Корнелия Функе - Рыцарь-призрак
Алейстер принял цвет заплесневелого апельсина и затрясся от гнева.
– А ТЫ здесь что забыл? – набросился он на меня, в то время как его глаза превратились в пару горящих углей. – Это тебя проклятый рыцарь прислал?
– Даже если так? – парировал я в ответ. – Это ведь все еще его сердце или как?
– Я убью тебя! – завизжал Алейстер. Его голова между тем уже светилась, как тыква на празднике Хеллоуин.
– Да у тебя ведь ничего не получится! – возразил я насмешливо. – И можешь мне поверить, я знаю, о чем говорю. В последние дни я имел предостаточно дел с тебе подобными.
В этот момент позади меня Элла издала возглас восхищения.
– Йон, оно – у меня! – воскликнула она.
Урна, которую она держала в руках, была из серого металла – из свинца, как сказал Алейстер, – и ее покрывали какие-то символы. Ее вид заставил меня об Алейстере совершенно забыть. Когда он прыгнул на меня, Элла крикнула мне в знак предупреждения, но было уже слишком поздно. Его бледное тело слилось с моим, а ярость его затопила мне сердце и разум таким количеством картин и звуков, что я даже имени своего больше не мог вспомнить.
– Пусти его! – услышал я Эллин крик.
Я почувствовал, как она, желая меня защитить, обняла, и холод Алейстера постепенно уступил ее теплу.
– Йон! – крикнула она. – Йон! – и вернула мне назад мое имя.
Алейстер исчез так же внезапно, как и напал на меня, и я, дрожа, сидел на коленях на мокрой земле и чувствовал себя ужасно глупым и уж во всяком случае не заслуживающим быть оруженосцем у рыцаря.
– Я должен был догадаться! – бормотал я в гневе. – Я должен был отпрыгнуть в сторону, или скрестить руки, или…
– Забудь! – сказала Элла и помогла мне подняться на ноги. – Меня он точно так же застал врасплох. Подлый маленький мерзавец, надеюсь, мы его больше никогда не увидим.
Урна лежала все еще там, где Элла выпустила ее из рук, чтобы прийти мне на помощь. Она была похожа на старомодную вазу для цветов. Элла подняла ее и протерла рукавом.
– Черная магия, – сказала она, когда я уставился на покрывавшие ее символы. – Не беспокойся. Цельда говорит: она действует только в том случае, если в нее веришь. Пойдем обратно к воротам. Мэт уже наверняка волнуется.
О Бородае я, естественно, совершенно забыл. Когда мы шли мимо епископальной резиденции (нет-нет, в темноте она вовсе не похожа на школу), за одним из окон мне померещилось гневное мерцание, а в моей голове раздался звон стекла и крик падающего сквозь морозный зимний воздух и разбивающегося насмерть Алейстера Йиндриха.
Еще сегодня у меня иной раз неожиданно, словно жирный отпечаток пальца, всплывает воспоминание, оставленное Алейстером в моей голове.
Ничего в этом нет хорошего. Можете мне поверить.
XVIII
Вечерняя песнь
Когда мы подошли к воротам, за ними нетерпеливо метался Бородай: туда-сюда, словно тигр в клетке.
– Это же тянулось целую вечность! – ворчал он. – Как вы думаете, что из меня сделают ваши матери, если узнают, что я здесь послушно дожидаюсь вас у ворот, в то время как вы встречаетесь среди ночи с призраком? И не надо мне опять рассказывать, что он был совсем малюсенький!
– От меня мама ничего не узнает, – заверил его я, перемахнув через ворота. – А кроме того, сейчас всего лишь десять вечера.
– Правильно, – сказала Элла и протянула мне через решетку урну. – Успокойся, Мэт. У нас правда все идет по плану.
Конечно, это было враньем. Но Бородай и без того ничего из сказанного Эллой не расслышал. Он видел перед собой только урну.
– Нашли? – пробормотал он.
Я кивнул и крепко прижал урну к груди. Все было хорошо. Хотя я все еще чувствовал себя до омерзения заалейстеризированным.
– Мы должны рассказать об этом Лонгспе, – сказал я Бородаю. – Но тебе лучше подождать нас в сторонке. Вдруг Алейстер опять пожалует.
После этого мы направились с Эллой к собору.
Он потащился за нами. Ясное дело.
– Ну к чему? Тебе нельзя с нами! – Я изо всех сил старался быть любезным. В конце концов в Килмингтоне он предпринял попытку спасти Эллу. Хотя при этом взялся за дело довольно неумело.
– Ах вот как? Почему же нельзя?
«Потому что Лонгспе – мой», – хотел было я ответить. Но я, конечно, знал, что это звучит по-детски. Его ответ, однако, был тоже не лучше.
– Я просто хочу его еще раз увидеть!
– Зачем? Если ты хочешь увидеть привидение, иди назад и любуйся на Алейстера.
