Дмитрий Емец - Череп со стрелой

– Она его не везет! – улыбаясь, сказал Долбушин. – Самый крупный алмаз находится у…

– Да знаю я его! – отмахнулся Гай. – Вы ему хоть хлеба иногда покупайте, своему хранителю! В прошлый раз он воровал еду прямо с тарелок и рассовывал ее по карманам.

– Все предусмотрено. У него в карманах пакеты. А для напитков он носит термос, – сказал Долбушин. – А хлеб ему покупать бесполезно! Если хлеб окажется в целой упаковке, он будет стараться его перепродать! Деньги тоже давать бесполезно: он положит их в банк под проценты…

– У вас в форте одни психи, – брезгливо сказал Тилль.

– А у вас одно мясо! – сказал Долбушин. – И вообще, психи – это не у меня. Психи и шизики – это…

– Можете не продолжать, Альберт! – старушечьим голоском пискнул Белдо. – И не думайте, что я добрый. У меня есть карандашик для записи обид.

Гай наклонился вперед. Стул скрипнул. Главы фортов притихли.

– Пусть все лишние уйдут! – приказал Гай.

– Млада, Влада! Кшш-кшш! – засуетился Белдо.

Млада с Владой, толкая друг друга, бросились к дверям кухни.

– Думаете, они не подслушают? Хорошая ведьма слышит звук работающего телевизора в квартире на девятом этаже, – сказал Долбушин.

Губки Белдо выразили так много снисходительности, что на губках она не уместилась и переползла на аккуратные розовые ушки бывшего балетного деятеля.

– И этот человек будет учить меня продавать семечки? Если я говорю, что нас никто не услышит, так оно и будет! – Он сыпанул на стол соли и пальцем начертил на ней знак, похожий на мертвого жука. Соль вокруг него пожелтела и спеклась.

– Мысль Митяя была проста, – продолжил Гай. – Тот, с кем слился череп, может втягивать разные закладки простым прикосновением к камню. В любом количестве проносить их через болото и доставлять в ШНыр. Или в любое другое место.

Последние слова Гай особенно выделил голосом.

– А забрать череп нельзя? – спросил Тилль, толстым пальцем ковыряясь в зубочистках.

– Нет. Уникум растворен в том шныре, которому он достался.

– А если шныр умрет?

– Бессмертия череп не гарантирует, – сказал Гай, внимательно глядя на него. – Разумеется, если шныр умрет, череп в нем не останется.

Тилль опустил глаза и загрустил.

– Но я не советую вам его убивать! И пытаться забрать череп себе тоже не советую.

– Нет-нет! – торопливо сказал Тилль. – Я и не…

– Вашу любовь к уникумам мы оставим за скобками. Исправление вашей нравственности тоже не входит в мои задачи! – прервал его Гай. – Я просто по-дружески вас предупреждаю. Даже если вы застрелите хозяина черепа, вам, Тилль, его не удержать. Череп требует совершенно особенных качеств. Если в человеке их нет, то, слившись с этим уникумом, он подпишет себе смертный приговор. Именно поэтому на пути черепа всегда столько трупов. Надо признать, у Митяя было своеобразное чувство юмора. Интересно, он специально придал уникуму такую форму?

Тилль медленно поднял глаза.

– И кто возьмет череп? – спросил он.

– Я, – просто сказал Гай. – Если окажусь рядом в момент смерти теперешнего владельца. Впрочем, я могу уступить череп и вам, Ингвар, и вам, Альберт, и даже вам, Дионисий! Но результат предопределен. Земля получит еще одно тело, а ваши форты – новых глав.

Трое мужчин пристально смотрели на Гая. В тишине было слышно, как на кухне хозяин сметает осколки тарелок и ссыпает их в ведро. Первым поверил глава финансового форта. Последним – бывший старший топорник.

– Я не буду пытаться завладеть черепом, – сказал Долбушин. – Но зачем он вам, Гай? Вам же не нырнуть на двушку! Какие закладки вы собираетесь накапливать и куда проносить?

– Никакие и никуда! – сказал Гай. – У черепа есть еще одно свойство. Это самый сильный уникум. Он способен собрать вместе все семь уникумов, пребывающих в нашем мире!

Тилль тревожно уставился на кабанью голову. Теперь его начали терзать опасения совсем иного рода.

– Не жалейте, Ингвар! Если взять все уникумы и сплавить их вместе, то за этот слиток эльбы дадут все знания мертвого мира! А это и бессмертие, и телекинез, и перезапись информации из мозга в новые тела, и все что угодно! Коллекционирование отдельных уникумов утратит всякий смысл! Это не просто власть над миром – это вообще все! – хватая его за руку, зашептал Белдо.

Тилль возбужденно засопел, разглядывая кабанью голову, с которой ему, возможно, предстояло расстаться. Стоит ли верить Гаю и Белдо? Кажется, да, стоит.

