Илона Волынская - Князь оборотней
— А что потом? — стараясь увернуться от охотящейся за его ногами выдры, спросил Хакмар. — Скоро свет появится, Канда своих духов увидит и…
— Молчать будут духи, — перебил его Донгар, и в голосе его была несокрушимая уверенность. — Где черный шаман — там духи место знают!
Хадамаха ощутил, как в животе Огненным шаром вскипает ужас. Все хотят поставить других на место! Донгар — духов, духи — людей… Местные — его, Хадамахиных, соплеменников. Еще про жриц вспомнить да про горцев-оружейников… Ему вдруг представились все три Сивир-земли, кипящие, как три гигантских котла, где каждый вцепляется в глотку каждому — авахи крошат в мелкую сечку небожителей-аи, а те — людей… Хотя слабоваты аи против людей…
— Ты не о том спрашиваешь, Хакмар! — Хадамаха попытался отогнать жуткое видение то ли бывшего, то ли будущего. — Зачем ты здесь? — перекрикивая галдящих духов, требовательно спросил он у Донгара. — Зачем нас Калтащ сюда отправила? Что творится на моей земле, от чего всему Сивиру опасность, а Калтащ с Седной людей истребить грозятся?
— Нехорошо с вами поступила бабушка Калтащ, неправильно, — осуждающе покачал головой Донгар. — Однако вовремя, — неожиданно заключил он.
Хадамаха возрадовался — кажись, он понял, что странного сталось с Донгаром! Не иначе как мухоморов объелся, вот что!
— Девушка-жрица… — Донгар повернулся к Аякчан. — Будь моей женой!
Доза мухоморов была даже больше, чем Хадамаха думал. Раздался лязг стали — Хакмар выхватил из ножен меч. Его устремленный на Донгара взгляд отдавал отчетливым безумием, сноп рыжих искр сыпал с клинка — донимавшая Хакмара выдра сдавленно пискнула и, руля хвостом, рванула прочь. Хадамаха ухватил Хакмара поперек фигуры — да он и впрямь собрался Донгара рубануть! Всерьез! А еще его попрекал, когда Хадамаха на стражников чуть не того… чуть не вызверился.
— Я в смысле снова моей небесной женой-албасы будь! — продолжал Донгар, не обращая внимания ни на стиснутые кулаки Аякчан, ни на дергающегося в хватке Хадамахи горца.
— Я тебе сколько раз повторяла, стойбищный, никакая я тебе не жена и никогда не буду…
— Хватит, однако, а? — вдруг очень тихо и печально попросил Донгар — так тихо и печально, что разошедшаяся Аякчан замолчала, словно ей тоже зашили рот.
Мухоморы. Много, много мухоморов…
— Тысячу Дней назад, когда мы все на Сивире жили, так и перессорились — ты, да я, да Хакмар… — начал Донгар.
— Меня не впутывайте! — строптиво буркнул Хакмар, стараясь незаметно вернуть меч обратно в ножны. Все остальные также старательно делали вид, что и впрямь не заметили полных три локтя отсвечивающей Рыжим пламенем стали.
— Сами погибли, Сивир загубили, — серьезно продолжал черный шаман. — Что ж мы, дети малые, чтобы такое еще раз наделать? Взрослые уже, по четырнадцать Дней исполнилось!
— Только посмей еще раз усесться мне на голову, черный! — многозначительно тыча в Донгара пальцем, объявила Аякчан. — Никакая бабушка Калтащ не поможет! Чего тебе надо от небесной жены, шаман?
— Подслушать, о чем Канда с гостем говорить будет! — обрадовался черный. — Это очень, очень важно, девушка-жрица! Если б ты не явилась, я б здешних духов подслушивать погнал, да они еще наврут чего или не поймут — свои уши лучше!
— Ладно… — согласилась Аякчан, и глаза ее стали треугольные и страшные, до краев налились синевой, на руках появились когти, между губами заплясал раздвоенный язык.
— Албасы! — пронзительно завизжали духи шамана Канды, вертясь по комнате в безумном хороводе. — У него настоящая албасы! Проклятый черный! Он сильный, сильный, сильный!
— А ну цыц! — рявкнул на них Донгар. — Здесь сидите, сторожите, чтобы не вошел кто! И посмейте только меня вовремя не предупредить — всех по идолам распихаю да в чувале сожгу!
Ответом был злобный вой… он ударил по ушам и исчез, как ножом отрезанный.
Густой серый туман клубился вокруг — справа и слева, под ногами и над головой, он катился мимо, неспешно и завораживающе перетекая из одной формы в другую. Хадамахе казалось, что он видит то гигантский дворец из Рыжего пламени, то в него вперивались алые глазищи всадника на черном быке — что у быка, что у всадника были одинаково могучие рога. Взгляд всадника шарил, искал… Сердце Хадамахи заколотилось часто-часто. Он нюхом чуял — их ищет! Темного всадника сменил старец с сияющим посохом в удивительно холеных, точно никогда не знавших работы руках. Глаза у старца были добрые-предобрые, хотелось погрузиться в эту доброту, глубже, глубже… Хадамаху окутало блаженным светом…
— Не гляди на них! Не гляди, и они нас тоже не увидят! — шепнула Аякчан, крепко беря его за руку и увлекая за собой. — Уж не знаю, кто из них опасней!