– Но он ведь не рыцарь! – выпалил Бородай, с такой силой залившись краской, что она полыхала даже в темноте. – В Килмингтоне я видел его всего лишь вскользь.
– Да он прежде всего вообще не придет, если ты…
– Прекратите, – перебила нас в нетерпении Элла. – Совершенно не важно, пойдет с нами Мэт или нет. Лонгспе скорее всего не покажется.
Она указала на окна в соборе. Через стекла наружу струился свет, и я вспомнил, что Ангус рассказывал что-то такое о концерте, к которому готовились певчие. Я разочарованно посмотрел на урну, но Элла взяла меня за руку.
– Мы обо всем расскажем ему несмотря ни на что, – сказала она. – Как-нибудь, а он нас да услышит.
* * *Мы проскользнули внутрь через южный вход, чтобы репетирующие хористы нас не заметили. Мы с Эллой были немыми, как камни, а вот Бородай просто никак не мог держать рот на замке.
– Посмотрите на эти колонны! – шептал он. – Знаете ли вы, что они сгибаются под шпилем башни, потому что она для них слишком тяжелая?
– Да, знаем, – шепотом ответил я, но это ничуть не подвигло его замолчать.
– А историю, как нашли место для собора, знаешь? – не унимался он.
– Разумеется, – прошипел я, – и крепче прижал урну к груди.
За колоннами показался саркофаг Лонгспе.
Элла ободряюще подтолкнула меня.
– Иди же, – прошептала она мне. – Тебя он наверняка услышит!
Хористы пели так, словно это с неба спустился рой ангелов. Мне все еще трудно было поверить, что подобные звуки изливались из уст Ангуса. Тут же мирно возлежал каменный образ Лонгспе, как будто убаюканный их пением. Я протиснулся между колоннами и склонился над гробом.
– Надеюсь, ты слышишь меня! – прошептал я. – Кажется, мы нашли твое сердце. И завтра мы отвезем его в Лэкок, к могиле твоей жены. Урна запечатана, потому мы ее еще не открывали, но…
Громкий голос заставил меня резко замолчать:
– Эй, Йон! Что ты здесь делаешь, черт побери?
Я и не заметил, как хористы кончили петь. Они вылетели с клироса, как стая вспугнутых птиц, и Ангус был самый крупный из них и самый шумный. Когда он меня окликнул по имени, все взгляды обратились на меня, а я стоял там, прижимая к груди урну, и желал, чтобы они все сгинули куда подальше.
– Где тебя носило, Уайткрофт? – воскликнул Ангус, игнорируя упрек в глазах их дирижера, и порывисто, словно щенок, стал прокладывать себе дорогу между рядами стульев. – Мы со Стью начали уже беспо…
Обнаружив позади меня Эллу, он резко остановился.
– Эй, это… – начал заикаться он, заливаясь краской. – Привет, Элла.
– Привет, – ответила она и наградила его таким ледяным взглядом, что мне даже стало его жаль.
Но Ангус этого взгляда не заметил. Он обнаружил урну.
– А это что такое?
– Ничего! – ответил я, пряча урну за спину.
И тут… Да, нельзя этого отрицать… Бородай пришел мне на выручку.
– Здравствуй, – сказал он, выйдя из-за колонн и протянув Ангусу руку. – Йон был последние несколько дней у меня. Я – его будущий отчим. А ты, полагаю, его сосед по комнате?
– О, здравствуйте, – засуетился Ангус, нервно поглядывая в мою сторону, – здравствуйте, мистер Боро… то есть мистер…
– Литтлджон, – сказал Бородай, пока Ангус наверняка задавался вопросом, почему, к дьяволу, я прозвал Бородаем человека, на чьем подбородке нельзя было обнаружить ни малейших следов оволосения. – Я – Эллин дядя и я только что показывал Элле и Йону мое любимое надгробие в кафедральном соборе. Этот саркофаг – один из самых впечатляющих примеров средневекового ваятельного искусства.
– Да, Боно… то есть мистер Рифкин нам это уже объяснял, – пробормотал Ангус, снова обращая взгляд на Эллу.
Бородай продолжил разговор о средневековом искусстве и о надгробных памятниках в соборе. Он делал действительно все от него зависящее, но я знал: Ангус думал только об одном – как он растормошит Стью и расскажет ему, что опять видел меня с Эллой Литтлджон.
«Ну и что из того, Йон Уайткрофт? – возразил я сам себе (Бородай при этом говорил и говорил без остановки). – Что тебе за дело, что там Ангус расскажет Стью? Ты нашел сердце Лонгспе!» И все-таки я был рад и на этот раз заночевать у Цельды.
XIX
Аббатство Лэкок[26]
Цельда не отпускала нас спать, пока не разузнала всех подробностей относительно хориста и сердца Лонгспе. Но на следующее утро она все же отправила нас в школу, разумеется, прежде пообещав следить за урной и, если что, защищать ее своим костылем.
