделся и присоединился к старику, который в полутьме столовой садился завтракать. На столе стоял дымящийся чугунок и были разложены ломтики сушеной ветчины, сыр и круглый белый хлеб. В камине горел жаркий огонь, и Балтус, не спрашивая согласия Сэма, налил тому в металлическую кружку черной пахучей жидкости.

—      Выпейте, это вас согреет.

Сэмюел сделал один глоток — было похоже на подгоревший кофе с привкусом корицы. Вкус странный, но не противный.

—      Как ваша рука?

Балтус показал забинтованную кисть.

—      Болит, — вздохнул он. — Надеюсь, это всё-таки не перелом. Воспользуюсь нашим с вами походом в город, чтобы заодно заглянуть к врачу.

—      Вы сможете продолжать рисовать? — спросил Сэм, укладывая ветчину и сыр между двумя кусками хлеба.

Придется! Нужно закончить портрет дочери, а конкурс уже через два дня! Какой у вас удивительный способ есть хлеб, Сэмюел Вааген, — добавил Балтус, глядя, как мальчик вгрызается в свой импровизированный сэндвич.

—      Это... — проговорил Сэм, откусывая еще немного, — это я так научился в Мехелене. Мне, знаете, всё никак не дает покоя мысль... Ну, про вчерашних грабителей. Что им было нужно?