Дмитрий Емец - Город динозавров
– Кто будет из него стрелять? – нетерпеливо спросил я.
– Ты, больше некому, – успокоил меня папа. – Я не в лучшей форме для охоты за динозаврами, к тому же мне придется активизировать перемещатель. Но помни, если промахнешься больше двух-трех раз, датчиков у нас не хватит. Я советовал бы тебе потренироваться.
Отец протянул мне ружье, а вместе с ним две коробочки со свинцовыми патронами для пристрелки.
– Осторожнее, Макс, пожалуйста, не целься в людей!
– А он не покалечит динозавров? – озабоченно спросила мама, следя, чтобы я – не дай бог! – не направил дула ни на нее, ни на Нюсяку, ни на дедушку.
– Из пневматического-то ружья? – засмеялся папа. – Для динозавра – это как укус осы. К тому же он будет стрелять датчиками, специально рассчитанными, чтобы через несколько дней после перемещения полностью раствориться. Есть риск, что ящер рассвирепеет и бросится на Макса, но я постараюсь как можно скорее включить установку, и динозавр пропадет.
– А если не исчезнет? – заволновалась мама.
– Наука не имеет дел с «если». Наука манипулирует фактами, – глубокомысленно ответил Фритт.
Целый день с утра до вечера я стрелял из пневматического ружья и перевел, наверное, тысячу пулек. Вначале они летели в сторону от центра мишени и сбивались в кучу в нижнем углу, но потом я сообразил, что ружье не пристреляно, и сдвинул прицел на несколько миллиметров. Пульки стали ложиться точнее, но опять попадали не в центр, и мне пришлось заняться регулировкой. Экспериментируя, я добился того, что сразу пять пуль подряд легли в центр мишени. Натренировавшись стрелять из разных положений – стоя, лежа, с одной руки, – я был уверен, что, когда будет необходимо, не промахнусь.
Но были у воздушного ружья и свои недостатки. Било оно только на десять-пятнадцать метров, а дальше скорость полета пули и пробивная сила резко уменьшались, как и точность стрельбы. После этого открытия настроение у меня испортилось. Значит, стрелять в динозавров мне придется почти в упор, и, выходит, напрасно я тренировался так долго, потому что попасть в такую громадину с близкого расстояния будет несложно. Но чем ближе я буду находиться, тем выше риск, что, почувствовав укол, ящер бросится на меня.
Но отступать было поздно. Мы понимали, что раз вырастили динозавров и по нашей небрежности они бродят по городу, то дело чести вернуть их в мир, более подходящий для гигантов.
На рассвете следующего дня, вооружившись пневматическим ружьем и радиотелефоном, я отправился на охоту за динозаврами, а Фритт остался дежурить у приведенного в готовность перемещателя. Мы с ним договорились, что в момент выстрела я буду кричать в радиотелефон: «Есть!» или «Давай!» – а отец включает установку и активизирует передатчик.
Если он сработает, то через несколько секунд после выстрела динозавр окажется в параллельном мире. Для того чтобы мне легче было обнаружить ящеров, которые разбрелись по всему городу и окрестностям, мы разработали нечто вроде инфракрасных очков, надев которые я видел направление, куда нужно двигаться. Путь обозначали пульсирующие зеленые стрелки, свечение которых усиливалось по мере приближения к объекту.
Первым, кого я нашел в одном из соседних дворов, был паразауролоф Бяка. Динозавр, вымахавший до двух с половиной метров, сосредоточенно ковырялся в мусорном контейнере, который опрокинул мощным толчком головы. В естественных условиях паразауролофы большие лакомки и питаются только некоторыми видами фруктов, сладкими побегами и молодой древесной корой, сейчас же бедняга вынужден был выбирать из бака всякие объедки. Меня Бяка не узнал, мы с ним не виделись около месяца, а у динозавров этого вида память короткая. Я поднял пневматическое ружье, зарядил датчиком и сказал в радиотелефон:
– Па, приготовься! Я выследил паразауролофа!
– Отлично! – раздался из трубки бодрый голос отца. – У меня готово! Стреляй на счет «три». Раз, два... три! Давай!
Я поднял ружье и, прицелившись в широкий круп, выстрелил в Бяку. Динозавр перестал жевать объедки и озадаченно уставился на меня, приоткрыв пасть, похожую на лошадиную. Скорее всего он не понял, что произошло, – Бяка нико-гда не отличался сообразительностью. Он почувствовал, что его кольнуло, но не понимал, где.
– Я активизировал машину! – взволнованно крикнул папа. – Как там у тебя? Он переместился?
– Пока нет! Стоит и глазеет на меня!
