Патрик Несс - Война хаоса
Даже Ли.
— Если мы не покажем врагу свою силу, они так и будут нападать, — сказал он тем вечером, когда мы сидели рядом на пеньке и ужинали.
Я покосилась на него: растрепанные светлые волосы, большие голубые глаза, сверкающие в свете лун, мягкая нежная кожа на шее…
Неважно.
— Но теперь они могут ожесточиться, — ответила я, пожалуй, чересчур громко.
— У тебя не было выбора. Ты спасала Тодда.
В его Шуме я увидела, что он хочет обнять меня.
Но не обнял.
Зато Брэдли вообще перестал со мной разговаривать. Впрочем, в этом не было нужды: стоило приблизиться к нему на несколько метров, как меня окатывало волной грубых и озлобленных мыслей о том, какая я эгоистка, и как глупо было позволить ребенку втянуть их в войну, и сколько жизней я подвергла смертельному риску…
— Просто я очень зол, — сказал он наутро. — Понимаю, тебе неприятно это слушать.
Но за свои мысли он не извинился, а потом весь день общался с караваном, докладывая о последних событиях. Меня он избегал.
Я все это время валялась в постели и так и не нашла возможности поговорить с госпожой Койл. Симона по моей просьбе вышла, чтобы поймать ее и привести, но в итоге весь день помогала организовывать отряды для поисков воды, составлять описи провизии и строить туалеты, которых на такой многолюдный лагерь понадобилось очень много — пришлось использовать химические печи, которые мы вообще-то привезли для обустройства первых поселений.
Ох уж эта госпожа Койл. Ей только дай волю, из всего извлечет выгоду!
А вечером температура поднялась еще выше, поэтому сегодня утром я снова валяюсь в постели, вместо того чтобы пытаться исправить свою ошибку и все уладить.
— Вы тратите на меня слишком много времени, госпожа Лоусон, — говорю я. — Я ведь сама решила надеть на себя этот обруч. Меня предупреждали о рисках, и если…
— Если это происходит с тобой, — перебивает она меня, — то в каком состоянии сейчас остальные женщины, у которых не было выбора?
Я удивленно моргаю:
— Вы что же, думаете…
Виола, доносится из коридора. Виола ракета Виола Симона будь проклят этот ШУМ
В палату заглядывает Брэдли.
— Вам лучше выйти на улицу, — говорит он. — Обеим.
Я резко сажусь в постели, и голова сразу идет кругом — встать мне удается только через несколько секунд. К этому времени Брэдли уже выводит госпожу Лоусон из палаты.
— Они начали появляться примерно час назад. Сначала по двое, по трое, но теперь…
— Кто? — спрашиваю я. спускаясь за ними по трапу.
Внизу уже стоят Ли, Симона и госпожа Койл. Я окидываю взглядом вершину холма.
Вокруг разведчика собралось втрое больше народу, чем было вчера. Это оборванные, изможденные люди всех возрастов, некоторые в ночных сорочках — атака спэклов выгнала их из постелей.
— Медицинская помощь кому-нибудь нужна? — спрашивает госпожа Лоусон и. не дожидаясь ответа, бросается к самому большому скоплению вновь прибывших.
— Но почему они идут сюда? — спрашиваю я.
— Я расспросил несколько человек, — отвечает Ли. — Люди не знают, где укрыться. Кто-то хотел вернуться в город, под защиту армии, другие думали, что безопасней рядом с кораблем… — Он переводит взгляд на госпожу Койл: — А когда они узнали, что и «Ответ» здесь, все разрешилось само собой.
— И в чью же пользу? — хмурясь, спрашиваю я.
— Здесь человек пятьсот, — говорит Симона. — На корабле нет таких запасов воды и еды.
— У «Ответа» есть, но надолго их не хватит, — решительно заявляет госпожа Койл. — А в ближайшее время людей станет еще больше. — Она поворачивается к Брэдли и Симоне: — Вы мне понадобитесь.
Как и следовало ожидать. Шум Брэдли тотчас вскидывается.
— Руководство каравана считает, что наша основная задача — оказывать гуманитарную помощь, — говорит он и, еще громче лязгая Шумом, косится на нас с Симоной.
Госпожа Койл кивает:
— Мы обсудим, как лучше всего это делать. Я соберу целительниц и…
— …и мы обязательно поднимем этот вопрос наряду с другим: как заключить мир со спэклами, — перебиваю ее я.
— Это непростой вопрос, дитя. Нельзя просто прийти к спэклам и попросить их о мире.
— А сидеть и ждать новых сражений можно?
По Шуму Брэдли чувствуется, что он внимательно меня слушает.
— На этой планете может быть мир, надо только найти способ.
— Идеалы… В них так просто верить, но претворять их в жизнь гораздо труднее, — отвечает госпожа Койл.
— А если не пытаться, то и сама жизнь не имеет смысла, — заявляет Брэдли.
Госпожа Койл бросает на него лукавый взгляд:
— Еще один идеал!
