Илья Подольский - Огненная печать
– Ева! Как тебя только угораздило на такое дело? – покачивая головой, спросила мама. Я серьезно молчала но, взглянув на постукивающего пальцами папу, чуть не рассмеялась. Папу, кажется, не особо волновали подобного рода потрясения. Он всегда мягко стучал пальцами по столику, если начинал скучать или, наоборот, куда-нибудь торопился. Итак, я смотрела на равнодушно созерцающего папу, а мама продолжала допрос:
– Ева, почему ты выбросила украшения за борт?
– Александр Иванович, – неожиданно для всех заговорила я, даже папа перестал стучать пальцами. – Вы утверждаете, что я выбросила браслет и пластину прямо на ваших глазах, так?
– Не понимаю, к чему этот вопрос? – пожал плечами профессор. – Я вовсе не собираюсь утверждать, и ты прекрасно знаешь, что я все видел.
– Мама, папа и невидимые господа присяжные, – дурачилась я. – Сейчас вы поймете, что все слова этого человека – ложь…
– Ева! Что это такое? – перебила мама.
– В самом деле, дочка, что значит твое шутовство? – вмешался, наконец, папа. Я скрестила руки за спиной и, как адвокат самой себя, стала расхаживать по залу. Удивленное возмущение родителей лишь подогревало меня, потому что вот в этот миг я стала понимать, что способна мысленно влиять на окружающих, внушая им то, что мне надо. И таким образом, эту ситуацию я могла обернуть в свою пользу.
– Вы давно водили свою дочь к психиатру? – начал иронизировать Александр Иванович.
– Я сама психолог, – как будто оскорбилась мама, хотя это я подсказала ей. – И я вас попрошу. В нашем доме не принято грубить.
Папа был поражен, ведь его жена никогда так не говорила и всегда старалась улаживать конфликты прежде, чем они возникнут. А тут совсем иная ситуация: получалось, что мама сама нарывается на конфликт. Но она, споря с профессором, думала, что контролирует себя.
– Извините, Елена Владимировна, – тут же притих Александр Иванович, – но я, на самом деле, теряюсь…
– Продолжим, – сказала я, посмеиваясь так, как иногда, общаясь со своим пациентом, посмеивается мама. – Александр Иванович, почему вы решили, что я украла пластину с кургана, и браслет именно тот?
– Я, я… – попытался возразить он.
– Так вот, смотрите же, – спокойно сказала я, сняв свитер и показав украшения в целости и сохранности. – Уважаемый, Александр Иванович, вы уверены, что это ВСЕ вам не приснилось?
– Как?.. Приснилось?.. – растерялся профессор, словно школьник у доски.
– И правда! Все сон, а я сижу тут с вами, время теряю. Все, Ленусик, я побежал! У меня еще совещание в пять! – сообразил папа с моей помощью. Чудно, но этот театр, где я – невидимый режиссер, начинал все больше увлекать меня. Папа встал с кресла, на котором все это время сидел, и вышел из комнаты, но тут же, вернувшись, сказал:
– И еще. Ленусик, сделай, пожалуйста, сегодня на ужин овощной салат.
– Олежик, ведь ты его не любишь! – удивилась мама.
Кстати, уменьшительно-ласкательное обращение внушила им тоже я.
– Да?! А, ладно, – смеясь, махнул папа рукой, – все равно приготовь.
Несчастный Александр Иванович изо всех сил пытался осознать то, что происходило сейчас в этой комнате, и даже вспотел немного. Мне стало жаль его, лучше б он ушел и навсегда забыл о семействе Журавлевых, в особенности обо мне.
– Я вспомнил, что у меня еще много важной работы, – сказал он, направляясь к двери.
– Что, даже чаю не попьете?! – шутливо поинтересовалась мама.
– Нет. Благодарю. До свидания, – словно по пунктам, проговорил профессор.
– Александр Иванович, – остановила его я, и он, услышав мой голос, замер, – а зачем вы, собственно, приходили?
– Я?.. – оживился он и тут же рассмеялся. – А просто так!
Мама в недоумении пожала плечами и, когда профессор стремительно покинул нашу квартиру, негромко (но я расслышала) сказала:
– Шут какой-то…
– Что, мам? – нарочно переспросила я.
– Ничего, – растерянно улыбнулась она. – Ева, знаешь, ты сейчас похожа на колдунью.
– Почему? – удивилась я, потому что эти мысли принадлежали лично маме.
Она встала с дивана, видимо вспомнив о каких-то своих делах. Мама снова посмотрела на меня и, передразнивая Александра Ивановича, неожиданно ответила:
– А просто так!
* * *Начинался новый круг моих мистических открытий. Но я еще не колдунья, я только учусь.
Как же странно и в то же время опасно мое состояние! Если я могу влиять на окружающую обстановку, то что из этого? Мне страшно даже подумать, насколько далеко все может зайти.
