Борис Батыршин - Египетский манускрипт
— Но — как же мне быть? — голос девушки наполнился таким неподдельным отчаянием, что от решимости Николки не осталось и следа. — Сергей меня ждет… я так надеялась! Знали бы вы, Никол, как мне страшно было проходить через этот ужасный, темный портал! Наверное, я никогда к этому не привыкну…
— Что вы, сударыня, это совсем не страшно! — Николка принялся утешать барышню, готовую, кажется, расплакаться. — Привыкнете. Вот я, скажем — в первый раз тоже немножко испугался, а с тех пор — уж и забыл, сколько раз ходил туда-сюда!
— Но вы же мужчина, — Ольга одарила мальчика чарующей улыбкой, от которой он сразу почувствовал себя выше ростом и по крайней мере вдвое шире в плечах. — Конечно, вы привыкли! А мне, женщине…
…Через пять минут Николка с Ольгой уже тряслись на извозчике по Земляному Валу. Николка, размахивая руками, взахлеб рассказывал Ольге о предстоящей схватке с бельгийцем. Девушка поддакивала, то и дело поправляя отворот кружевной изящной перчатки, за которым притаилась палочка цифрового диктофона…
* * *Яша с Николкой сидели в гостиной у Никонова. Сидели молча — Николка страдал от того, что в очередной раз учинил глупость, поставив товарищей в сложное положение, а Яков… он просто молчал, прислушиваясь к голосам, доносящимся из-за двери. Впрочем, делал он это как бы между делом — молодой человек считал необходимым выказать товарищу крайнее неудовольствие и потому — старательно держал на лице маску холодного равнодушия. Яков подсмотрел такое выражение у Никонова, и теперь старательно копировал.
Наконец, Николка не выдержал:
— Ну что ты все дуешься, Яков? — мальчику отчаянно хотелось оправдаться. — Что за секреты, в конце концов? Да и все равно, господин лейтенант все бы рассказал бы, разве нет? У них же роман…
— Ну да, роман… — недовольно буркнул начинающий сыщик. Ему и самому хотелось уже поговорить — Сам что ли, не видел, как лейтенант удивился, когда ты ее привел? Он ее не ждал, точно говорю! Да вот сам послушай — и Яша кивнул на прикрытую дверь в гостиной.
За дверью беседовали — причем на повышенных тонах. Сколько ни прислушивались мальчики, они различали лишь отдельные слова; понять, о чем идет речь не представлялось возможным. Ясно было, что рассерженная Ольга что-то строго выговаривает своему возлюбленному — и тот вяло оправдывается, пытаясь как-то прервать поток упреков и обвинений.
Яша толкнул Николку в бок локтем:
— Вот, видишь? Теперь она точно все испортит…
— Подслушиваем, значит, молодые люди? — раздался из-за спины бас. — Нехорошо, стыдно…
Мальчики подскочили, будто подброшенные пружинами, и обернулись. Перед ними стоял Корф — когда Ольга с Никоновым удалились в комнату — «Серёжа, нам надо серьезно поговорить!» — барон, извинившись, тоже оставил гостиную — и вот появился вновь, застав Яшу с Николкой за столь предосудительным занятием.
— Модест Петрович, вы не так поняли, — принялся оправдываться Николка, но барон перебил его — впрочем, вполне добродушно:
— Да ладно, понимаю… самому беспокойно. Как бы не спасовал дорогой Серж. Девица-то какая — огонь! — и бывший конногвардеец подмигнул Николке. — Ох, чую, уговорит она его…
— И что тогда, господин барон? — осторожно поинтересовался Яша. Молодой человек робел перед Корфом куда сильнее, чем Николка — все таки, разница в происхождении давала о себе знать. — Что же — тогда нам придется все отменять… ну, насчет доцента и клиники?
Барон хохотнул.
— Вот уж не думаю, молодые люди. Голову на отсечение — сейчас сия мамзель уговаривает моего друга Сержа взять ее с собой. Я-то сразу понял — стоило увидеть, как у нее глазки вспыхнули. Барышня-то не так проста, как он думает.
Николка хотел, было, возразить, что ничего такого Никонов не думает, раз уж знает, что Ольга из будущего — но вовремя прикусил язык. Вчера, после жаркой дискуссии, они договорились пока не просвещать Корфа насчет этого обстоятельства.
Тут встрял Яков:
— Вам-то хорошо смеяться, господин барон. А мне как быть — бежать на Самотёку или нет? Уговорились ведь…
Во время состоявшегося вчера военного совета было решено — Яков отправляется к клинике первым, занимает привычный наблюдательный пункт и не меньше двух часов следит за ее парадным ходом и швейцарской подозрительной клиники. А когда прибывают силы в виде Никонова, Корфа и Николки — докладывает о результатах.
