Анатолий Мошковский - Пятеро в звездолёте
«Обыкновенная лимонница!» – и отпустил. Они опоздали на двадцать минут на демонстрацию фильма из-за этой лимонницы. Толя разобиделся на отца за такое, как казалось ему тогда, чудачество, и лишь сейчас дошло до него: нечего было обижаться. Он тогда плохо понимал своего отца…
Толя так погрузился в чтение, что не слышал, как в дверь постучали. Дверь распахнулась, перед ним стоял Алька, весь всклокоченный, со страшно возбуждённым, бледным лицом. Он держал в руках какую-то толстую, сильно обтрёпанную общую тетрадь.
– Слушай, что я тебе прочту! – закричал Алька. – Отбрось своих бабочек в сторону и слушай…
– Что это? – Толя кивнул на тетрадь, недовольный, что его прервали на очень интересном месте, да ещё потребовали, чтоб он отбросил отцовскую книгу.
– Слушай! – Глаза Альки сверкали, как сигнальные лампочки в рубке. – Читаю… «Месяц прошёл, как мы стартовали с Земли, дел в полёте, как всегда, много, каждая минута занята наблюдениями над приборами, съёмкой планет, астероидов и туманностей. Постоянно держим радио– и телесвязь с Землёй, слышим её голос и дыхание, видим её, словно и не покидали Землю, она улыбается нам, греет нас, даёт силу и поддержку…» Слышал?
– Ну и что? – сказал Толя, не зная, к чему клонит Алька.
– «Что, что»! Не понимаешь? – вспылил Алька. – Он ведь взрослый, выдержанный, знаменитый и сотни раз отправлялся в сверхдальние рейсы, а как пишет о Земле!.. А вот слушай, что он пишет на другой странице… «Вдруг мы ощутили резкий удар: корабль попал в поток метеоритов, электроника звездолёта не успела сработать, и звездолёт отклонился в сторону, – недоделка, обратить внимание инженеров! Внутри корабля стало медленно падать давление, значит, пробита наружная обшивка… Приборы мгновенно показали, в какое место пришёлся удар, и через минуту в открытый космос вышел наш механик в скафандре. Опасность была очень велика: поток метеоритов не кончился, и стоило мельчайшей частице задеть его… Повезло: снаружи была быстро наложена заплата, мы продолжаем полет…»
– Что это за тетрадь? – уже сильно волнуясь, спросил Толя и встал с кресла. – Ты можешь мне сказать или нет?
– Слушай дальше, – потребовал Алька.
– Нет, не буду слушать!
Толя схватил его за руки, посмотрел на потрескавшуюся в нескольких местах пластмассовую обложку и прочитал:
«НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕТКИ О ПОЛЁТАХ НА „ЗВЕЗДОЛЁТЕ-100“»,и сверху:
«КОЛЁСНИКОВ».– Он ведёт записки? – вскрикнул Толя. – Вот не ждал!
– Да не он, – сказал Алька, – не он, а его дядя, Артём Колёсников. Я нашёл эту тетрадь в шкафу над своей койкой… Наверно, дядя Артём жил в моем отсеке… Наверно, это нехорошо – читать без спроса чужие дневники, но я не мог удержаться… Да и не чужой он нам, дядя Артём, раз летал на этом же корабле и получил орден Мужества… Какой это, оказывается, был труднейший, опаснейший рейс и какой это заслуженный, знаменитый, бесценный корабль! Ведь все происходило на нем. На нем, понимаешь? – Алька задыхался. – И теперь мы, мы с тобой пилотируем его…
Глава 28
«Выход строжайше запрещён!»
Леночке было грустно. Быстро промелькнула, погасла, исчезла в космической темноте эта удивительная маленькая планета, и теперь лишь как воспоминание о ней остался в её отсеке тонкий запах синих роз и ещё каких-то цветов, не имеющих на Земле названия: голубоватых с острыми лепестками, ярко-жёлтых, ослепительно белых, красновато-чёрных…
Что они понимают в этом, мальчишки? Плавать и хохотать, кататься на листе кувшинки – это по ним, а вот чтоб по-настоящему оценить красоту новой планеты и пожить на ней – на это они не способны…
Она была сердита на мальчишек и все-таки старалась понять их. Конечно же, они не могли поступить иначе! Благоухающие цветы, плеск волн в сказочном жёлтом озере, порхание необыкновенных бабочек и редкостная тишина покинутой планеты – все это не самое главное для них в жизни…
А что, в таком случае, самое главное для неё?
Наверно, для неё самое главное то, чтоб её ценили не только за красоту, чтоб мальчишки по-настоящему дружили с ней, верили в неё…
Прошла неделя, Леночка беседовала в отсеке со своим верным Рыжим лисёнком, одарённым сложнейшим электронно-кибернетическим умом и знавшим тысячи добрых советов, шуток, загадок и сказок, как вдруг из рубки донёсся отчаянный спор. Леночка поняла: они приближаются к новой планете…
Она отодвинула дверь отсека и вышла.
