Патрик Несс - Война хаоса
Но я слышу, что он думает в глубине своего голоса.
Я всю жизнь провел среди голосов Бездны, голосов, которые без конца что-то скрывали, сплетаясь в тугие узлы, а правда при этом всегда лежала на поверхности. Я умею выведывать тайное куда лучше, чем остальная Земля.
И теперь в глубине его голоса я вижу не только то, что он подобно Возвращенцу научился скрывать правду, но и само то, что он пытается скрыть…
Ты должен мне доверять, повторяет он, показывая мне планы на грядущее…
Однако источника информации так и не выдает.
Ибо понимает, как больно меня ранит это знание.
КОЛЬЦО СМЫКАЕТСЯ
[Тодд]
Кровь повсюду.
На траве в палисаднике, на узкой дорожке, ведущей к дому, на полу внутри — как в человеке может быть столько крови?
— Тодд? — окликает меня мэр. — Все нормально?
— Нет, — отвечаю я, пялясь на кровь. — Что тут может быть нормально?
А сам думаю: я — круг, круг — это я.
Атаки спэклов не прекращаются. После того взрыва на электростанции они происходят каждый день, восемь дней подряд, без перерыва. Спэклы уничтожают солдат, которых мы отправляем рыть колодцы, чтобы добыть еще хоть немного воды. Еще они нападают на часовых, которых мы расставляем по ночам в разных точках на окраинах города. Они даже сожгли целую улицу домов. Никто не пострадал, но пока люди мэра пытались затушить этот пожар — спэклы устроили другой.
И за все это время от двух рот, высланных на юг и на север, нет ни одной весточки. И те, и другие сидят без дела — спэклы мимо них как бутто не проходят, ни в сторону города, ни обратно. Зонды с корабля Виолы тоже молчат. Такое чувство, что всякий раз враг увиливает прямо у нас из-под носа.
Теперь у них появилось новое развлечение.
Мы стали отправлять небольшие охраняемые отряды горожан выпрашивать пищу у фермеров за городом.
Один такой отряд встретили спэклы.
Средь бела дня.
— Они нас испытывают, Тодд, — хмурясь, говорит мэр. Мы стоим в дверях дома к востоку от разрушенного собора. — Это все неспроста, вот увидишь. Они что- то задумали.
Во дворе и в доме мы нашли трупы тринадцати спэклов. С нашей стороны погиб один солдат, в кладовке видны останки двух фермеров, а в ванной мы нашли трупы женщины и ее маленького сына. Второй солдат лежит в саду; его пытается залатать наш врач, но у него нет одной ноги, и он явно не жилец.
Мэр подходит к нему и приседает на корточки.
— Что ты видел, рядовой? — спрашивает он тихо и ласково. Он умеет так разговаривать, когда захочет, — знаю на собственном опыте. — Расскажи, что случилось.
Рядовой отрывисто дышит и дико таращит глаза, а на его Шум просто невозможно смотреть: в нем спэклы, нападающие со всех сторон, и умирающие люди, но громче всего — ужас от того, что у него нет ноги и не будет уже никогда никогда никогда…
— Успокойся, — говорит мэр.
Я слышу тихий гул. Он просачивается в Шум солдата, пытается его утихомирить, сосредоточить на нужных воспоминаниях.
— Они все шли и шли, — говорит рядовой, со свистом втягивая воздух. По крайней мере, он обрел дар речи. — Мы стреляли, а они падали, но потом сразу появлялись новые.
— Но ведь они не могли явиться без предупреждения, рядовой, — говорит мэр. — Вы должны были что- то услышать.
— Со всех сторон, — выдыхает солдат, корчась от какой-то новой невидимой боли.
— Что? — переспрашивает мэр с прежним спокойствием, но его гул становится громче. — Что ты имеешь в виду?
— Со всех сторон, — повторяет рядовой, хватаясь за горло. Ему не хватает воздуха, и он говорит бутто бы против воли. Может, так и есть. — Они шли. Со всех сторон. Очень быстро. Бежали на нас. Во весь опор. И стреляли из палок. Моя нога. Моя НОГА!
— Рядовой, — повторяет мэр, и гул усиливается…
— Они шли и шли! Без конца!
На этом Шум солдата стремительно тает и исчезает без следа, он умирает прямо на наших глазах.
(Я — круг…)
Мэр встает, на лице — досада. Он бросает последний взгляд на место происшествия, на трупы, на атаки, которые ему не под силу отразить. А вокруг стоят и ждут новых приказов люди, которым с каждым днем становится все страшнее, потомушто ни в одной битве они не могут одержать победы.
— За мной, Тодд! — внезапно рявкает мэр и быстрым шагом направляется к лошадям. А я бегу следом, не успев даже подумать, что вапщето он не имеет никакого права мне приказывать.
[Виола]
— У тебя точно ничего нет? — спрашивает Тодд по комму.
