Лиз Кесслер - Правдивая история про девочку Эмили и ее хвост
Я робко приблизилась.
— Ну же, — подбодрил он. — Бери.
Я взяла один из листков. Это были стихи. Я прочла вслух:
«Не снилось мнеИ в страшном сне,Что дочь отнимут у мене.Один тоскую я на дне».
— Ну, это из ранних, — проговорил Джейк, смущенно теребя сережку в ухе. — У меня есть и получше.
Но я не могла оторвать глаз от листка.
— Ты сам…
— Ну да, ну да… Украшения, стихи… у меня целая куча талантов, — он скорчил шутливую гримасу.
Ответить я не успела, потому что внезапно тишину разорвал звон колокола. Получилось очень похоже на пожарную сирену в школе. Я заткнула уши.
— Ну вот. Ужин. Скоро сюда придут. — Джейк схватил меня за руку. — Эмили, тебе надо бежать.
— Можно, я оставлю это себе? — спросила я.
Он бережно сложил листок и протянул мне, потом крепко сжал меня в объятиях.
— Я найду тебя, — твердо произнес он. — Однажды. Обязательно.
Затем, схватив со стола браслет, стянул концы нити в узелок.
— Передай это маме. Скажи ей… — он на мгновение задумался. — Просто скажи, что я никогда не переставал любить ее и никогда не перестану, что бы ни случилось. Слышишь?
Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Джейк обнял меня в последний раз и впихнул мне в руки стихи про Морского короля: — И это тоже ей отдай. Скажи, пусть хранит их до тех пор, пока мы не встретимся. Пусть не забывает меня!
— Она не забудет, папа. Мы обе не забудем. Никогда-никогда!
— Я найду вас, — хрипло повторил он. — А теперь иди. — Он подпихнул меня к двери. — Быстро. И будь осторожна.
Проплыв немного вперед, я оглянулась.
— До встречи, папа, — шепнула я.
Но он уже закрыл дверь.
Я замерла в пустом коридоре. Колокол продолжал бить; снаружи набат был еще оглушительнее, чем в камере. Я зажала уши ладонями и, ударив хвостом, метнулась вперед. По тем же коридорам, в подсобку, между прутьев, сквозь сумрак, — и так до самой дыры в Рифе.
Шона ждала меня на той стороне — как и обещала. Мы крепко обнялись.
— Я так волновалась! — воскликнула она. — Тебя не было тысячу лет.
— Я нашла его, — коротко ответила я.
— Хлестко! — ахнула Шона.
— Пошли, я тебе всё расскажу по дороге. — Мне не терпелось поскорее увидеть маму.
Представляю, какое у нее будет лицо, когда я отдам ей папины подарки!
— Ну-ка, повтори еще раз! — Мама безостановочно вертела на руке папин браслет, глядя, как переливаются, вспыхивают, гаснут и вновь загораются разноцветные искорки. Милли с завистью поглядывала на украшение. — Так что он сказал?
— Мам, я уже три раза повторяла!
— Ну, в последний раз, милая, и всё.
Я вздохнула.
— Он сказал, что всегда любил тебя и всегда будет любить. И еще он написал кучу стихов.
Мама прижала руки к груди.
— Обо мне?
Я подумала о листке, лежавшем у меня в кармане.
— Ну, в общем, да. В основном…
Мамино лицо озарилось такой улыбкой, какой я у нее никогда раньше не видела. Я рассмеялась. Она вела себя точь-в-точь как те женщины в Миллиных сопледавительных фильмах о любви.
— Мама, мы обязательно увидим его снова.
— Он всегда любил меня и всегда будет любить, — как бы не слыша, мечтательно повторила она.
Милли вздернула брови.
Внезапно снаружи раздался громкий всплеск. Улыбка мгновенно слетела с маминых губ. Мы стремглав выбежали на палубу.
— Думали, одержали надо мной верх?
Мистер Бистон! В воде! Но как он освободился?! Как прокрался мимо нас незамеченным?
— И это после всего, что я для вас сделал! — крикнул он, быстро гребя прочь.
— Что вы собираетесь сделать? — закричала я.
— Я вас предупреждал, — отозвался он. — Вы от меня так просто не отделаетесь. — Затем, уже тише, практически неслышно за плеском волн, добавил: — Мне жаль, что всё так кончилось, Мэри. Это были хорошие времена. Я их никогда не забуду.
Потом он повернулся и поплыл в сторону Великого Русалочьего Рифа. Мы с мамой переглянулись. Ничего себе хорошие времена!
Милли откашлялась.
— Это я виновата, — тихо промолвила она.
— Что? — обернулась мама.
— Я ослабила веревки. — Милли плотнее закуталась в плащ. — Совсем чуть-чуть. Он сказал, что они режут ему тело.
Мама со вздохом покачала головой.