Бяка некоторое время прислушивался к своим ощущениям и вновь сунулся мордой в объедки. В этот момент паразауролоф засветился, его обволокло зеленоватое сияние, и он, продолжая жевать, исчез. Передо мной валялись лишь опрокинутые мусорные баки и осталось несколько глубоких отпечатков лап на влажной земле. Бяки уже не было – он исчез, пропал из нашего мира, чуждого для него, и оказался в мире динозавров. Не думаю, чтобы он удивился такому чудесному перемещению, это чувство было незнакомо глуповатому паразауролофу. Наверное, вначале Бяка на несколько секунд озадачился, а потом наверняка стал с довольным сопением поедать молодые побеги, траву и плоды, не задумываясь, откуда они взялись.
– Пропал! Получилось! – сообщил я в трубку.
Мне никто не ответил, но я знал, что по ту сторону папа гордится собой.
Повертев головой и обнаружив, что никто не заметил исчезновения динозавра, я спрятал ружье в широкий чехол для спиннинга, вновь надел очки и отправился на поиски других ящеров.
Но не все динозавры оказались такими спокойными и миролюбивыми, как Бяка. Чтобы переселить кое-кого из них, мне пришлось изрядно повозиться и даже подвергнуться риску. Следующими моими «мишенями» стали трицератопсы, едва не поднявшие меня на рога, в то время как я старался улучшить их существование.
Вскоре в стеклах моих инфракрасных очков высветилось сразу два силуэта – Лариса и Альфонс. Оба гиганта – Альфонс был размером примерно с микроавтобус, а Лариса чуть меньше – паслись на газоне в парке, выщипывая своими жесткими губами траву с корнем и обдирая листву и ветки с молодого кустарника, а рядом с ними с лаем носились дворняги. Изредка, когда собаки допекали и подскакивали совсем близко, Альфонс с гневным похрюкиванием устремлялся за псами, и собаки разбегались, поджимая хвосты. Понимая, что их не догнать, Альфонс останавливался, покачивал из стороны в сторону головой с массивными рогами, которые могли вспороть брюхо слону, а потом возвращался к Ларисе.
– Папа, слышишь меня? Вижу двух трицератопсов! – сообщил я в радиотелефон.
– Отлично! Я все подготовил для перемещения! – с готовностью отозвался он. – Сообщишь, когда включать!
– Приступаю к операции!
С опаской косясь на гигантов, я зарядил ружье датчиком, огорчаясь, что моя воздушка однозарядная. Пока я буду вгонять в ствол следующий патрон, второй трицератопс может атаковать меня.
Я сунул радиотелефон в карман и стал осторожно подбираться к Альфонсу и Ларисе. Местность была открытая, и мне негде было спрятаться, разве что за парой куцых кустиков, объеденных трицератопсами. Животные мрачно следили за моим приближением, склонив головы с полутораметровыми рогами к самой земле. Их небольшие свиные глазки не выражали особой радости от встречи со старым знакомым.
Приблизившись метров на десять, я поднял ружье, прицелился в Ларису и выстрелил. Не думаю, что крошечный датчик мог причинить ощутимую боль чудовищу, покрытому ороговевшей кожей, как броней, но Лариса была очень чувствительной и подозрительной дамой. Она взвизгнула, как поросенок, и бросилась на меня. Почти на метр впереди динозаврихи мчался вступившийся за свою супругу Альфонс, явно решивший, что пришло время поднять меня на рога. Все произошло настолько быстро, что у меня не было времени перезарядить ружье.
Я повернулся и, петляя, чтобы этим близоруким гигантам сложнее было меня растоптать, помчался к кустарнику, который я перепрыгнул, а трицератопсы, не замедляя хода, промчались сквозь него и продолжили преследование, как два атакующих танка. Расстояние между нами сокращалось. Когда они оказались совсем близко и приготовились пропороть меня рогами, я отскочил в сторону, и массивные туши пронеслись в полуметре от меня.
Никогда раньше я не сочувствовал тореадорам, а сейчас сокрушался, что у меня нет яркого плаща, которым можно было отвлечь внимание динозавров.
Наконец мне удалось обнаружить подходящее дерево, и, бросив мешавшее мне ружье внизу, я взлетел по стволу вверх. При этом радиотелефон выскочил у меня из-за пояса и упал между корнями. Сидя на дереве, которое бодали разъяренные трицератопсы, я услышал из лежавшей на траве трубки голос отца:
– Алло, алло, Макс! Почему ты не выходишь на связь? Включать перемещатель?
– Давай скорее! Врубай эту штуку! – закричал я с дерева, но Фритт ничего не слышал, а спуститься и поднять ружье и телефон я не мог, потому что оба трицератопса ждали меня, выставив рога. Дворняги прыгали вокруг них и лаяли, больше сочувствуя мне, чем доисторическим гигантам.
