Последний дар жреца - Прево Гийом

—      Из... из Мехелена, точно. Я тоже оттуда.

—      Вы приезжаете из Мехелена, узнаёте о смерти своей тетушки, и вдобавок ко всему на вас нападают бандиты! Ну и печальный же для вас выдался день!

— Вы правы, день невеселый.

Вскоре они вышли на опушку леса, и перед ошеломленным взглядом Сэма вырос город: каменный корабль, ощетинившийся тысячей заснеженных крыш, окруженный водой и мельницами. Он, казалось, застыл между небом, которое становилось всё более темным, и горизонтом, за которым угадывалось море. Два больших судна с прямоугольными парусами подплывали к городским стенам в сопровождении хоровода чаек. С зубчатых стен свисали цветные полотнища. Гавань перед городом освещали яркие огни, и там полным ходом кипела работа: с кораблей выгружали корзины и бочки с провиантом. Самым любопытным было то, что бурная деятельность проходила почти беззвучно, как будто бы звуки приглушил толстый белоснежный покров. Ледяной мираж, подумал Сэм, зимняя иллюзия...

Однако, когда они подошли к первому мосту, шум усилился, и суета в гавани стала выглядеть более реалистично. Войдя в ворота крепостной стены, все трое зажмурились от света факелов. Десятки человек перегружали продовольствие с большого корабля — огромной конструкции из дерева и веревок — на маленькие лодки и делали это с потрясающей экономией слов и жестов. Голос подавали только некоторые начальники:

—      Быстрее, ребята! Граф желает, чтобы дичь была у него на кухне к восьми! Сегодня свадебный пир!

—      Тут же сельдь, остолопы, держите ровнее!

—      Тридцать рулонов ткани надо разгрузить, тридцать! Мне нужно десять человек!

Сэм и его новые знакомые пробрались среди бочек и увязанных тюков и подошли к длинной лодке, которая отдавала швартовы.

— Господин кормчий! — крикнул Балтус моряку на борту. — Меня зовут Ганс Балтус, я из гильдии изображателей. Нам надо переправиться на причал Святой Анны. Вам это, часом, не по пути?

— Изображатели — уважаемая гильдия, — ответил тот. — Садитесь, я отвезу вас!

Они, как могли, разместились среди поклажи, и матрос вместе с сыном погрузили весла в воду и поплыли по каналу. Балтус уселся на одну из бочек и шепнул Сэму на ухо:

—      По-моему, вы не назвали мне своего имени.

—      Э... Сэмюел... Сэмюел Вааген.

—      Вы впервые в Брюгге, Сэмюел?

—      Я рассчитывал на помощь своей тетушки...

—      Другими словами, вы здесь никого не знаете?

Сэмюел воспользовался случаем и наудачу спросил:

—      Незадолго до того, как покинуть меня, отец говорил о некоем Владе Цепеше, который живет где-то в этих краях. Но я не знаю, где именно...

—      Влад Цепеш? Никогда не слышал о таком. Вообще-то иностранцев тут пруд пруди: англичане привозят шерсть, итальянцы ее покупают, немцы торгуют всем понемногу, французы и испанцы тоже частые гости на наших ярмарках, ну и, конечно, бургундцы, из которых состоит свита графа. Но Влад Цепеш — это имя мне ни о чём не говорит.

Сэмюел сгорбился и уронил голову на руки. Его давно терзали сомнения, но теперь они подтвердились: он попал не в то место и не в ту эпоху. Город Брюгге, судя по всему, находится в Западной Европе, а Валахия располагается гораздо восточнее. И даже если каким-то чудом ему удастся туда добраться, он приедет на много лет раньше, чем нужно: Влад Цепеш только-только родился!

—      Если вам будет угодно, мой дом открыт для вас, — предложил старик. — Поживите у нас, пока не придумаете, что делать дальше. Работа здесь есть — по крайней мере, для отважного юноши. Особенно сейчас, со всеми этими празднованиями. Вы ведь знаете, что граф Филипп26 в Брюгге и что он женился?

— Ну... я не очень-то за этим следил.

— На Изабелле Португальской... Их бракосочетание праздновали на прошлой неделе, и весь город продолжает веселиться! Если останетесь, сможете насладиться турнирами и раздачей бесплатной еды. Но вот что касается ночлега, боюсь, свободных мест нигде в городе не осталось. Так что лучше всего вам будет разместиться у нас.

По каналу лодка подошла к следующей городской стене, из-за которой доносились музыка и смех.