Тилль был глуп, но глупостью особой – приспосабливающейся, зоркой, очень чуткой к перемене обстоятельств. И потому его глупость служила ему надежнее, чем многим иным их ум. Сколько было у форта берсерков умных руководителей – и где они все? А Тилль есть, был и будет.

– Значит, ищем череп? – прохрипел он.

– Разумеется, – сказал Гай. – Альберт! Мне не нравится выражение вашего лица! Финансовый форт будет помогать нам в поисках?

– Само собой, – кивнул Долбушин. – Но меня грызет одна мыслишка. Я же коммерсант. Когда за какую-то вещь платят дорого, у меня всегда возникает вопрос: а почему? Не отмахнут ли мне голову тем мечом, который у меня же и приобретут?

– А я думал, вы волнуетесь о дочери. Вдруг уникум у нее? Ведь, если я не ошибаюсь, и она там была? – участливо уточнил Гай.

Глава девятая

Подснежник

– Ах, какой отсюда вид! Здесь рождается вдохновение!

– Вдохновение – чудо былиин! – рождает не природа, а чувство удивления. Засунь творческого человека на Северный полюс, у него и там попрет… Так что кончай нюхать дерево, слезай с него и пошли обедать!

В пегасне их было четверо: Ул, Афанасий, Кузепыч и Меркурий. Сугубо мужская компания. Правда, где-то в дальнем углу бродила бессонная Штопочка. Незаметно доставала из мешка с опилками бутылку, отхлебывала, морщась, глотала, а затем дышала на циферблат часов и протирала их рукавом. Часы были дедовы, командирские, полученные за войну в Корее, где американцы потеряли вертолет, а дедушка Штопочки – две гранаты и пулеметную обойму.

– Боевые ведьмы Белдо обнаглели! Хорошо бы объединиться с ве́ндами и устроить им день стоматолога! – сказал Ул.

– Ведьмы сильнее вендов, – заявил Афанасий.

Меркурий, чинивший старое седло, отложил шило.

– Все сильнее. Ве́ндов. Но ве́нды бьют всех. Не только шаманщиков, – сказал Меркурий.

Кузепыч чистил лежащий у него на коленях обрез. Услышав слова Меркурия, он положил затвор обреза на промасленную тряпку и посмотрел на свою клешню, подписанную татуировкой «КУЛАК».

– Ясный пень! Кулак летит быстрее заклинания. А нападают они всегда первые!

– С вендами лучше не иметь дела. Они не за шныров. Они сами по себе! – упрямо сказал Афанасий.

Как-то его поймали два венда, и в ШНыр он вернулся с короткой спортивной стрижкой. Правда, аккуратной ее назвать было трудно. Сложно достичь совершенства, когда стрижешь в лесу садовыми ножницами. Последними от вендов пострадали Вовчик и Рузя, когда на прошлой неделе отправились в Копытово за продуктами. Вовчик вернулся, держась за живот. Его заставили съесть две банки зеленого горошка и куриный паштет. Рузя, умявший три банки горошка и палку колбасы, напротив, выглядел очень довольным.

– К шнырам венды относятся еще прилично, – сказал Ул.

Он, когда видел вендов, всегда спокойно шел им навстречу, и у него никогда – ну просто ни разу в жизни! – не возникало с ними проблем.

Афанасий вскипел:

– Отрезать волосы – это, по-твоему, прилично? А как они меня при этом назвали, знаешь?

– Поэт? – предположил Ул.

Спохватившийся Афанасий торопливо подтвердил, что да, так все и было.

– Все равно я против союза! – заявил Афанасий и, точно устраивая голосование, вскинул вверх сразу обе руки. – Венды сами по себе. Им философия мешает с кем-либо объединяться! Мы тоже сами по себе!

– Какая там у вендов философия? – удивился Ул. – Отжался двести раз на кулаках, подрался с тремя членами организации, которые заведомо сильнее тебя, и все – ты венд. Так что, приглашаем вендов разбираться с фортом Белдо?

Все уставились на Меркурия. Когда дело касалось планирования акций возмездия, последнее слово было за ним. Даже не за Кавалерией.

– С вендами мы связываться. Не будем. За бесплатный союз всегда платят. Изменой идеалам, – сказал Меркурий и, взяв шило, вернулся к починке седла.

Кузепыч загрустил и, пуская якорные пни, удалился вместе со своим обрезом.

– А с белдосиками чего делать? – с тоской спросил Ул.

Меркурий протянул руку:

– Подай-ка мне ту жестяную банку!

– Зачем?

– Чтобы она. У меня. Была.

Банка оказалась из-под чая, но очень старая. Облупленная барышня танцевала на спине у хорошо сохранившегося слона. В банке Меркурий хранил всевозможные мелочи, нужные ему для работы по коже: всякие обрезки, ножики разных форм, заклепки, тюбики с клеем.