Илья Подольский - Огненная печать
— А чего я тебе должен говорить? — резко ответил Гислер.
С виду он казался стойким оловянным солдатиком, но с тем преимуществом, что у него были две ноги.
Однако я не сомневаюсь, в мыслях Юрки не было даже тени боязни, и трусливо бежать он ни в коем случае не стал бы. Круглолицый в ответ сказал пошлую и мерзкую фразу, после которой четверо остальных гоблинов воспроизвели что-то, отдаленно похожее на смех. Худенький и прыщавый надломанным и сдавленным голосом заорал: «Бей его!» — и прибавил к этому кучу дурно звучащих слов. Я посмотрела на Красильникова, он улыбнулся. И вот на Юрку, как мелкие кусачие мошки, налетели все пятеро гоблинов. Резкий шелест одежды, нелепые выкрики, пыхтение, сопение — все это могло обернуться трагедией, если б… А впрочем, уже пора нам вмешаться. Лия и Ольга растерянно смотрели то на дерущихся, то на Антона, стоявшего поодаль. Тут Красильников, как мы договаривались, подошел к круглолицему, положил руку ему на плечо…
…И круглолицый, хмуро посмотрев на него, вдруг заулыбался, как младенец. Я тем временем протолкнулась в самую гущу драки — ведь они не могли меня ударить, даже если б захотели. Я встала за Юркиной спиной, и он в этот же миг легко и высоко подпрыгнул и, сделав в воздухе красивое сальто, очутился позади всех нас. Юра стоял и победно смотрел на всех, будто только что приземлившийся космонавт. Ольга и Лия застыли с мило округлившимися ртами. Прыщастый гоблин был потрясен увиденным. Он посмотрел на своего товарища, который, продолжая блаженно-светло улыбаться, попятился назад и побежал прочь. Другие замерли, точно взглянули на Горгону, превратившую их в камень.
Сам Гислер пытался осознать свое теперешнее положение. По его лицу можно было догадаться обо всем, что он думал. А думал он лишь об одном — как бы снова повторить этот фантастический прыжок. Круглолицый Леха вдруг сказал, причем получилось это у него живо и смешно:
— Классно! Я никогда так не радовался! А где Прыщ?
— Он убежал, — ответил Антон.
— Да?! — рассмеялся Леха. — Вот Прыщ так Прыщ: был он, и нет его. Юран! Ты не злись на Прыща, он с пяти лет такой. Ладно, пацаны! Пойдем к нашим! А девчонки ничего, да?
После этих слов они, теперь уже четверо, стали говорить о каких-то своих, футбольных, что ли, делах. Потом так увлеклись своей беседой, что даже забыли попрощаться с нами. Когда они ушли, я и Красильников посмотрели друг другу в глаза и мысленно сказали одно и то же слово: «Хорошо».
— Нет, вы видели, видели! — придя в себя, воскликнул Гислер. — Я всегда мечтал так прыгнуть!
— Да уж, никогда не видела… — начала Оля.
— Что? Ты не видела, как я прыгнул!
Юрка в эти минуты был ослеплен собой и, кажется, ничего не замечал вокруг. Лия не сводила с Антона своих голубых, восхищенных глаз, а он шел молча, вероятно вновь и вновь прокручивая в голове случившееся. Неужели Красильников тоже возгордится? Мальчишки на этот счет очень даже чувствительны и сразу же готовы приписать победу только себе. Хотя откуда мне знать? Быть может, я совсем-совсем не права…
Мы покинули спортивную площадку пятьдесят третьей школы и направились по домам. Ольга вскоре потеряла интерес к Гислеру, который говорил чуть ли не сам с собой, и переметнулась на мою сторону.
— Ева, зачем ты полезла в драку? — с насмешкой спросила она.
— Чтобы Юрку подтолкнуть, — просто ответила я, и мы рассмеялись.
— Знаешь, я думала, что ты одна в классе такая ненормальная, — говорила Оля. — Оказалось, что и Красильников, и Гислер…
Она еще стала перечислять некоторых других наших одноклассников, которые, на ее взгляд, достойны подозрений. Потом вдруг замолчала (по моей неслышимой просьбе), как-то рассеянно улыбнулась и стала говорить, но только то, что я хотела от нее слышать.
— Знаешь, — повторила она, как испорченная пластинка, — я думала, что в классе нормальная только я. Но оказалось, что и ты, и Красильников, и Гислер…
— Не думай больше об этом, — спокойно сказала я, но Кирсанова не могла остановиться до самого своего подъезда. Мне даже жутковато стало от самой себя. Зачем я внушила Ольге то, чего она совсем не хотела говорить? Кажется, это уже становится злоупотреблением. Внезапно во мне вспыхнуло любопытство, и я посмотрела на Антона и Лию, которые в это время что-то весело друг другу рассказывали. Интересно, злоупотребляет ли он сейчас магией?