— Всё веселье — там, — указал старик. — На площадях в центре города. Толпы народу, столько шуму... К счастью, мы с дочерью живем немного в стороне от всего этого. Пойдемте, приехали.

— Святая Анна! — объявил матрос.

Они вышли на пристань — скользкую и плохо освещенную. Ганс застонал, опершись на больную кисть:

—      Мерзавцы лишили меня руки! Как же это некстати... Идемте скорее, нам надо как следует отогреться у огня.

По узкой холодной улице они дошли до дома Балтуса, где дверь им открыла толстая, будто шкаф, служанка. Появление Сэма ее, похоже, совсем не обрадовало, и она едва буркнула под нос приветствие. А Сэмюела, в свою очередь, удивил сильный запах, который стоял в доме, — не то камфоры, не то эвкалипта. Примерно так пахла мазь, которой бабушка лечилась, когда у нее был бронхит...

—      Приготовь для этого молодого человека постель рядом с мастерской, — повелел старик.

—      Это новый подмастерье? — несколько раздраженно спросила служанка.

—      Можешь считать, что да. Но для начала подай нам ужин, мы продрогли и есть будем у огня. А еще принеси мне что-нибудь перевязать руку, пока она совсем не раздулась.

Изер поднялась за служанкой по лестнице, рассказывая ей о том, какая неприятная встреча у них случилась на кладбище, и если бы не Сэмюел...

—      Проходите сюда, мой мальчик, я покажу вам ваше гнездо. Оно не слишком просторное, но всё же это лучше, чем спать на улице.

Старик повел Сэма в коридор и проводил к двери, на которой висел герб с фигурами трех коленопреклоненных мужчин, чьи лица были обращены к четвертому, стоящему и протягивающему вперед руку.

—      Это герб гильдии изображателей, — пояснил Балтус. — Человек справа — святой Лука, наш покровитель27. Он благословляет троих представителей ремесла: зеркальщика, книжного иллюстратора и художника. Легко узнать предметы, лежащие на земле: зеркало, книгу с цветными рисунками и кисти. Что касается меня, — добавил он с гордостью, — то я принадлежу к третьей категории, самой почтенной, — к цеху художников.

Сэмюел, продрогший до костей, почувствовал, как по телу побежала волна тепла. Гильдия изображателей... Изображатели — это те, кто создает изображения! Судьба занесла его к художнику!

—      Потрясающе! — воскликнул он.

—      Вы так считаете? — обрадовался Балтус. — Вы любите живопись?

—      Я... Да!

—      В таком случае входите!

Он толкнул дверь, и запах стал ощущаться еще сильнее. За дверью обнаружился большой стол, заваленный плошками для разведения красок, кистями, ступками для толчения красителей и разными специальными инструментами. В высоком окне стояло два мольберта, на одном из которых Сэм увидел незаконченный портрет Изер. Справа, там, откуда, собственно, и доносились запахи, находилось нечто вроде плиты, заставленной котлами разных размеров, наполненными черной вязкой жидкостью.

— Это мои лаки, — пояснил Ганс. — Я поделюсь с вами рецептом, если вам интересно. А картина, над которой я сейчас работаю, вон там, — это портрет моей дочери. Граф устраивает конкурс, чтобы выбрать из членов гильдии того, кто будет удостоен чести написать портрет его молодой супруги. Смею надеяться, что моя скромная работа заслужит его внимание.

— Она восхитительна, — вздохнул Сэм, имея в виду скорее модель, чем ее изображение.

— Вот и хорошо, вот и хорошо. Ведь это сулит неплохое вознаграждение, которое сильно поправило бы мои дела. Только бы успеть закончить в срок... А, ну вот, это здесь, — добавил Балтус, дойдя до дальней стены мастерской.

Он открыл дверь в небольшую комнатку — нечто вроде чуланчика, загроможденного старой мебелью, где, среди прочего, под слуховым окошком стояла кровать.

— Бонна тут приберет, не беспокойтесь. Когда в мастерской кипела работа, я размещал здесь своих подмастерьев. Но с тех пор, как умерла моя жена, — увы! — мне недостает духу обучать молодых людей. Я больше времени провожу за экспериментами с приготовлением пигментов и масел, чем за мольбертом! Еще и поэтому для меня важен устроенный графом конкурс: мне необходимо доказать, что Ганс Балтус еще кое на что способен! Доказать в том числе и себе самому! И я думаю, что мне это удастся, — добавил старик с видом заговорщика.