Сергей Абрамов - Выше Радуги
— Не повезло, — посетовал Валерка.
— Не бери в голову, — утешил его Алик. — Борись не с соперником, а с планкой. Она без номера.
Начальная высота — сто шестьдесят сантиметров. Детские игрушки…
Никто не сбил планку. Даже вторая попытка никому не понадобилась. Сразу видно: собрались лучшие в городе.
Сто шестьдесят пять. Ветерок откуда-то возник, нагонял тучу.
— Как бы дождь не полил, — сказал Валерка.
Вот когда придётся пожалеть о том, что не в шиповках прыгаешь. Размоет сектор, начнут тапочки по грязи елозить — разве прыгнешь? Станешь думать, как бы не упасть… Нет, зря Алик шиповками пренебрёг. Говорил ему Александр Ильич: пожалеешь, намаешься в тапочках, не в зале прыгаем. Кто не в зале, а Алик как раз в зале тренируется. Решил: с завтрашнего дня переходит на шипы. Просит у отца деньги, едет в магазин «Динамо» и отоваривается. Хватит кустарничать! А тренировки перенесёт на свежий воздух, на площадку в саду. И плевать на малышню: пусть смотрят на «дядю чемпиона», не сглазят…
Сто семьдесят на табло. Осмотрелся: борьбу продолжают все, никто не вылетел. Однако новая высота пошла труднехонько. Кому-то три попытки для её одоления потребовалось, а кому-то и трёх не хватило.
— Меньше народу — больше кислороду, — пошутил Пащенко, и по неожиданно плоской шутке Алик догадался, что друг волнуется.
— Всё будет тип-топ, Валера, держи хвост трубой.
Самому Алику тревожиться не о чём. Прыжки идут, как отрепетированные. Да они и вправду отрепетированы.
Сто семьдесят пять.
А занятно Файн прыгает. Разбегается по дуге к планке, взвинчивается в воздух штопором, зависает на долю секунды, прогнувшись, и — взял высоту. С первой попытки. Пижонит: толчковая нога — в шиповке, правая — в одном носке.
Алик примерился к высоте, отсчитал шаги до места начала разбега, пошёл на планку. Толкнулся сильно, взлетел хорошо, а при переносе тела задел планку коленом, упал на маты вместе с ней.
— Толчок слабый, совсем без запаса прыгнул, — сказал Валерка. — Что с тобой, Радуга?
Сам-то он высоту одолел, не поскользнулся.
— Спасибо за совет, — буркнул Алик, не надевая тренировочный костюм, побежал по полю: двадцать метров вперёд, двадцать назад — для разминки.
Догадывался: не в толчке дело. Хороший толчок был, как обычно. Не почувствовал тела — вот беда. Соберись, Алик, не расслабляйся…
Вторая попытка. Разбег… Толчок… Есть!
Пошёл на место, недовольный собой. Натянул костюм, сел, ноги вытянул.
— Опять запас минимальный, — недоумевал Пащенко. — Силы бережёшь?
Алик промолчал. Сил он не берёг, прыгал «на полную катушку». Что-то не срабатывало в отлаженном механизме прыжка. Что? И откуда-то вдруг появилось волнение, мандраж какой-то. В животе засосало. От голода?
Встал, сделал несколько наклонов, приседаний. Вроде отпустило. Пащенко на него с удивлением поглядывал, но в разговор не вступал: захочет Алик — сам заговорит, а пока пусть отмалчивается, если такой стих напал.
Тактичный человек Вешалка…
Высота — сто восемьдесят. Человек десять в секторе осталось. Пащенко уже первый прыгает.
Взял с первой попытки. Красивый у него полёт. Всё-таки «перекидной» — это вам не «фосбюри-флоп», тут — естественность, лёгкость, стремительность. А «фосбюри» — придуманный стиль, вымученный.
Файн так не считает. Берёт высоту «вымученным» стилем с первой попытки.
Алик ещё раз разбег проверил: двенадцать с половиной шагов — точно. Когда он прыгал, не видел никого, даже трибун не слыхал — начисто выключался.
Но в голове словно контролёр включился. Следил за тем, как Алик бежал, даже шаги подсчитывал, учёл силу толчка, положение тела при взлёте. И, как бесстрастный свидетель, отметил холодное прикосновение планки к левому колену. Сбил!
Сороконожку спросили: с какой ноги ты начинаешь идти? Сороконожка задумалась, принялась считать, перебирать варианты и… не сумела шагнуть. Она не знала, с какой ноги начинать.
Алик сейчас напоминал себе эту сороконожку. Просчитывает, как бежит, как летит, а в результате — фиг с маслом. Отключить бы проклятого контролёра, не думать ни о чём — только прыгать. Автоматически, запрограммированно… И всё же: где ошибка? Что-то не получается при переходе через планку… Не скоординированы движения. Как? Маховая нога идёт над планкой… Здесь всё в порядке. Дальше — таз и толчковая нога. Вот где ошибка! Не успевает вытащить ногу. Надо резче…
Но во время прыжка — не думать о нём. Приказал себе: слышишь? Не думать!
