Джеймс Паттерсон - Спасти Ангела
Не помню, чтоб за всю жизнь я так на кого-нибудь злилась, если только не на врагов. У меня чуть яд с языка не капает и искры из глаз не сыпятся.
— А мы с Диланом что, виноваты, что ли, что ему в гены любовь ко мне затолкали? И знаешь что? Он, по крайней мере, меня не бросил! Почему бы мне его не ценить за это?
Клык побледнел, а я сама не понимаю, как у меня вырвалось то, что я сейчас сказала. Мы оба разом вдруг замолчали и замерли, и только воздушный поток мерно покачивает нас, как на волнах.
Клык тяжело дышит, зубы у него сцеплены так, что даже плотно сжатые губы побелели. А меня от расстройства и от нервного возбуждения тошнит, прямо наизнанку выворачивает. Не позавидуешь тому, кто подо мной внизу окажется…
Не знаю, сколько прошло времени, пока Клык опомнился, проглотил комок в горле, откашлялся и сказал:
— Группа Конца Света важнее, чем все наши разборки. Ты согласна, что мы должны сообща с ней бороться?
Голос у него осип, но, по крайней мере, он теперь немного спокойнее и ровнее.
Я пару раз глубоко вздохнула.
— Думаю, без этого не обойдешься. У нас только один выход — объединиться.
Клык кивает.
— Пожалуйста, попроси Дилана вернуться в Аризону. Это сражение не для новичков.
Меня снова снесло с катушек:
— Ты в своем уме?! Ты это о каких новичках говоришь? Не о тех ли школьничках, которых ты в свою шайку набрал? Они даже летать не могут. А уж об остальном я и вовсе молчу! На Дилана хотя бы в драке вполне положиться можно. Я, если кому доверюсь, так ему, а не твоим сосункам.
Клык открыл было рот, готовый снова выкрикнуть очередную глупость, но, хотя и с усилием, вовремя одумался:
— Майя хороший боец.
— Это я хороший боец, — злобно бросила я. — Еще бы ей быть плохим.
И снова глаза его полыхнули холодным злым огнем. Он снова открывает рот, но снова берет себя в руки и только спокойно парирует:
— Она — не ты. Она действительно самостоятельный человек.
Я скрестила на груди руки:
— Дилан остается с нами.
Клык сжал кулаки:
— Нам нужна Майя.
Не знаю, сколько длится наше молчание. Были бы мы на земле, мы бы слышали, как стрекочут кузнечики. Глядим друг другу в глаза, точно впервые встретились.
— Ну, так на чем мы сойдемся? — спрашивает наконец Клык.
— На том, что и Дилан, и Майя остаются с нами и все мы вместе сражаемся с ГКС. Как бы противно мне ни было от присутствия твоей…
Клык сдержанно кивает и протягивает мне руку.
Скрепя сердце я ее пожимаю. Соглашение достигнуто.
Мы летим обратно к ресторану, и у меня в голове вертится только один вопрос: «Что с нами произошло?»
54
Обратно в ресторан я вернулась потная, красная, со спутанными волосами. Напрасно только, как дура, прихорашивалась перед встречей. Мы подходим к столику, и я вижу, что наши две группы сидят порознь. Друг с другом не разговаривают, друг на друга не смотрят. Только настороженно исподтишка друг за другом наблюдают.
Еще за несколько шагов слышу, как Газзи замечает между прочим:
— А мы — в воздухе асы.
— Мы тоже. — Майя вопросительно смотрит на приближающегося Клыка. — По крайней мере, некоторые.
— А я далеко вижу, миль за пятьдесят как минимум. — Дилан пытается хоть в чем-то заткнуть Клыка за пояс.
— И я тоже. — Чувак в черных очках поправляет наушники. — И слышу тоже. Даже шепот за пару миль все равно услышу.
— А мы зато можем под водой дышать, — выступает Ангел, но пока скромно умалчивает, что она и мысли читать может.
— Я тоже могу, — говорит бледный заморыш. — И еще у меня восстановительные способности — все раны в одну минуту заживают.
— Ты не один такой. И у меня тоже заживают, — парирует Дилан. — И сила у нас недюжинная.
— Ну-ка, давай, кто сильнее, — подначивает его китаянка. — Кто кому руку пережмет.
— Я любой комп хакерну, — скромно замечает Надж.
— Подумаешь, — фыркает блондинка. — А я так быстро бегаю, что любой комп откуда хотите сопру.
Газзи не растерялся:
— Такая быстрая, что и вот от этого увернешься? — И, набрав полную вилку пюре, он прицельно пальнул через стол.
Она таки увернулась, но Газзи понесло. Снова зачерпнув пюре, он палит влево, и желтый картофельный сгусток летит прямо в глаз… Кому бы, вы думали, Газ влепил в физиономию полную вилку картошки? Конечно, Майе. Я не верю своим глазам. Боюсь, сейчас начнется третья мировая война.