— Беги, — великодушно разрешил барон. — Устраивайся там, присматривай, как и что. Ну а мы тут пока разберемся.
Яков пожал плечами и нехотя пошел к выходу — молодому человеку явно не хотелось уезжать в самый разгар событий.
Николка со вздохом отошел к канапе. И вовремя — дверь распахнулась, и в гостиную прошествовала Ольга. Всем видом девушка демонстрировала гордость одержанной в нелегком бою победой.
Следом из комнаты возник Никонов. Лейтенанту явно ему было не по себе. Барон скрестил руки на груди и молча воззрился на друга — Корф явно не с обирался облегчать лейтенанту его нелегкую задачу. Никонов принялся с деланным интересом рассматривать английскую гравюру на стене.
В гостиной на целые две минуты воцарилось молчание.
— Ну что же ты, Алеша? — не выдержала наконец Ольга. — Давай, скажи им, что мы решили!
— ВЫ решили? — язвительно осведомился барон. — Не знал, сударыня, что вы в курсе нашей маленькой шалости…
Надо сказать — сам барон узнал о ней всего три часа назад; лейтенант с утра пораньше заехал в клуб и увез недоумевающего Корфа. На вопрос: «Серж, что ты затеял на этот раз?», Никонов загадочно промолчал и только намекнул на данное несколько недель назад обещание прояснить эскападу с американским гостем. Барон спорить не стал, но по всему видно — на тот раз он уж добьется внятных объяснений.
* * *Недоумение Корфа длилось недолго — приехав на Спасоглинищевский, Никонов изложил другу заранее заготовленную историю о попавшем в беду ученом, авантюристе из Бельгии и американском путешественнике, который во время скитаний по Востоку набрел на некую загадку — и вот теперь явился в Россию, чтобы провести расследование. Барон порывался, было, задавать вопросы, но лейтенант решительно эти попытки пресек — следовало срочно готовиться к предстоящей вылазке. Буркнув что-то вроде, «ну ладно, Серж, будь по твоему, но не рассчитывай уклониться от объяснений», барон принялся за дело. До приезда мальчиков оставалось еще часа полтора, и за это время Корф успел сгонять человека, из числа хозяйской прислуги, в свой клуб, с запиской. Посланный явился назад, навьюченный разнообразным снаряжением. Компактные, удобные «Бульдоги» — Корф затребовал аж четыре револьвера; два взял себе, а один предложил Никонову. Лейтенант отказался — у него был свой. За огнестрельным оружием последовал целый набор кастетов, зловещего вида стилет, а на закуску — две короткие дубинки из гуттаперчи (американская новинка — похвастал Корф). Кроме всех этих смертоубийственных и зубодробительных штуковин, посыльный доставил короб с одеждой — пару мягких теннисных туфель и удобный прогулочный костюм неброского коричневого цвета. Никонов остался в своей полотняной паре. Кастеты и дубинки он проигнорировал, ограничившись револьвером и тростью, в рукоять которой, по примеру Пушкина, был залит свинец. И потом долго, с явной иронией наблюдал, как оснащается Корф. Барон, перебрав кастеты, выбрал один, самый шипастый, пристроил за пояс дубинку; за голенище высокого английского ботинка на шнуровке всунул клинок в особых мягких ножнах с ремешком, позволяющим закрепить их на икре.
Одоспешившись, барон долго бродил по комнатам, то приседая, то подпрыгивая, то резко поворачиваясь — проверял, не мешает ли ему двигаться вся эта воинская справа. Так он и расхаживал, пока не появился Яков — и горящими глазами уставился на разложенный на столе арсенал. Поняв, что он нашел в лице молодого человека внимательного и заинтересованного слушателя, барон взялся за очередную жертву. Скоро Яков стал счастливым обладателем револьвера системы «Бульдог» и кастета — в дополнение к уже имевшейся и него свинцовой гирьке на петле. С ней молодой человек с некоторых пор старался не расставаться, куда бы ни приходилось идти.
Когда в гостиную вошла Ольга (за ней, изнывая от чувства неловкости, плелся Николка), барон как раз закатал правую штанину до колена — и поправлял прилаженные на могучей волосатой икре ножны со стилетом. Ремешок охватывал ногу барона под самой коленкой — поверх матерчатого пояска, к которому крепились миниатюрные подтяжки, поддерживающие высокие, на ладонь не доходящие до колена, носки. Увидев эту картину, Ольга фыркнула и отвернулась от барона, силясь скрыть усмешку. Корф побагровел и, засуетившись, принялся приводить свой туалет в порядок. Реакцию девушки бывший конногвардеец воспринял превратно — на самом деле, Ольгу рассмешило вовсе не неловкое положение, в котором очутился Корф, а невиданный доселе аксессуар, более всего напомнивший девушке игривые детали женского туалета.