— Не переживай понапрасну, Милли. Всё равно уже ничего не поделаешь…
Мы стояли на палубе и наблюдали, как исчезает вдали мистер Бистон, когда у борта возникла голова Шоны.
— Что случилось? — окликнула она нас. — Мне показалось, кто-то упал с яхты!
— Мистер Бистон сбежал, — ответила я. — Туда, — я махнула в сторону Рифа. — По-моему, он что-то задумал.
— Попробуем его догнать?
— Вы туда не поплывете! — вскинулась мама — Это слишком опасно.
— А что будем делать? — спросила я. — Как добираться назад? Топливо у нас закончилось, парус порвался. Шона не сможет дотащить нас до пристани.
— Может, попробуем вызвать по радио береговую охрану? — предложила мама.
— Мама, радио давным-давно не работает. Ты всегда говорила, что надо будет его как-нибудь починить…
— Но всё время забывала, — со вздохом договорила мама.
— Мы можем призвать на помощь мысленно, — заявила Милли. — Посмотрим, кто отзовется…
Мы с мамой возмущенно уставились на нее, а в следующую секунду всё было решено за нас. Откуда-то из-под воды донесся громовой голос:
— Вы окружены. Сдавайтесь. Сопротивление бесполезно!
— Кто вы? — закричала я. — Я вас не боюсь…
— Эмили! — Мама схватила меня за руку.
Больше я ничего сказать не успела, потому что в этот момент из воды показались четверо тритонов в форме тюремной охраны. У каждого за спиной восседал перевернутый верх щупальцами осьминог. Бешено вращая хвостами, охранники одновременно ввинтились в воздух — щупальца осьминогов вертелись, словно лопасти пропеллеров, — и направились к нам. Они схватили Милли, маму и меня под руки и тут же снова плюхнулись в воду.
— Я не умею пла…! — завизжала мама.
Окончание фразы утонуло в отчаянном бульканье, потому что в следующее мгновение нас уже утянули под воду и запихнули в какую-то трубу. Мои ноги начали превращаться в хвост, но впервые в жизни я не обратила на это ни малейшего внимания.
Соскользнув вниз по трубе, мы шмякнулись на жесткий пол, и отверстие над нами сразу же захлопнулось. Мы оказались внутри белого упругого пузыря. На стене висели две кислородные маски — примерно такие девушки-стюардессы демонстрируют в самолете перед полетом.
Сорвав маски со стены, я помогла маме и Милли натянуть их. Мы молча сидели на полу, прислушиваясь, как потряхивает несущийся по воде пузырь. Порывшись в складках своего черного одеяния, Милли достала четки и принялась яростно крутить их в руках.
Мама до боли сжимала мою руку.
— Всё будет хорошо, — сказала я, обнимая ее другой рукой. И не слишком уверенно добавила: — Честное слово.
Глава пятнадцатая
Нам повезло — вскоре выяснилось, что нас заперли в этом пузыре не навсегда. А потом не повезло — нас разделили, рассадив по отдельным камерам, совсем крошечным. Моя камера больше напоминала коробку — пять шагов от стены до стены да постель из водорослей в углу.
И всё из-за мистера Бистона! Как он мог так поступить с нами?!
Усевшись на кровать, я первым делом сосчитала морские блюдечки, прилепившиеся к шероховатой каменной стене. Потом пересчитала водоросли, свешивающиеся с потолка. Потом огляделась — чего бы еще посчитать. Оказалось, что нечего, не считая мыслей, теснящихся в моей голове. Вот мыслей этих, особенно ужасных, было более чем достаточно.
Тут вошел охранник с миской чего-то крайне неаппетитного в руках — по всей видимости, это был ужин.
— Что вы собираетесь…
Не ответив, он сунул миску мне в руки и исчез.
— Так нечестно! — закричала я ему вслед. — Я ничего не сделала!
Потом я заглянула в миску. Судя по ее содержимому, туда уже кого-то стошнило — непонятные, рассыпчато-желтые комки, щедро политые отвратительной зеленой слизью. Мерзость! Оттолкнув миску подальше, я принялась считать секунды. Сколько же мне еще здесь сидеть?
Очнулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо, причем я, оказывается, спала, растянувшись на водорослевой подстилке.
— Мама? — торопливо вскочила я.
Но это была не мама; меня разбудил охранник. Достав наручники, одно кольцо он защелкнул у меня на кисти, а другое надел себе на руку.
— Куда вы меня ведете? — пискнула я.
Но он, конечно же, не ответил. Просто выволок меня из камеры и захлопнул за нами дверь.
— Подумаешь, молчун какой, — раздраженно буркнула я.
Мы плыли по длинным коридорам, сворачивали за углы, снова плыли и снова сворачивали, и наконец очутились перед воротами, сделанными в форме слегка приоткрытой зубастой акульей пасти, — совсем как при входе в тюрьму. Охранник дважды стукнул по одному из зубов, и пасть распахнулась. Он подтолкнул меня вперед.
