Сергей Волков - Необычайные приключения рыжего котенка по имени Мурр
Услыхав про ружье, Боря нахмурился:
— Это уже плохо. Мой Боря-завр не рассчитан на то, чтобы противостоять выстрелам. Надо торопиться! А ну, друзья, тащите все эти детали на какой-нибудь укромный пустырь, завтра ночью Боря-завр отправится кое к кому в гости!
Укромный пустырь оказался заросшей пожелтевшей травой полянкой у забора на самой окраине Города. Место было глухое и тихое, вдали от посторонних глаз. Правда, как сказал Зрыг, тут могли появится посторонние Костогрызы, Цапы или хорьки из Клана Острого Клыка.
Грязнули по своим подземным ходам перетаскали на полянку все собранные ими железнки. Боря распорядился выставить «боевое охранение», а сам с помощью Мурра и остальных Грязнуль принялся за дело. Целый день в «укромном месте» стоял грохот и лязг. Грязнули гнули, дырявили, связывали и склепывали непослушные железки, пилили и сверлили своими неподходящими для такой работы лапками прорези и дырки, прилаживали колесики и рычаги.
Ученый черепах на своем роликовом коньке носился туда-сюда и совсем охрип от крика:
— Не так! Куда ты ее потащил! Сюда давай! Эй, зачем ты привязал нижнюю челюсть к шее? Отвязывай скорее! Давай-давай, шевелись, Грязнули! Мурр, оставь эту гайку, у нее диаметр маленький! Что такое диаметр? Это… Ну неважно, просто найди другую, которая подойдет, и все! Шевелись, шевелись, друзья, времени совсем мало!
К вечеру Боря всех просто загонял. Грязнули и Мурр, все перепачканные ржавчиной, машинным маслом и пылью, тяжело дышали, у всех ссаднили лапы и болели спины — еще бы, попробуй целый день потаскать такие тяжести!
Зато Боря, казалось, совсем не устал. Котенок украдкой поглядывал на своего друга и удивлялся — откуда у недавно еще такого тихого и плаксивого Бори столько грозной силы? Черепах, как настоящий командир, руководил зверушками, отдавал приказы, покрикивал на лентяев, и все его слушались!
«Если бы в начале лета мне кто-нибудь рассказал такое — ни за что бы не поверил!», — подумал Мурр, прикручивая ноющими лапами к левой ноге Боря-завра очередной загнутый коготь.
Ближе к полуночи все было готово. Грязнули, Мурр и Боря разошлись в стороны, убрав подпорки и подставки, и в призрачном свете полной луны их взорам предстал огромный, почти по плечо взрослому человеку, и страшно жуткий монстр!
Здоровенная башка Боря-завра (две связанные вместе кастрюли) оскалилась могучими челюстями с острыми клыками (клыки сделали из гвоздей). Передние суставчатые лапы заканчивались кривыми когтями, а мощные ноги имели на коленях шипы. Позади Боря-завра болтался толстый хвост, весь усеянный швейными иглами, а вдоль спины торчали устрашающего вида зазубрины.
На ногах страшилища имелось множество колесиков, на которых Боря-завр мог ездить, поворачиваться, и даже подпрыгивать. Еще снизу имелась гиря, и когда ее поднимали и опускали на землю, казалось, что монстр топает.
На морде чудовища Боря светящимся фосфором нарисовал два больших, горящих в темноте глаза, подумал, и обвел остатками краски пасть страшилы. Теперь даже в кромешной темноте Боря-завр производил устрашающее впечатление.
Если забраться во внутрь, в самую середину ужасного железного зверя, и потянуть за разные веревочки и проволочки, то Боря-завр начинал двигать лапами, щелкать челюстями, махать хвостом и вообще, выглядел до дрожи настоящим.
— Ну, Мурр, давай. Управлять этим зверем будешь ты. — сказал Боря и помог котенку забраться внутрь.
Жителям Города, которые в ту ночь спали, здорово повезло, потому что те, кто не спал и случайно выглянул в окно, потом еще долго рассказывали истории о страшном лязгающем чудовище, которое, скаля длинные зубы и размахивая лапами с огромными когтями, промчалось по ночным улицам в сторону «оффиса» известного живодера Альберта Палыча Криворылова.
* * *В окно фирмы «Лови-хватай» светила луна. Живодер Палыч не спал. Он на костылях прошелся по своему «оффису», проверил, крепко ли заперта дверь, хорошо ли насторожены капканы и ловушки, присел к столу и задумался.
Мыслей у живодера было мало. В основном Палыч размышлял, как же ему жить дальше. После того, как он сломал ногу, все в его жизни пошло наперекосяк. Теперь он уже не радовался, услышав, как в углу скребется мышь. Теперь он боялся, — а вдруг в мышеловке вместо серого зверька снова окажется записка от страшного Боря-завра? И что будет, если этот неизвестный, но, несомненно, очень жуткий зверь действительно придет за ним?