— Простите… — К нам подходит женщина. Она обводит всех робким, застенчивым взглядом и останавливает его на госпоже Койл: — Вы ведь целительница?
— Да, — отвечает та.
— Одна из многих, — добавляю я.
— Вы не могли бы мне помочь?
Женщина задирает рукав, и по воспалению вокруг железного клейма даже мне ясно, что руку она потеряла.
[Тодд]
— Они прибывали всю ночь, — говорит Виола по комму. — Их уже втрое больше, чем вчера днем.
— Здесь то же самое, — отвечаю я.
Сейчас ранее утро, вот-вот встанет сонце. Вчера к мэру приходил мистер Шоу, и вчера же горожане начали прибывать в лагерь Виолы. И здесь, и там продолжают появляться новые люди. Правда, в город идут васновном мужчины, а на холм — женщины. Не только, но по большей части.
— Значит, мэр добился своего, — вздыхает Виола. Даже на крошечном экране комма видно, какая она бледная. — Мужчины и женщины разделились.
— Ты как там? — спрашиваю я.
— Нормально! — слишком быстро выпаливает Виола. — Я тебе перезвоню, хорошо? Дел невпроворот.
Мы разъединяемся, и я выхожу из палатки. На улице меня уже поджидает мэр с двумя чашками кофе. Одну он протягивает мне. Помедлив, я ее беру. Мы оба стоим и пьем горячий кофе, пытаясь согреться и молча глядя на розовеющее небо. Даже сейчас в некоторых крупных зданиях еще горит свет: мэр собрал там всех прибывающих горожан.
Как всегда, он не сводит взгляда с холма спэклов. Небо над холмом все еще темное, а за ним, я знаю, все еще прячется огромная вражеская армия. Только сейчас, в эти самые минуты, пока армия мэра спит, за спящим РЕВОМ солдат можно различить что-то еще.
У спэклов тоже есть РЕВ
— Это их голос, — поясняет мэр. — Как я понимаю, он веками совершенствовался, чтобы объединить всех и каждого. Тихими ночами его можно различить. Подумать только, у многотысячной армии спэклов один голос на всех! Когда его слышишь, кажется, бутто у тебя в голове говорит целый мир.
Мэр все пялится на холм, такшто даже жуть берет.
— Тогда почему разведчики не могут подслушать их планы?
Он молча отпивает кофе.
— Они не могут подобраться близко, — догадываюсь я. — Иначе враг услышит наши планы.
— В точку.
— Но у мистера О’Хары и мистера Тейта нет Шума.
— Я уже потерял двух капитанов, — говорит мэр. — Новых потерь я позволить себе не могу.
— Ты же не все лекарство спалил. Дал бы немного своим разведчикам.
Мэр молчит.
— Нет, ты не мог… — И тут до меня доходит. — Мог! И спалил!
Мэр все молчит.
— Зачем?! — спрашиваю я, оглядывая спящих рядом солдат. РЕВ армии уже становится громче: они просыпаются. — Спэклы же все слышат! У нас могло быть преимущество…
— У нас есть другие преимущества, — перебивает меня мэр. — И потом, в наших рядах скоро появится отличный разведчик.
Я хмурюсь:
— На тебя я никогда работать не стану! Даже не мечтай!
— Ты уже на меня работал, мой мальчик, — отвечает он. — Несколько месяцев подряд, если не ошибаюсь.
В груди у меня сразу вскидывается волна ярости, но я сдерживаю ее: к нам подходит Джеймс с торбой овса для Ангаррад.
— Давай мне, — говорю я, отставляя кофе.
Он передает мне торбу, и я осторожно подвешиваю ее к морде Ангаррад.
Жеребенок? — спрашивает она.
— Все хорошо, — приговариваю я, гладя ее по ушам. — Ешь, ешь, милая. — Она медлит, но потом всетаки начинает жевать. — Вот молодец!
Джеймс не уходит и даже не опускает руки — так и стоит, замерев на месте и глядя на меня пустыми глазами.
— Спасибо, Джеймс, — говорю я.
Он все стоит, не шевелясь и не мигая.
— Спасибо, говорю!
И тут я начинаю слышать.
Рев армии такой громкий, что даже Шум Джеймса в нем можно разобрать с трудом: он вспоминает, как счастливо жил в верховьях реки с па и братом, а потом вступил в армию Прентисстауна, когда та проходила через его деревню, потомушто выбора ему не дали — либо вступать, либо умирать, — и теперь он воюет со спэклами, но это ничего, он рад воевать, рад служить президенту…
— Правда, солдат? — спрашивает его мэр, потягивая кофе.
— Правда, — не мигая, отвечает Джеймс. — Я очень рад.
За всеми этими мыслями и картинками звучит тихий- претихий гул — Шум мэра просачивается в голову Джеймса, обвивается вокруг его Шума, точно змей, придает ему нужную форму — может быть, не слишком отличающуюся от того, что думал бы сам Джеймс, но все же немного другую.