* * *О, где же тот человек, который ответит на все мои вопросы? Я и впрямь ненормальная, раз допускаю возможность существования такого человека. До сих пор магия, которой я обладаю, — белая. Но почему тогда чувства мои будто загнаны в темный угол?
Антону и мне теперь не нужен ни телефон, ни даже компьютер. Расстояние для нас — всего одно мгновение. И в полночь, как всегда, мы говорим друг с другом. Мысли, вопросы, ответы — четкие, в них нет ничего лишнего, иначе б они рассеялись по пути. И он, и я — в своих домах, комнатах, лежали в своих постелях, смотрели в ночь; нам было интересно, а иначе ничего бы и не было…
— Антон, тебе страшно?
— Немного. Что с нами будет?
— Я пытаюсь узнать, но как будто кто-то запрещает мне.
— Ева, ты знаешь, кто это?
— Этот кто-то сильнее нас.
— Почему?
— Их магия гораздо совершенней, чем наша с тобой.
— Их? Значит, это не бог?
На этом наша телепатическая связь оборвалась. В эту беспокойную ночь ни Антон, ни я не смогли ее возобновить. Быть может, сама природа мешала нам сделать это.
* * *Наутро по радио передавали, что ночью в нашем городе бушевал сильный ураган, но, как ни странно, не сломано ни одно деревце, не сорван ни один плакат, не повреждена ни одна линия электропередачи.
— Мистика! Я говорю вам, это высшее вмешательство! — восклицала моя любимая Софья Харитоновна.
Мама пригласила ее пожить у нас несколько дней, пока в ее доме не закончится ремонт. Конечно, ремонт не был следствием, как она говорит, мистического урагана. Просто дом тети был действительно стар и годился на то, чтобы его назначили архитектурным памятником. К счастью, Софья Харитоновна отыскала спонсоров для его реставрации.
— Вы думаете, высшее вмешательство возможно? — спросила я об урагане, когда мы пили кофе.
— Конечно, моя глупенькая, — всплеснула тетушка руками. — Ты вот засела в своей машине…
— Но-но, попрошу вас не обижать мой компьютер, а то он очень капризный, — остановила я тетю.
— Смотрите-ка, какие мы суеверные, — с иронией сказала она.
— А вы будто бы не суеверны, так?
Мама, до этого молча готовившая ужин, прекрасно слышала наш разговор и, почувствовав, что мы опять начнем спорить, вовремя предложила нам попробовать ее овощной салат. Папа теперь не мог без него ужинать.
После ужина я решила прогуляться до реки, встретить там закат, а вместе с ним новое видение, которое я уже предчувствовала. Мои предчувствия по-прежнему сопровождались появлением и исчезновением татуировки, и птица эта все так же парила, не меняя положения своих могучих крыл.
По сравнению со вчерашним днем, сегодня погода напоминала идиллию. На небе давно появился старик-месяц. Беседа с Софьей Харитоновной натолкнула меня на одну мысль. Вернее, это всего лишь очередной вопрос. А именно, возможна ли магия без суеверия? Может быть, я и Антон — суеверные лунатики. Как бы не так!
Я сосредоточилась на солнце, которое медленно и царственно уступало место луне. Если выразить то, что я видела, обычными словами, тогда и сама картина получится простой и невзрачной. И поэтому я больше слушала, чем смотрела. Образ этот был странным и отчего-то, как никогда, чарующим…
…Угасал закатный огонь. Черное море тайно волновалось. Высокая женщина в плаще изумрудного цвета стремительно и легко шла по, казалось бы, грубым камням. Пепельные волосы, как и одежда ее, трепетали от южного, мягкого ветра. Наверное, она шла долго. Лицо ее было прекрасно и выражало ожидание… Тут же, ей навстречу, уверенно и спокойно шел мужчина. Его волосы до плеч серебрились, руки были сомкнуты сзади, будто он был узником, которого только что освободили, но привычка закладывать руки за спиной еще не забылась. Он шел так же стремительно, и взгляд его был направлен только на идущую к нему женщину. Верно, он тоже ждал этой встречи…
— Ты все-таки нашла способ вернуться, — как-то грустно сказал мужчина. Они стояли друг от друга примерно в трех шагах и говорили… глазами.
— В ином образе, — кротко ответила женщина.
— Куда же сгинул прежний твой облик? — все так же тоскливо спросил мужчина.
— Растворился в рассвете.
— Но ты создала себя новую и… столь прекрасную, что дух мой замирает, как звон колокола в поднебесье, — волновался серебряноволосый.
Мужчина и женщина встали рядом и устремили свои взоры на закат… Они спешили, но речь их была размеренна и осторожна, каким бывает лишь заклинание. Голоса их звучали вместе и по отдельности. Если б кто услышал, то слова превратились бы в песню.
