Кеннет Андерсен - Амулет Судьбы

— Чудесно, чудесно! Так может, поможешь мне на кухне? А то я никогда не закончу. Чувствую себя, как грешник на наказании, скажу я тебе.!

— А где мама? — спросила Сатина. — Почему ты не на работе?

— Не на работе? А как ты это называешь, позволь спросить?

Желваки заиграли на скулах, Чернорог прищурил желтые глаза. Он вернулся к тарелкам и начал скрести их мочалкой с такой силой, что они чудом не раскололись.

— В первый раз за четыре года дали выходной, так твоя мама сочла это прекрасным поводом, чтобы приобщить меня к этой… — он запнулся, как будто был не в состоянии выговорить это слово. А потом изрыгнул его с гневным рычанием, — …генеральной уборке! А сама, да, твоя мама, снова отправилась искушать народ, а у меня кожа на пальцах уже сморщилась, как изюм!

Краем глаза Филипп заметил движение на верхних ступеньках. Он перевел туда взгляд, но движение исчезло прежде, чем он успел что-либо разглядеть.

— Наш дом нынче — плачевное зрелище, Филипп, — сказал Чернорог. Он отложил мочалку в сторону и принялся вытирать посуду полотенцем. — И все Демеона! Не знаю, какая муха ее укусила, отчего ей вдруг взбрело в голову, что я должен вести хозяйство с ней наравне. Просто невыносимо! Я совершено на такое не гожусь. Пока я тут мыл посуду, разбил уже три стакана. Мои руки предназначены совсем для другого. Взмахивать хлыстом над головами грешни…

При этих словах тарелка, которую Чернорог собрался вытереть, выскользнула из его рук. Полетела на пол и разлетелась вдребезги со страшным грохотом.

— Все, с меня, черт возьми, довольно! — закричал Чернорог и со всей силы ударил кулаком по столу так, что с потолка посыпалась штукатурка. Он хвостом сорвал с себя фартук. — Не собираюсь больше с этим мириться! Если Демеоне так хочется, чтобы посуда была вымыта, пол пропылесосен, кровать заправлена и черт знает что еще, пусть сама разбирается со всем…

Прерывистый кашель пригвоздил Чернорога к полу.

Филипп обернулся и в дверном проеме увидел мать Сатины. Зеленые глаза неподвижно смотрели на Чернорога, и под их взглядом он вдруг превратился в маленького мальчика, которого застали врасплох с пакетом сладостей.

— Ну, вот я и дома.

— Привет, дорогая, — Чернорог поспешно подошел к ней и неуклюже поцеловал в щеку. — Как прошла ночь?

— Хм, — в ответ Демеона вопросительно приподняла бровь. — Ты не забыл постирать одежду, как я просила?

Чернорог пробурчал что-то едва различимое себе под нос, и Демеона попросила его повторить громче.

— Говорю же, не успел. — Чернорог пристыженно повязал фартук. — Хотел заняться стиркой после посуды.

— Стирка подождет. Вижу, у нас сегодня гости. С возвращением, Филипп.

— Спасибо.

— Когда ты прибыл?

— Только что, — ответила за него Сатина. — Я встретила его на лестнице.

— Так ты знала, что Филипп должен вернуться? — Демеона удивленно посмотрела на дочь. — Ты ничего об этом не говорила. Но в последнее время мы мало общались, ты была так занята уроками.

— Я… я хотела сделать сюрприз, — ответила Сатина, украдкой бросив взгляд на Филиппа.

— И позволю заметить, по-настоящему приятный, — Чернорог с широкой улыбкой протянул Филиппу мокрую тряпку. — Вдвоем куда проще справиться с тяготами быта.

— Я попрошу! — прозвучал резкий голос Демеоны, и Чернорог мигом выхватил тряпку из рук Филиппа. — Твои вульгарные манеры!

— Я же только пошутил!

— Очень смешно, дорогой! Отложи, пожалуйста, мытье посуды и постели Филиппу в комнате для гостей.

Кипя от бешенства, Чернорог грузно двинулся вверх по лестнице, сердито бормоча, что не понимает, к чему все это представление. Муж на работе, жена — хозяйничает дома. Так было всегда, и всех это устраивало. Он не видел смысла менять заведенный порядок и зачем….

— Дорогой? — окликнула его Демеона. — Когда закончишь с постелью, будь добр, сходи в магазин за продуктами. Нас ведь будет на одного больше за ужином.

Чернорог беспокойно забил хвостом, серый дым, валивший из его ноздрей, стал черным как уголь. Горящие глаза устремились на Филиппа, который тщетно пытался проглотить огромный ком, застрявший в горле.

— Вам не обязательно ходить в магазин, — запинаясь от нерешительности начал Филипп. — Мы с Сатиной купим все, что нужно. С превеликим удовольствием.