— Ой! — подпрыгнул он на стуле. — Ошибочка вышла, извиняюсь.
Майя вытерла щеки и поднялась на ноги с таким видом, что всем понятно — Газзи в смертельной опасности. Потом она хватает корзинку с хлебцами и мечет ими в Газзи, как из пулемета.
Он хохочет и лезет под стол:
— Ура! Начинается битва продуктами питания!
Мгновенно как с крылатых, так и с бескрылых слетают остатки и без того тонких культурных наслоений. Надж метнула в блондинку свой молочный коктейль, тщедушный шкет раздавил гамбургер у Игги на затылке, и, когда остатки котлеты посыпались на пол, на них тигром накинулся Тотал. Ангел методично макает чипсы в кетчуп и пуляет ими в кого попало. Мы с Клыком машем руками и орем, чтобы они прекратили. Но все наши усилия напрасны. Они не доступны голосу разума. Краем глаза замечаю, как охранники начинают пробираться к нашему столику. Все как в добрые старые времена.
И тут меня осеняет. Пока мы с Клыком были врозь, как я ни скулю и ни плачу, но вокруг была тишь, гладь, божья благодать. А тут мы снова в одном пространстве, и опять начался дурдом. Может, все же нам лучше подальше друг от друга держаться? Может, и миру так безопасней?
— Эй, стая! — крикнула я, готовая, не дожидаясь, пока нас арестуют, скомандовать «Воздух!». Но тут Дилан внезапно вскочил на стул.
И запел.
55
Я и прежде не раз убеждалась в том, что волшебная сила пения Дилана и бешеную собаку остановит. Что, собственно, сейчас и происходит.
«Небо усыпано звездами», — тянет он, и летающие продукты сами собой плавно оседают на стол.
Небо усыпано звездами,Мы друг для друга созданы,Прошу тебя, мне пове-е-е-ерь.Наши сердца стучат в унисо-о-он,Ты моя мечта, ты мой со-о-он,Прошу тебя, мне пове-е-е-ерь.
Оглядываюсь и вижу, что ребята застыли на месте, точно статуи дискоболов. Охранники тоже остановились и с разинутыми ртами слушают чарующий голос Дилана. Посетители ресторана, еще секунду назад спасавшиеся от охватившего зал хаоса, повернули назад и осторожно, чтобы не шуметь, возвращаются за свои столики.
А Дилан, не отрываясь, смотрит мне в глаза:
Ты моя явь, мой счастливый день,Без тебя я только те-е-ень.Прошу тебя, мне пове-е-е-ерь.Небо усыпано звездами,Мы друг для друга созданы,Прошу тебя, мне пове-е-е-ерь.
От его голоса все мои проблемы куда-то отступают, растворяются, и мне становится спокойно и хорошо. А народ вокруг хлопает ему, забыв недавнее возмущение непотребным поведением диких подростков, суровые охранники сияют, точно ждут, что он вот-вот достанет кольцо и, встав на одно колено, задаст самый важный вопрос.
Единственный человек в зале, не поддавшийся чарам Дилана, это, понятное дело, Клык. Он сидит и наблюдает за ним без гнева, без напряжения, но и без малейших эмоций на мрачном лице.
Дилан между тем спрыгивает со стула, вынимает из вазочки на столе розу и, ослепительно улыбаясь, протягивает ее мне:
— Давай уйдем отсюда.
Я совсем все слова от неожиданности растеряла. Беру у него из рук цветок и начинаю пробираться вслед за ним между столиками. Народ снова хлопает, как сумасшедший, а я даже не оглядываюсь посмотреть, идет ли кто из стаи за нами.
Дилан толкает дверь-вертушку, и нам в лицо ударяет теплый, мягкий, душистый воздух ночного Сан-Диего. Я поворачиваюсь к Дилану:
— Спасибо…
Но он не дает мне договорить — ласково кладет мне руку на шею, наклоняется и целует.
— Я для тебя на что хочешь готов, — говорит он, глядя мне прямо в глаза.
И я ему верю.
56
Я устало опустила голову на подушку. В ушах стоит гуд самолетных моторов. Прошло всего несколько коротких часов, а куски разгадываемого нами пазла начали вставать на места: Клык обнаружил, что главный штаб ГКС находится в Париже, городе, который я так люблю. Мы позвонили нашему давнишнему спонсору Нино Пьерпонту — он, кстати, один из самых богатых людей в мире. И вот теперь в одном из его персональных самолетов мы летим через океан в Европу. Вообще-то моя стая могла бы и сама полететь. Но, во-первых, на самолете и проще, и быстрее. А во-вторых, нельзя же было бросить команду Клыка — кроме него самого и его ненаглядной Майи, они-то летать не могут.
