Вадим Чирков - Ликующий джинн
— Обед и уроки, Славик, обед и уроки! И не забудь вымыть руки.
— Ну, дядя Витя…
— А потом позвонишь. Вот еще что: операция не обязательно пройдет сегодня. Она может случиться и завтра, и послезавтра, и через неделю. Мы ведь не можем учитывать действий противника, а у него — вспомни своего шефа-робота — могут быть совсем другие планы в отношении нас. В голову его не заглянешь…
И Славику пришлось раздеваться, мыть руки, подогревать в макровейке обед… Потом он подвел себя к письменному столу в своей комнате… Открыл дневник… Глянул в окно, за которым во дворе творил чудеса весенний день… Хорошо на Кукурбите — там в хорошие дни не учатся, Учатся там в плохие…
— Дядь Вить, я готов!
— Я зависел от твоего звонка. Сейчас и я приготовлюсь. Мне нужно полчаса.
— Вы как моя мама. Но ей и полчаса мало.
— Камуфляж, — коротко объяснился Кубик. — У нас сегодня возможны боевые действия. Будет — дай бог, чтобы было так, как я придумал — ну так вот, будет так: ты идешь по двору, я тебя окликаю (я на себя не похож).
Потом позвонила мама.
— Ты какой-то взбудораженный, — сразу уловила она. — Ты никуда не спешишь?
— Ну, мам, ну у меня задача еще не решена! Вот-вот решится.
— Решай, решай. Смотри, какой ты у нас Перельман.
Брякнув трубкой по телефону, Славик полетел к этажерке. Достал из-за книг снолуч. Это, напомним, была с виду обыкновенная черная пластмассовая авторучка, стержень — сам снолуч — включался от нажатия сзади длинной кнопки. Нужно проверить, действует ли еще "авторучка".
Кроме Брысика, других подопытных живых существ в квартире не было. Не опасно ли пробовать на нем снолуч? Не уснет ли кот навсегда? Не должен: ребята в Егоровке поднялись от него скоро…
Кот спал на диване. Славик стащил его на пол. Брысик стал потягиваться и зевнул, открыв жуткую пасть хищника, притворявшегося домашним животным. Славик глянул на часы и нажал на кнопку. Стержень выскочил — кот повернулся на еле слышный щелчок. И стал заваливаться на бок, как корабль, получивший в борт торпеду. Славик выключил прибор и бросился к коту. Брысик дышал ровно, он спал. Стрелка на часах двигалась очень медленно. Прошло, наверно, полчаса, прежде чем она одолела одну минуту. Славик тормошил котищу, тянул за усы, дергал за хвост, щекотал живот — Брысик ни на что не реагировал.
Всего часы отстукали ровнехонько пять минут, после чего кот поднял голову. Неожиданный сон его нисколько не удивил, сон для домашнего кастрированного кота — основной, как выразился однажды папа, род занятий.
Снолуч действует.
Кот снова потянулся, словно не был пять минут назад намертво сражен инопланетным снотворным лучом, и отправился на кухню, к своей кормушке.
Все в порядке. Славик подошел к окну. По двору сновали люди. В "харчевне" сидела молодая мама с детской коляской. На дорожке перед ней кормились чем-то с десяток голубей, между них шмыгали воробьи. Другая скамья была пока пуста. На нее-то он и сядет…
Позвонил папа.
— Ты окей, сын?
— Да.
— Ну, давай.
На этом их мужской разговор кончился.
И вот звонок Кубика.
— Я готов. Выезжаю. Буду минут через 25. Ты меня не узнаешь — я нынче маскараден. Так что не ищи — вдруг за тобой наблюдают, — просто сделай круг-другой по двору, вроде прогуливаешься, в нужный момент я обозначусь. Прибор с тобой?
— Со мной.
— Действует?
— Проверил на коте.
— Жив? — Кубиковы отрывистые вопросы были, верно, из его флотского прошлого, когда он, комендор, наводил ствол 130-миллиметровой пушки на цель.
— Жив.
— Ну, давай.
Славик выждал, глядя на часы и выбивая дробь башмаками,15 минут, натянул прошлогоднюю "осенне-весеннюю" куртку, сунул снолуч во внутренний карман (похлопал по карману)и вышел из квартиры. Он успел глянуть перед выходом на часы — 16 40.
Это было начало операции "Э".
Славик ступил во двор и, не сделав следующего шага, зажмурился — так много было во дворе солнца и особого, весеннего, тепла. А еще — так пахло уже набухшими и кое-где раскрытыми почками деревьев и кустов сирени и жасмина, что он вдобавок чуть не задохнулся.
Хоть и предстоит тебе суровая операция, схватка с бандитами, весны не заметить нельзя. У нее особые права на людское внимание
"Три щелчка вперед, семь назад", прозвучал голос Грипы в голове Славика, и он двинулся в обход двора.