— Вот и славненько, — сказала Демеона, доставая из сумочки кошелек. — Я как раз уже подумывала о том, чтобы самой домыть посуду, но, дорогой, тогда ты все успеешь.

Чернорог, только что просиявший от радости, услышав предложение Филиппа, тут же снова нахмурился, словно бык перед нападением.

— Спасибо за помощь, Филипп, — ядовито фыркнул он.

— Не… не за что, — едва слышно произнес Филипп, сожалея, что вообще открыл рот. Нужно было хорошенько усвоить эту истину еще в прошлый раз: делать добрые дела в Аду нелегко.

23

Чертов (А)нгел

— Ничего не понимаю, — сказала Сатина по дороге на рыночную площадь. — Они даже не догадались, что меня не было дома. Почему? Что за чушь они несли об уроках?

Филипп пожал плечами.

— Может быть, это дело рук Мортимера. Он же обещал тебе уладить вопрос с родителями. Может, он их загипнотизировал или еще в этом духе?

— Вряд ли. Ни один дьявол не решится сомкнуть глаз в одной комнате со Смертью. Да и не похоже было, что они под гипнозом. Просто-напросто им было совершенно безразлично, где я провела последние две недели.

— Они безразличны и весьма рассержены, — добавил Филипп. — Во всяком случае, твой отец. На меня.

— На его счет не стоит беспокоиться. На самом деле он не такой злой, как кажется. — Сатина ухмыльнулась. — Но ты прав — он далеко не в восторге от маминых нововведений. К сожалению, он тут бессилен. Она ведь темптан и может в два счета обвести его вокруг пальца.

Друзья вышли на площадь, где, позвякивая на ветру, колыхались насквозь прогнившие деревянные вывески и насквозь проржавевшие железные.

Повсюду на скамейках, судача о том о сём, сидели дьяволы и демоны. У фонтана разносчик газет, маленький дьяволенок, размахивал свежим выпуском «Адских вестей», громко выкрикивая: «Купите газету! Купите газету! Главная новость ночи! Грешник пытался сбежать, но не успел даже выбраться из оков! Купите газету!»

— Да уж, главная новость ночи! — сказала Сатина. — Они постоянно пытаются сбежать. Целыми ночами стоит тут и талдычит одно и то же.

Они прошли мимо кинотеатра, где на афише значились только фильмы ужасов, и мимо книжного магазина, каждую витрину которого украшала автобиография Люцифера «Чертова жизнь. Новое дополненное издание».

Сатина объяснила, что в списке бестселлеров эта книга всегда занимает первое место, что и неудивительно. Дело в том, что новое дополненное издание выходит каждый год без исключения, и Люцифер вынуждает всех демонов и дьяволов покупать его заново.

— Они говорят обо мне, — заметил Филипп, когда друзья шли по улице. Он оглядывался по сторонам. На кого бы он ни бросил взгляд, лица тотчас отворачивались в другую сторону. Но шепот не смолкал. Иногда казалось, что дьяволы указывают на что-то пальцем. Не на Филиппа, а на что-то на другом конце улицы.

— Да, — расплываясь в улыбке, констатировала Сатина. — Вот что значит быть успешным.

— «Успешный» рифмуется с «грешный», — пробормотал Филипп, стараясь не обращать внимания на перешептывание и косые взгляды.

Вскоре они добрались до лавки мясника, и Филипп отчетливо ощутил, как при виде выставленных на витрине местных деликатесов к горлу подступила тошнота.

— Я… Я лучше постою на улице, — предложил он.

Витрина мясной лавки, скорее, походила на музей ужасов, чем на выставку продуктов питания.

Гигантские подносы с рубленым мясом тарантулов и крыс. Стеклянные чаши с долгоножками и липкими клещами. Внушительные крюки с насаженными на них змеями, летучими мышами и козлиными головами.

Неожиданно для себя Филипп почувствовал глубокую благодарность Мортимеру за черствый хлебушек. К счастью, Демеона попросила их купить волчатины, которую Филипп очень уважал.

Сатина скрылась за дверью магазина, а Филипп отвернулся от витрины. Парочка дьяволов на противоположной стороне улицы сразу повернулись к нему спиной. Но они продолжили жаркую дискуссию, а один из них указывал куда-то хвостом.

Ведомый любопытством, от которого слегка крутило в животе, Филипп пошел в указанном направлении, прекрасно зная куда.

Повернув за ближайший угол, Филипп увидел его — переливающийся в бликах вырывавшихся из-под земли языков пламени памятник себе.

— гласила надпись на бронзовой табличке, если не принимать во внимание исправлений, сделанных рукой неизвестного злоумышленника.