* * *Вечером позвонил Красильников. По голосу я догадалась, что он чем-то крайне озабочен, но не решается говорить. Мы договорились о встрече на берегу нашей любимой реки.
– В чем дело, Антон? Говори как есть, – сразу потребовала я объяснений. Погода была на редкость прохладной, к тому же прошел дождь, и настроение мое не располагало к задушевным беседам.
– Мне нужна твоя помощь, – начал он. – Когда мы были в Астрахани…
– Антон, я помню все наши разговоры, лучше скажи, что я могу для тебя сделать, – без эмоций ответила я, потому что уже предчувствовала вопрос.
– Вот видишь! – воскликнул он. – Значит, можешь.
– Говори яснее.
– Все хорошо? – поинтересовался он. – Ты сегодня какая-то серьезная.
Еще чуть-чуть, и мне стало бы очень плохо. Мысленно я попросила его не приставать ко мне с расспросами о моем настроении, и он тут же переключился на ближайшую интересующую его тему. Хотя скорее всего он сам понял, что лучше не бередить моей серьезности.
– Так вот. У нас неприятности с пятьдесят третьей школой. Тамошние пацаны затеяли идиотскую разборку с нами. Наверное, парни отстают от жизни…
– Но как бы там ни было, это вопрос жизни и смерти, чести и бесчестия, – вздохнув, перечислила я возможные причины будущей разборки. – А кто зачинщик?
– Ты не представляешь! Юрка Гислер! – видимо все еще удивляясь, воскликнул Антон.
– Похоже, что он по-прежнему лелеет мечту стать самым крутым пацаном района, – с иронией сказала я.
– Не знаю, что он там лелеет, но завтра его будут бить, – таким же тоном ответил Красильников.
– Ты хочешь, чтобы я предсказала исход этой драки? – прямо спросила я.
– Да, если, конечно, тебе не безразлична судьба самого крутого пацана.
Мы посмеялись, однако, чем дальше представляли себе эту драку, тем больше нам было не до шуток. Гислер и вправду влип, как запутавшаяся в паутине муха. Не буду вдаваться в подробности этих глупых дел, потому что нет ничего скучнее, чем выяснять, кто круче, а кто так себе, ни рыба ни мясо. Словом, была только одна цель: выручить Юрика.
– Но, Антон, я уже говорила тебе, что не могу предвидеть будущее, если человек того не хочет.
– О, я просто уверен, что Юрка спит и видит свой завтрашний реслинг…
– Как ты думаешь, он настраивается на победу? – задумчиво спросила я, но Антон вдруг вскочил:
– Оп! Кажется, это Юрка!
Я оглянулась. Неподалеку от нас грустной и тяжелой походкой шел действительно Гислер. Антон подозвал его к нам. Юра запросто подошел, и это говорило о том, что он все еще не утратил симпатии к нашему обществу.
– Привет, – как обычно, деловито поздоровался он. – Вы все фантазируете? Ну, ангелочки, рассказывайте, где летали, кого спасали.
– Где, где, у черта на бороде! – хмыкнула я. – Хочешь, мы и тебя спасем?
Красильников зыркнул на меня с укором, и я поняла, что не должна была обо всем этом знать. Что ж, опять пришлось притворяться.
– А чего меня спасать?
– Да не обращай внимания, – махнул рукой Антон. – Она сошла с ума. До сих пор крыша едет, даже путешествие не помогло.
Это мне уже начинало нравиться. Кажется, и Антон умеет здорово притворяться. И вообще мы хорошо друг другу подыгрывали, эдакие Бонни и Клайд. Впрочем, неважно, на кого мы похожи, главное, чтоб Гислер не заметил подвоха. Если я почувствую, что он хотя бы на миг поверил в предсказание, то, считай, дело сделано. Но это было не так-то просто. Юрка, казалось, напрочь отказывался верить во что-то потустороннее. Я сделала вид, будто совсем лишена ушей, и для отвода глаз стала составлять осенний букет, благо было из чего.
– Когда, где и сколько их будет? – спросил Антон Юру.
– В семь, за пятьдесят третьей, двадцать пять, – по порядку ответил Юрка, и если б я ничего не знала наперед, то подумала бы, что он произнес какой-то пароль.
– Двадцать пять против одного?! – поразился Антон.
– Ну, там, наши обещали подойти, – замямлил Гислер.
– Ничего себе! – все еще недоумевал Красильников. – А вообще как ты себе это представляешь?
– Как, как? Врежу ему как следует, и все, – воинственно ответил Юрка.
– А может быть, как-то по-другому все уладить? Ну поговорить там, пригрозить какой-нибудь зловещей расправой? – пытался Красильников утихомирить друга.
– Ха! Я с ними еще говорить должен! – возмутился он. – Сам подумай, о чем говорить с людьми, которые только и ждут, чтобы подраться с кем-нибудь.