– Не надо на неё садиться! – громко уверял Алька, стоявший у пульта управления, а Колёсников, сидевший в пилотском кресле, яростно сопротивлялся:
– Почему? Вы посмотрите, какого они достигли совершенства! Какие у них дороги – струнки! А какие города! Стоэтажные здания из стекла и бетона! А какие поезда и самолёты! Я отвечаю: здесь нам не будет скучно…
– А где нам было скучно? – спросила Леночка. – Или ты намекаешь…
– Ни на что я не намекаю! – стал оправдываться Колёсников. – Ты посмотри в иллюминатор вниз, там создана высокая цивилизация…
И Леночка посмотрела. Внизу и правда был образцовый порядок: необыкновенно точные квадраты, прямоугольники и треугольники лесов и лугов, правильные, по циркулю проведённые круги морей…
– Как бы не ударили по кораблю из орудий… – сказал Алька. – Ты как считаешь, Жора?
– Не знаю, – ответил Жора. – Не похоже вроде бы, но я теперь ничему не верю – такие эти планеты бывают обманчивые. Сверху видится одно, а внизу оказывается совсем другое…
– А я что говорю! – обрадовался Алька. – Летим дальше.
– Я уже трижды облетел эту планету! – Колёсников, видно, ни за что не хотел расставаться с ней и пролететь мимо неё. – Никакой опасности, и ответ на мой запрос самый благоприятный: «С огромной радостью ждём вас, люди Земли…» Ни разу ещё не было такого ответа… Ну, Толя, ты ведь все-таки мой заместитель…
– Я за то, чтоб сесть на неё, – сказал Толя: что поделаешь, иногда Колёсников бывает прав и приходится его поддерживать.
– А как ты, Лена? – спросил Колёсников. – Уверен, тебе на ней будет интересно.
– Интересней, чем на Планете Синих Роз, мне не будет нигде, – ответила Леночка.
– Ребята, беру всю ответственность на себя! – Колёсников резко повёл звездолёт на снижение и включил тормозные двигатели.
И вот они сели. Отвязали ремни, натянули комбинезоны и, как всегда, цепочкой, полезли за командиром по трапу. Вот он повернул на четыре оборота ключ, и их верный друг автомат проговорил бесстрастно чётким голосом:
«Выход строжайше запрещён!» Ребята оцепенели. Колесникову оставалось последний раз повернуть ключ и толкнуть дверь. Но он застыл.
– Что ж это такое? – спросила Леночка. – Как это понять?
– Надо улетать, пока не поздно! – крикнул Алька. – Нам грозит опасность.
– А если автомат ошибся? – спросил Колёсников. – Я уверен, что он ошибся. Не сработало какое-нибудь реле или вышел из строя полупроводник. Это иногда случается…
– Но не в таком звездолёте, как наш, – сказал Толя. – Он – последнее техническое слово Земли.
– Нельзя, – поддержала его Леночка, – ни в коем случае нельзя выходить!
– Можно! – настаивал Колёсников. – На этот раз наш звездолёт оказался не идеальным и в электронно-вычислительном устройстве, контролирующем выход экипажа из корабля, оказалась неисправность.
– А если он исправен? – не согласился Алька. – Что тогда с нами будет?
– Все будет хорошо. Вот увидите, – сказал Колёсников, повернул ключ ещё на один оборот и толкнул дверь.
Дверь не открывалась. Она решительно не хотела выпускать ребят наружу.
Тогда Колёсников стремительно взбежал наверх, больно задевая своими острыми локтями ребят, гуськом стоявших на трапе, дёрнул в рубке голубой рубильничек – выключил энергосистему корабля – и так же стремительно скатился вниз.
Ребята и опомниться не успели, как он сильно толкнул дверь, вышел наружу, и грянувшая с космодрома музыка оглушила ребят.
– Как встречают, а вы… – Колёсников полоснул глазами по лицам ребят и поднял в приветствии руку.
И все, кто пришёл встретить их – а пришла, наверно, добрая тысяча человек! – подняли вверх руки. Лица их засверкали улыбками, и они громко и очень стройно запели. Но самое удивительное было не это. В небе над ними неподвижно висели сотни бескрылых летательных машин, похожих на вертолёты, и с них тоже оглушительно гремела музыка.
Пятеро маленьких землян робко стояли у своего синего, нацеленного в небо звездолёта, а над ними и перед ними все содрогалось от радостного, восторженного грохота. Впереди правильным, чётким квадратом выстроилась тысяча людей и пела с воодушевлением и мощью. Нигде ещё не встречали их так. Даже на их далёкой гостеприимной Земле никогда не было на космодромах таких встреч.
Перед строем стоял прямой, подтянутый человек в чёрном костюме с блестящим значком на груди и взмахивал дирижёрской палочкой.