Хоть и предупредил его Кубик насчет поведения участника операции — иди, вроде никого не замечая — Славик бросал все же осторожные взгляды направо и налево, в надежде узнать закамуфлированного художника. Но не было во дворе ничего, что привлекло бы его внимание даже на три секунды. Все было обычно. Двор пересекался в разных направлениях озабоченными мужчинами и женщинами, На скамейках грелись старики и старухи. Голуби, скворцы и воробьи искали крошки на земле. На верхушке столба, поворачиваясь, как флюгер в сторону каждого людского движения, сидела ворона. Молодые мамы, читая книжки, не забывали покатывать коляски, в которых лежали толстощекие младенцы. Никого, похожего на Кубика — высокого, стройного, рыжебородого…
Двое джинсовых парней вошли в первый подъезд дома напротив Славикиного, в руках у них три бутылки пива. Старик-мерзляк сидит на скамейке возле этой двери. Тепло — а у него и воротник пальто поднят, и руки в рукавах. Снаружи только седая бородка и кончик носа, видный из-под старого кепаря со сломанным посредине козырьком.
"Три щелчка вперед, семь назад"…
Славик глянул на старика-мерзляка и, проходя мимо, из одного только сопротивления его укутанности расстегнул до конца и без того расстегнутую куртку.
— Слава! — услышал он знакомый голос и оглянулся. Никого, только старик. Может, кто из окна?
Но старик выпростал вдруг руку из рукава и чуть помахал ею. Кубик?! С седой бородой?!
— Ты чуть постой, — сказал негромко старик Кубиковым голосом, — покрутись, разыгрывая бездельника, а потом сядь ко мне. И передай незаметно прибор.
Славик так и сделал. Постоял, вроде глазея на весну во дворе, почесал голову, не зная, что еще можно предпринять, потом оглянулся на скамейку, где застыл, греясь на солнышке, какой-то старикашка, и сел — но не рядом, конечно, с ним, а поодаль, сохраняя свою от него независимость. И закинул даже ногу на ногу.
— Прибор, — голосом то ли комендора, то ли хирурга во время операции сказал Кубик.
— Здесь. — Славик вроде бы лениво полез во внутренний карман.
— Когда не будет никто смотреть, передай мне. А потом иди на свободную скамейку и разыгрывай там такого же оболтуса. У тебя хорошо получается.
Славик послушно повел глазами по двору.
Никто в их сторону не смотрел, у всех в этот весенний день были свои-свои дела. Он нащупал в кармане "авторучку" и только начал вытаскивать ее, как открылась дверь подъезда и у скамейки в одно мгновение оказались два джинсовых парня.
— Спокойно, господа шпионы! — сказал один из них. — Больше ни одного движения! Пацан, руку из кармана! Вот так… А теперь — замри!
— Не бздо, отец, — высказался и второй. — Пацан, тс-с-с! — и приложил палец к губам. Пивом от них не пахло.
— Вставайте и идите потихоньку к выходу со двора, — командовал первый. Он был постарше и повыше ростом. — Первым — старик, вторым — будто не за ним, а так, — ты, мальчик. Не то-ро-пясь!
— И чтоб — ни-ни! — добавил второй, ростом поменьше, в плечах пошире, круглолицый. Он повертел кулаками, как бы разминая запястья.
Оба парня были мускулисты. Кубик, боясь прежде всего за Славика — мало ли что подчиненные шефа могут с ним сотворить, — поплелся, сохраняя стариковскую понурость, к выходу. Славик тронулся за ним. Братки, а это были, конечно, они, шли сзади, изображая легковесную молодежную беседу.
На улице, у выхода со двора, их посадили в машину.
— Сегодня катаемся бесплатно, — сказал, садясь за руль, высокий. Второй, крепыш, сел с пленниками на заднее сидение. "заперев" собою выход из машины.
— Вынимайте все из карманов. — скомандовал водитель. — Только без дури. Костик, проследи.
Крепыш достал с полки позади сидений черную сумку.
— Вынай все, господа шпионы. Так сказать, до крошечки. И не советую…
В сумку перекочевали носовые платки, бумажник и записная книжка Кубика, его авторучка и карандаш с розовым ластиком на тупее карандаша, "авторучка", ключи от обоих домов, две пачки жвачки, пара рублей и с пяток монеток Славика…
— Все? — строго спросил Крепыш. — Дай-ка я вас все-таки обшмонаю.
Здоровенная его лапа пролезала в карманы мальчика с трудом. Последнее, что он вытащил, была пустая "чернильница"-картридж от принтера, для чего-то оставленная Славиком еще в прошлом году в кармане. Он о ней и думать забыл.
— Это что? — спросил Костик.
— Картридж.
— Глянь, Сева, говорит, картридж.