Легко сказать — не думать. Пошёл на вторую попытку, сконцентрировал внимание только на планке. Вон она — тоненькая, матовая, лёгкая. А если представить себе, что нет её вовсе? Прыгай для собственного удовольствия и — повыше… Нет, есть планка, лежит она на крошках кронштейнах, чуть подрагивает…
Взял высоту.
Но как тяжко идёт дело! И вроде спал нормально, никаких волнений не наблюдалось, с Дашкой не ссорился, с родителями — мир и благолепие… Перетренировался?
А Валерка Пащенко уже впереди Алика — по попыткам. И летающий Файн впереди. А у Баранова тоже два завала имеются. Остальные участники — подальше, отстали.
Сколько остальных? Раз, два, три… Пятеро. Алик — шестой.
Высота — сто восемьдесят пять. Ещё вчера — тренировочная высотка. Как сегодня будет?
Пащенко… Зачастил ногами-ножницами, рыжие кудри — в разные стороны под ветром, толчок… Молодец, Валерочка! Чистым идёт, все рубежи — без осечек.
Очередь Алика.
— Отец, толкайся на полстопы ближе к планке.
Обернулся. Александр Ильич стоит, лицо сердитое…
Не оправдывает ваш талантливый ученик надежд… А совет испробуем. На полстопы ближе — значит, отсюда.
Вернулся к началу разбега, сосредоточился.
— Резче разбег!
Это уже в спину крикнул Леший. И Алик припустился к планке, оттолкнулся, перелетел через неё и, видно, задел напоследок: закачалась она, одним концом даже запрыгала на полке. Удержится?.. Удержалась.
Алик полежал секундочку на тёплых матах, успокаиваясь. Что ж, вторая попытка на сей раз отменяется. Может, пошло дело, вырвался из заколдованного круга? Будем надеяться…
Вернулся, молча посмотрел на Александра Ильича: как, мол?
Тот сердит по-прежнему.
— Облизываешь планку. Силы где? Шлялся по ночам?
— Спал дома.
— Так я тебе и поверю… Такое ощущение, что ты потерял прыгучесть. Прыгаешь, как приготовишка…
Ушёл. Всего хорошего, Александр Ильич. У вас одно ощущение, у Алика другое. Ощущает он, что любите вы одних чемпионов-рекордсменов. Двести пять — такой результат вас устраивает. Сто восемьдесят пять сантиметров — побоку ученика, бездарен он, неперспективен. Обидно…
— Распрыгался, наконец? — спросил Пащенко.
— Надеюсь.
— А может, ты хочешь мне первенство уступить? Спасибо, не приму подарка. Только в день рождения.
— А я авансом.
— Скорее долг отдаёшь. День рождения у меня в апреле был.
Посмеялись, и вроде легче стало. И следующая высота уже не казалась Алику неодолимой. Подумаешь — сто девяносто сантиметров. Брали — не промахивались…
Между прочим, хвалёный Баранов выбыл из соревнований. Пошёл отдохнуть. Похоже, ещё одна надежда Лешего не оправдала себя. А почему, собственно, ещё одна? Алик-то прыгает и сдаваться не собирается. Сто девяносто, говорите? Подать сюда сто девяносто!..
Пошёл Пащенко. Раз, два, три — высота наша!
— Хорошо, Валера!
— Тебе того же, Алик.
Спасибо… Разбежался. Толчок… Ах, чёрт, опять ногу не вытянул вовремя…
— Алик, у тебя зад не поспевает за всем прочим.
— Чувствую.
Прав Пащенко. А почему не поспевает? Не хватает толчка? Сильнее надо? А сильнее вроде некуда…
Файн, между прочим, тоже сбил планку. И тоже задом. Хоть слабое, но утешение.
Вторая попытка. Разбег… Не получилось. На этот раз Алик сбил планку грудью, даже не допрыгнул до высоты.
Пришёл страх. Что-то больно сжималось в груди, как перед экзаменом — бывало такое знакомое ощущение! — когда из тридцати билетов пять не успел выучить. И думаешь с замиранием сердца: а вдруг попадётся как раз один из пяти? Здесь то же: а вдруг не возьму высоту?
Утешал себя: вздор, высота обычная, привычная высота. Но сороконожка уже принялась за отвлекающий внимание подсчёт, а страх делал ноги ватными, беспомощными: не то чтобы толкнуться как следует — и разбежаться-то трудно…
Короче, не взял высоту. Снова сбил планку, пошёл к своему стулу, молча одевался.
— Уходишь? — спросил Пащенко.
Он понимал, что товарищу сейчас не нужны утешения. Особенно от того, кто счастливо продолжает прыжки, претендует на победу.
А ведь всё вышло по-пащенковски: подарил ему Алик первенство в счёт грядущего дня рождения. Нет, не подарил — в борьбе уступил, с великой неохотой, с душевными муками. Уступил, потому что оказался слабее — он, Радуга, который Пащенко до сих пор за равного соперника не считал!..
