Гарри - Таинственное излучение
У них было три возможности. Они могли найти много амулетов. Тогда их хватило бы и Па, и Ма, и другим людям, которых они возможно еще отыщут в будущем.
Они могли найти мало амулетов. Их отдали бы родителям Альфа. А что дальше — неизвестно.
Поиски могли окончиться безрезультатно.
— В этом случае мы поделим с людьми мир пополам, — дала скороспелое предложение Аза.
В этом что–то было. Люди и роботы становились полноправными членами мирового содружества. Роботам оставалась вся суша, поверхность Земли. Людям же доставались океаны и моря, подводные просторы.
— Очень справедливо поделено, — с энтузиазмом поддержал ее Жвачкин. — Им — много, много воды, а нам — немножко земли.
— Правильно! — обрадованная поддержкой, продолжала развивать свою мысль Аза. — Людям можно там купаться, нырять. А на земле и не покупаешься и не нырнешь. В океане жить лучше. А как твое мнение, старичок? — обратилась она к Дормидонту.
Тот от неожиданного обращения даже поперхнулся, хотя ничего и не ел.
— Почему старичок? Я еще молодой, — обиделся Дормидонт. — Мне отроду четыре года. Я старше тебя всего на год или два. Мне — четыре, тебе — два. У нас, если хочешь знать, самый старый — Альф. Ему больше десяти. Это он старичок, если тебе хочется обзываться такими словами.
— Дормидонтик, пожалуйста, не обижайся на каждое мое слово. Иногда я могу, конечно, что– нибудь ляпнуть. Я тебя старичком назвала чисто от большого уважения. Старый — значит мудрый. Ты же — кладезь премудростей. А по годам ты еще совсем молодой, я это отлично знаю. Молодой и совсем зеленый.
— Как это зеленый? — Дормидонт уже не знал, то ли обидеться опять, то ли перетерпеть Азины придумки. А то извинившись, она придумает что–нибудь и похуже.
— Зеленый — это и значит, что молодой. Это такое сравнение с фруктами и овощами. Пока они не спелые, они все зеленые.
«Нет», — подумал про себя Дормидонт, — «лучше быть старичком, чем тебя будут сравнивать с гороховым стручком или кабачком. Кабачок Дормидонт. Фу!, какая гадость. Лучше уж старичок Дормидонт. Старичок — это вам не кабачок! И к тому же мудрый!
— Если тебе не нравится, — продолжала развивать свои глупомысленные идеи Аза, — я буду звать старичком Альфа.
— Нет уж, лучше меня, — как–то неожиданно для самого себя согласился Дормидонт. — Какой же из Альфа старичок, он же совсем молодой? И еще зеленый. Совсем зеленый, — добавил он очень не понравившееся ему сравнение.
Альфу это было все равно. Старички, кабачки, сосиски, морковка и другая капуста. Ему было просто хорошо. Хорошо и интересно. При первом полете было не до красот. Теперь он полностью отдавался полету. Самому лететь на воздушном шаре оказалось много интереснее, чем слышать про ракетосамы и космические корабли.
Между тем Жвачкин не собирался бросать тему разделения сфер влияния. Он все ждал, когда последует предложение сделать его президентом сухопутной части планеты. Наподобие человеческого общества у них тоже должен быть Совет Управления и его руководитель.
— Людям под водой будет хорошо, — доброжелательно радовался за них он. — Всегда одинаковый климат. Что касается еды, так ее целый океан. Еще больше, чем на суше. Отличное сырье для подводных кушальниц. Мы сверху будем помогать живущим под водой. А также заниматься поисками оставшихся на Земле людей и переправлять их вниз.
— А излучение?
— Что излучение? А амулет Альфа зачем? Найдем, нацепим и переправим. Люди приручат себе акул, осьминогов, каракатиц.
И будут у них домашние животные. Не хуже, чем раньше. Нам наверху придется тяжелее. Самим выживать и людям помогать. Мне, как президенту, будет особенно тяжело, но я не жалуюсь.
— Шоколадик, не волнуйся так сильно. Похоже, не быть тебе президентом, — с искренним участием посочувствовала тому Аза.
— Это почему же? — настойчиво стремился к трудностям и тяжестям президентской жизни Жвачкин.
Очень просто. Президентом обычно бывает тот, кто ничего конкретно не умеет делать. В чем заключается его основное занятие? Дать задание построить дорогу, слетать в космос, открыть новый закон. Если бы он сам это мог, зачем тогда было бы приказывать другим? Просто ему очень хочется, чтобы всем было хорошо, но он сам, к сожалению, ничего не может. Вот и командует.