Он скачет на Ангаррад следом за мэром, уезжая с места последней атаки спэклов на фермерский дом за городом — восьмой атаки подряд. Даже на маленьком экране видно, какое встревоженное и усталое у него лицо.
— Их сложно выследить, — отвечаю я, снова валяясь в палате на корабле. Температура теперь поднимается так регулярно, что я не успеваю даже навестить Тодда. — Иногда нам удается заметить какое-то движение, но это ничего не дает. Проследить за ними невозможно. И потом, — добавляю я потише, — Симоне и Брэдли приходится держать зонды поближе к вершине холма. Народ требует.
Это действительно так. На холме теперь живет столько людей, что и шагу ступить негде. Лагерь самодельных палаток — их сооружают из любых подручных материалов, от одеял до мусорных мешков, — тянется до самой дороги, что идет вдоль пустого русла реки. Многого начинает не хватать. Рядом с нами обнаружилось несколько ручьев, и Уилф дважды в день привозит в лагерь большие бочки с водой, так что эта беда нас обошла, чего не скажешь о городе (Тодд говорит, вода у них на исходе). А вот еды больше не становится. Запасы «Ответа» были рассчитаны на двести человек, а здесь — полторы тысячи ртов. Ли и Магнус без конца водят в лес охотничьи отряды, но это ничто по сравнению с запасами провизии Нью-Прентисстауна, где есть свой продуктовый склад, надежно охраняемый солдатами.
У них есть еда, но мало воды.
У нас есть вода, но мало еды.
Однако ни мэр, ни госпожа Койл даже не думают оставлять насиженные места, где они чувствуют свое явное преимущество.
Что еще хуже, в таком тесном сообществе слухи разлетаются быстрее ветра: как только спэклы начали нападать на город, люди в нашем лагере тотчас решили, что следующий удар враг нанесет по нам, что они уже смыкают кольцо вокруг холма и вот-вот всех перебьют.
Разумеется, ничего такого не происходит, но горожане продолжают доставать нас расспросами о том, что мы делаем для обеспечения их безопасности, ведь это наш первоочередной долг.
Люди теперь сидят полукругом рядом с трапом разведчика — молча наблюдают за нашими действиями и передают все дальше по холму.
Иван обычно сидит впереди. Он даже придумал Брэдли кличку — Гуманист.
Но в это слово он вкладывает какой-то свой, дурной смысл.
— Понимаю тебя, — говорит Тодд. — Здесь тоже все на пределе.
— Я тебя вызову, если что-нибудь изменится.
— И я.
— Есть новости? — спрашивает госпожа Койл. Она входит в палату ровно в ту секунду, когда я нажимаю отбой.
— Вас не учили, что подслушивать чужие разговоры невежливо?
— На нашей планете нет ничего личного. В этом и вся беда. — Она окидывает меня внимательным взглядом: — Как рука?
Рука болит. Антибиотики перестали действовать, и в обе стороны от обруча снова поползли красные полоски. Госпожа Лоусон наложила мне новую повязку с несколькими лекарственными мазями, но даже слепой бы увидел, как она встревожена.
— Вам-то что, — бурчу я. — Госпожа Лоусон знает свое дело.
Госпожа Койл опускает глаза:
— Знаешь, а у меня ведь большой опыт лечения инфекций с помощью…
— Уверена, госпожа Лоусон делает все необходимое, — перебиваю я. — Что вы хотели?
Она испускает протяжный вздох, словно я ее огорчила.
Да, вот что еще происходило все эти восемь дней. Госпожа Койл наотрез отказывалась делать что-либо против собственной воли. Она трудится не покладая рук: распределяет продукты, лечит женщин, проводит ужасно много времени с Симоной — и не может улучить ни минутки для разговора о заключении мира. Если же мне удается загнать ее в угол — в те редкие минуты, когда я не прикована к этой дурацкой койке, — она отвечает, что ждет подходящего момента, что спэклы должны сделать свой ход. а мэр — свой, и вот тогда-то на сцену выйдем мы с предложением мира.
Интересно, почему я ей не верю?
— Я хочу с тобой поговорить, дитя. — Госпожа Койл смотрит мне прямо в глаза. Уж не ждет ли она, что я отведу взгляд? Если так, ее ждет разочарование.
— Я тоже.
— Прекрасно. Тогда я начну.
И в следующий миг она произносит нечто такое, чего я никак не могла от нее ожидать. Только не в этой жизни.
[Тодд]
— Пожары, сэр, — говорит мистер О’Хара, как только я нажимаю отбой на комме.
— Я не слепой, капитан, — отвечает мэр. — Но спасибо, что в очередной раз указали на очевидное.
Мы остановились на дороге, по которой скакали обратно в город с кровавой бойни, потомушто на горизонте впереди полыхают огни. Горят заброшенные фермерские дома на северном склоне долины.