«Наверное, это мне такое наказание вышло за всех загубленных зверей, птиц, змей и ящериц. Наверное, это какой-нибудь колдун наколдовал. Ой, что же будет?! Может ну его, это живодерство, плюнуть на все да и уехать куда-нибудь? Или…»
Что «или», Палыч додумать не успел — за дверью «оффиса» послышался какой-то странный шум, а потом живодер ясно услышал тяжелые шаги. Палыч глянул на часы — была полночь!
Шаги за дверью смолкли, некоторое время было тихо, и живодер почти успокоился — пронесло! Но тут дверь сотрясь могучий удар — ба-ам! Палыч подпрыгнул на табуретке и задрожал — вот оно, началось!
Живодер доковылял до двери и сипло спросил:
— Кто тама?
Вместо ответа под дверью что-то зашуршало, и поглядев вниз, Палыч увидел клочок бумаги, просунутый в щель. На клочке уже знакомым живодеру почерком было написано всего три слова: «Я пришел. Боря-завр».
Скукожившись в три погибели, Палыч приник к замочной скважине и похолодел от ужаса — в неярком лунном свете он увидел такое страшилище, какое и в страшном сне не привидится.
Огромные челюсти плотоядно клацали, когтистые лапы тянулись к двери, глаза чудовища горели жутким зеленым огнем. Палыч покрылся противным и липким холодным потом и едва не сделал под собой лужу. Все правда Боря-завр существует и он пришел за ним!
— Ма-амо-оч-ч-ч-к-и-и!!! — тонким голосом проблеял живодер, шагнул назад и наступил здоровой ногой на один из своих собственных капканов. Хлоп! — капкан защелкнулся, Палыч дернулся и рухнул на пол, запутавшись в силках и ловчих сетях.
Дверь вновь затряслась — Боря-завр методично молотил по ней своими когтистыми лапами. Мурр, сидя внутри железного зверя и дергая за веревки, которые заставляли лапы двигаться, весь взмок — тяжело же!
— Давай, давай, Мурр! Еще немного! — подбодрил друга Боря: — Скоро он запросит пощады!
И точно — через некоторое время из-за двери послышались рыдания. Палыч, лежа на полу, попытался было выпутаться из сетей, но вместо этого запутался окончательно, и с горя заплакал.
— Я больше не бу-уд-у-у-у! — выл живодер: — Ухо-од-и-и-и! По-ожалу-у-уйста-а-а-а! А-а-а-а! И-и-и-и! Ы-ы-ы-ы!
Боря подсунул под дверь очередную, длинную записку. В ней было написано: «Я уйду, если ты поклянешься уехать из Города и больше никогда и пальцем не трогать ни одно живое существо. Боря-завр».
Рыдание за дверью смолкли, послышалось бумажное шуршание — живодер дотянулся до записки и читал. Потом все услышали его дрожащий, заикающийся голосок:
— Я-я-я… Я к-кляну-усь! Я-я б-больше никогда!!! Ни з-за ч-что!!! Д-даже и н-не вз-згляну ни н-на одну з-зверюшку!!! Ч-честно!!! А-а-а!!! Я-я уеду, в д-деревню уеду, правда! Только что же мне т-там д-делать?..
Боря быстро нацарапал на клочке бумаги несколько слов и подсунул записку под дверь.
— Выращивать цветы, ик? — сквозь слезы, градом катившиеся по заросшем рыжей щетиной лицу, удивился Палыч: — Я же не умею-ю…
Боря подмигнул Мурру, котенок потянул за веревки, и Боря-завр снова начал молотить лапами по двери и для острастки заклацал челюстью.
— Ой, не надо! — завопил Палыч за дверью: — Я согласен, согласен! Я уеду, сегодня же! Ой, мамочки, хватит, не стучи, я все сделаю!
В последней записке, которую, уходя, Боря-завр оставил теперь уже бывшему живодеру, было написано: «И помни — я все вижу. Если ты хоть раз забудешь о своей клятве, ровно в полночь я приду снова, и тогда пощады не жди! Боря-завр».
* * *На следующий день заместитель президента фирмы «Лови-хватай» Колюня разнес по всему Городу удивительную новость — в шесть часов утра его шеф, Альберт Павлович Криворылов, с большим чемоданом приковылял на речной вокзал, купил билет и первым же теплоходом уплыл вверх по реке, к себе на родину, в деревню Кувшинкино, в которой не был тридцать с лишним лет.
По слухам, там бывший президент фирмы «Лови-хватай» поселился в заброшенном доме на окраине села, построил большую оранжерею и начал выращивать в ней анютины глазки. Вскоре слух о чудесных цветах, которые растут в оранжереи цветовода Криворылова, разнесся далеко окрест, и к Альберт Павловичу, как теперь уважительно называли бывшего живодера, что ни день, приезжали за букетами люди.
Односельчане же заметили за цветоводом одну странность — Альберт Павлович никогда не ложился спать раньше полуночи, и еще — он, единственный во всей деревне, приладил на свой дом большую железную дверь.