— Можно подумать, что без его команд космонавты бы не летали, хлеб не производили и одежду не шили. Ты же ведь не такой? Тот, кто не умеет, очень часто всем мешает, — жалея президента, горевала Аза. — Ты у нас, Шоколадик, специалист. Ты будешь при нашем президенте главным поваром. Вот кем! Президент будет давать команды отыскивать людей, а ты будешь их кормить, пока мы не переправим всех в подводные города.
— А кто тогда будет президентом? — ревниво поинтересовался Жвачкин, которого такое развитие событий не очень устраивало.
— Кроме меня, тут все специалисты, — притворно тяжело вздыхая, скромно опустила глаза Аза. — Видно, придется быть мне. А так как я ничего не умею, то возьму еще и помощника — Пуфика. Мы вдвоем будем вами командовать.
— Нет уж, нет уж, — живо вмешался Дормидонт, чтобы, пока не поздно, не допустить самоназначения Азы. — Лучше уж мы совсем будем без президента, чем с таким президентом. Если ты ничего не умеешь, то мы беремся тебя научить. Верно, Жвачкин?
— Верно, верно. Научим, — с готовностью откликнулся тот. — Любой профессии.
— Вот и хорошо, — нисколько не огорченная, согласилась Аза. — А пока послушайте мою новую песню. Я, может быть, в новом Совете буду поэтессой или певицей.
Остальные дружно налегли на весла, слушая бодрую мелодию марша.
Что на свете лучше всех? — Доброта.Если потерял успех — Не беда.Распрекрасные цветочки Вырастают и в горшочках. Это да!
Махокрыл взмахнул крылом, Нам в полет.Кто остался не у дел,Пусть нас не ждет.Посреди огромных скалНовый светлый день настал. И вперед!
Влево, вправо, посильней Налегай.Эй, последний, будь смелей, Не зевай.Где–то капают дожди,Нас теперь ищи–свищи. Прямо рай!
Раз, два,Дружно! Три, четыре,Нужно!
Разогнали вороньеИ железное копье
— Кстати о копье, — кончив петь, вспомнила Аза. — Где твоя шпага, Шоколадик? Когда я придумывала последние строки, представляла тебя на носу нашего воздушного блина с обнаженной шпагой в руке.
Жвачкин был польщен. Однако опасаясь подвоха, решил уточнить, почему тогда в песне речь идет о копье.
— Это очень понятно, — успокоила его Аза. — Просто к слову «шпага» все рифмы плохие. «Схватил шпагу и дал маху», «осталась шпага, но пропала отвага», «шпагу держал и от страха дрожал». Самая лучшая из них это «одев шпагу, он ходил по универмагу».
Последним примером Азы все сомнения Жвачкина были рассеяны. Он полез за борт отвязывать свое оружие, чтобы Аза в натуре взглянула на предмет своего обожания.
Это было не так просто сделать в болтающейся корзине. Но Жвачкин решил ни перед чем не отступать и доказать, что он достоин сравнения с копьем. Зацепившись ногой за сиденье корзины и попросив Дормидонта придержать его, он минут двадцать летел вниз головой, что–то откручивая и перевязывая в креплениях груза.
Такое копание настолько надоело Дормидонту, что пришлось ему придумать и вслух произнести еще одну рифму: «Если не найдет он шпаг, сброшу я его в овраг». То ли рифма подействовала, то ли что другое, но Жвачкин немедленно после этого показался над бортом корзины.
— Готово! — радостно сообщил он.
После чего вынул шпагу, а ножны отдал подержать Азе. Затем направился на нос корзины, где стал в живописной позе.
— Ну как? — горделиво осведомился он.
— Превосходно, Шоколадик! Жаль, что нас больше никто не видит. Ты прямо украшение нашего блина.
Украшение блина начало менять позу за позой. То шпагой вперед, то шпагой назад. То одну руку в бок. то другую.
Постепенно позирование стало походить на кривляние, так как нормальных поз больше нельзя было придумать. Даже сам Жвачкин понял, что настало время отправлять шпагу обратно за борт.
Налетевший ветер начал сильно раскачивать корзину. Аза решила помочь Жвачкину вложить шпагу обратно в ножны. Но даже вдвоем это сделать было не легко. Одной рукой приходилось держаться самим. Лезвие никак не попадало в ножны, а один раз даже немного кольнуло Азу. — Какой ты неуклюжий, Жвачкин. Да и ножны у тебя ненормальные. Навесил на них разные украшения и побрякушки, они у тебя все отверстие и закрыли. Ну зачем ты, например, прицепил сюда вот эти две стекляшки на веревочке?
— Я и сам не знаю зачем, — оправдывался тот. — Они валялись у меня в кармане еще со времен Синих гор и только мешали. Вот я и решил их куда–нибудь пристроить. Просто так жалко было их выбросить. Все же они красивые.