— А кто они? — Хадамаха мотал головой, как стукнутый олень. Ему нестерпимо хотелось вернуться и до умопомрачения глядеть в глаза старца, упиваясь светом и добротой… а значит, сматываться надо было как можно скорее!
— Мой отец Эрлик Нижнего мира и мой дядя, Властитель Верхнего! — кривя губы в горькой и очень клыкастой усмешке, бросила Аякчан. Кажется, ей тоже хотелось вернуться, но вовсе не к благостному старцу. Но она уверенно двинулась сквозь серый туман — за другую ее руку держался Хакмар, Донгар уцепился за плечо. Серый туман хватал за одежду, опутывал ноги липкими паучьими нитями. Странные голоса комариным звоном лезли в уши.
— Беги! Убегай отсюда! — шептали они. — Албасы тебя погубит, заведет, бросит…
Ноги сами дергались — бежать прочь, мчаться, рассекая туман грудью. Эрлик знает куда, зачем… Умгум, этот знает — недаром же явился. Волна страха поднималась изнутри, заставляя загривок щетиниться медвежьей шерстью, из пасти вырывался недостойный даже медвежонка скулеж…
— Аякчан! — заглушая шепчущие голоса, чуть не заорал Хадамаха. — А вот ты албасы… Пока Донгар не показал, ты тоже тех шаманских духов не видела, как мы с Хакмаром?
— Когда албасы — я их вижу, — неохотно буркнула Аякчан. — Когда просто жрица — не вижу. Я не вижу их, они не видят меня. Не такое это приятное зрелище, чтобы на него все время любоваться! — Она вдруг насторожилась: — Тихо! Кажется, пришли. Сильный шаман — Канда, так просто в его чум даже мне не пробиться, хорошо, День еще не начался. — И, резко повернув, она двинулась к лишь ей заметной цели.
Сперва Хадамахе почудилось, что преследующие его голоса переместились — теперь они доносились спереди. Только вот не шептали вовсе…
— Лучше моих отваров, господин, по всему Сивиру не найдете, — вещал голос. — Это я вам как шаман говорю!
— Благодарю, достопочтенный Канда, очень вкусно…
Звук придвинулся совсем близко, туман перед глазами сменился странной белизной — Хадамаха чуть не заорал, поняв, что они находятся в толще льда. Аякчан потянула за собой, тонкая прозрачная пленка приблизилась к его лицу… и Хадамаха прямо из ледяной стены заглянул в комнату, обставленную так богато, что… казалась еще одной лавкой с товарами.
Посередке, у низенького столика-нэптевуна, сидели трое. Жрица Огня, шаман Канда и странный незнакомец, что знал Хадамахиных родичей.
Свиток 13,
где герои не случайно подслушивают разговор шамана Канды и жреца с Буровой
Сдается, никто не видит, как сквозь лед проступают четыре любопытные физиономии. Ай да Аякчан, Донгарова небесная жена. Ну и как Донгар, Аякчан и Хакмар со всем этим разберутся: с шаманством, земными и небесными женами… С любовью? В прошлый раз, тысячу Дней назад, они очень даже разбирались — перебили друг друга, и все. Умгум, сидит медведь в стенке чума и об отношениях шамана, албасы и кузнеца думает. Кто тут на самом деле мухоморов объелся? И Хадамаха попытался сосредоточиться на разговоре.
Старая жрица спала на груде шкур и лишь порой беспокойно постанывала. Хадамахе пришлось изрядно насторожить уши — остальные двое говорили шепотом, то и дело косясь на спящую жрицу, боялись разбудить.
— Отвар я уж попробовал, господин Канда, лепешек отведал… — отставляя резную чашку, нетерпеливо буркнул незнакомец.
— Понравились, господин жрец? — немедленно поинтересовался Канда.
Хадамаха едва не вывалился сквозь тонкую ледяную пленку — жрец? Это ж настоящий геолог! Владеть Огнем мужики не могут, только девки голубоволосые, а вот места рождения Огня искать — тем жрецы-геологи и занимаются.
— Понравились! — тоном «да подавись ты своими лепешками» рявкнул жрец. Неимоверным усилием взяв себя в руки, процедил: — Спасибо, однако, господин шаман. А теперь хотелось бы…
— А о погоде? — тут же вскинулся шаман Канда. — О погоде мы поговорили?
— Прекрасная погода! — теперь уже жрец не скрывал бешенства. — Вот-вот снег таять начнет, все развезет, ни пройти ни проехать! В охоте не разбираюсь, дорога сюда была гладкой! — останавливая открывшего рот Канду, процедил жрец. — Теперь хотелось бы поскорей обратно! Зачем вы меня позвали?
