Йон Колфер - Последний Хранитель

«Плохо дело», — подумала Элфи. — «Я не вижу никаких способов вытянуть Гобдо наружу, не навредив Майлзу».

Внезапно Артемис замахал руками и прокричал:

— Майлз! Наконечник этой пики — стальной. Где находится сталь в таблице Менделеева?

Лицо Гобдо исказилось, и появился Майлз.

— Артемис, стали нет в таблице. Это не элемент, как ты прекрасно знаешь. Это соединение углерода и железа.

К концу последнего предложения Гобдо снова взял контроль, как раз в то время, когда его руки уже были заведены назад, и он услышал звук закрывающихся на его запястьях пластиковых наручников.

— Вы провели меня, — сказал он, не понимая, как это его одурачили.

— Извини, Гобдо, — сказала Элфи, поднимая его за воротник. — Люди не играют честно.

— А когда это человек играл честно? — пробормотал Гобдо, который с радостью освободил бы голову юного Майлза Фаула, если бы нашел другого «хозяина». И лишь потом он понял, насколько умен был Артемис.

«Неплохая стратегия», — подумал он. — «Но, возможно, я сумею показать бабочке ее собственные крылья, и проверну это все против него».

Внезапно глаза Майлза закатились, и он упал на руки Элфи.

— Я думаю, Гобдо нас покинул, — сказала Элфи. — Артемис, кажется, твой брат вернулся.

Дворецки преследовал Беллико до офиса, где она была в двух шагах от панели управления безопасностью. Она завела кулак назад для удара, когда Дворецки завел свою руку за ее локоть, и они развернулись от панели безопасности в сторону ковра как танцоры. Рука Беллико выскользнула, и воительница в «грациозном» пируэте впечаталась в стену

— С тобой покончено, — сказал Дворецки. — Тебе же будет лучше, если освободишь мою сестру.

— Вы оба умрете раньше, человечишки! — сказала Беллико, неспешно обходя противника.

Дворецки был непреклонен.

— Ты имеешь доступ к воспоминаниям моей сестры, проверь их. Ты никогда не уложишь меня. У нее это не удавалось, и ты не сможешь.

Беллико застыла на секунду, погружаясь в разум Джульетты. Это было правдой, Дворецки

с легкостью одерживал победу над своей сестрой тысячи раз. Его способности значительно превосходили ее… но, подождите. Она увидела видение: большой человек со спины, его лоб болел. Он говорил:

«Ты реально пригвоздила меня этим движением, Джул. Оно как будто ниоткуда. Как твой старший брат от этого защитится?»

Глаза Беллико засверкали. О каком таком приеме говорил большой человек?

Она пробралась чуточку глубже и нашла пятидесяти-четырех шаговый ката[8], который Джульетта Дворецки сама создала, местами основанный на учениях Кано Дзигоро, основателя дзюдо.

Я нашла его слабое место.

Беллико вывела воспоминания на поверхность, и позволила им управлять ее телом. Конечности Джульетты принялись исполнять ката.

Дворецки нахмурился и принял боксерскую оборонительную стойку.

— Эй, ты чего творишь?

Беллико не отвечала. В голосе вершка прозвучала тревога, и этого было достаточно, чтобы убедить Беллико в том, что она выбрала правильный план действий. Она прокатилась через офис, словно танцуя, и ее скорость увеличивалась с каждым переворотом.

— Стой смирно! — сказал Дворецки, пытаясь удержать ее в поле зрения. — Ты не сможешь выиграть!

Беллико могла выиграть, она была уверена в этом. Этот старый человек не имел шансов против молодого энергичного тела, в которое она вселилась. Чем скорее она крутилась, тем меньше ее ноги касались земли, а ее нефритовое кольцо, надетое на длинный хвост, свистело в воздухе.

— Я дам тебе еще один шанс, Джульетта, или кто ты там, черт тебя побери. Иначе мне придется тебя побить.

Он блефовал. Испуганный, очевидный блеф.

«Я выиграю», — думала Беллико, чувствуя себя неуязвимой.

На пятьдесят втором шаге Беллико взлетела высоко в воздух, назад, потом уперлась ногой в стену, развернулась и увеличила высоту. Она спустилась на Дворецки с такой скоростью, что ее едва было заметно, и ее каблук был нацелен на нервную точку на его шее.

«Когда человек вырубится, я уничтожу эту панель», — думала Беллико, уже празднуя победу.

Дворецки хлопнул по ее каблуку левой рукой, пальцами правой руки ткнув Беллико в живот, достаточно сильно, чтобы лишить ее дыхания, а на планете нет такого воина, способного сражаться без возможности дышать. Беллико с криком грохнулась на ковер, как мешок картошки в позе зародыша.

— Как? — шептала она. — Как?

Дворецки поднял ее за воротник.

— То был день рождения Джульетты. Я просто позволил ей победить.

Он отошел к панели безопасности и набрал в поле для ввода пароля определенную последовательность, когда услышал удары когтей по полу сзади него. Он мгновенно определил источник звука.

Гончая нападает на меня.

Но он ошибся. Гончая кинулась на Беллико, протащив ее под опускающимся стальным затвором и сквозь окно, оставив Дворецки с обрывком ткани в руке. Он тупо посмотрел на опустившийся затвор, думая.

Я даже не увидел, как она приземлилась, и я не знаю, выжила ли она.

Он поспешил к столу Артемиса и включил камеры видеонаблюдения, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джульетта погладила собаку и, хромая, вышла из виду — обратно к Опал, видимо.

— Пока жива, — пробормотал Дворецки.

А там, где жизнь, там и надежда. По крайней мере, еще на несколько часов.

Глава 11. Убитый кроликами

Ни человек, ни любое волшебное существо в мире не было объявлено умершим больше раз, чем Мульч Рытвинг, и это было его личным рекордом, которым он очень гордился. По мнению Мульча, ЛеППРКОНу просто не так стыдно объявить его мертвым, чем признать, что они в сотый раз его упустили. В баре для беглых преступников «Наклюкавшийся Попугай» свидетельства о смерти висели на Стене Героев.

Тот первый раз, когда он инсценировал свою собственную смерть, чтобы сбить полицию со следа, стал одним из его самых теплых воспоминаний.

«Боги, неужели это и вправду было более двухсот лет назад? „Время летит быстрее, чем ветер из гномьей задницы“ — как любила поговаривать бабушка, благослови её бог».

Он был тогда вместе со своим двоюродным братом Нордом, и это дело должно было принести им гору золота, но хозяин дома неожиданно вернулся со съезда в Атлантиде, где он, предполагалось, должен был провести еще около двух дней.

«Я ненавижу, когда они возвращаются домой раньше», — думал Мульч. — «Почему они всегда так поступают, если понимают, что могут встретить у себя дома грабителей?»

Во всяком случае, домовладелец оказался бывшим полицейским и, достав запатентованную им же электрошоковую дубинку, с энтузиазмом отколошматил двух низкорослых родственничков. Норду удалось смыться через прорытый ими туннель, а вот Мульчу пришлось, театрально схватившись за сердце, будто бы в предынфарктном состоянии, выпасть из окна и притворяться мертвым, пока река несла его вниз по течению.

«Это была самая трудная часть», — думал потом Мульч. — «Нет ничего труднее, чем держать руки расслабленными, когда им больше всего хочется грести со скоростью юлы».

Когда служащий ЛеППРКОНа брал показания у этого бывшего полицейского, тот решительно заявил:

— Да, я прикончил его. Хотя это было несчастным случаем, конечно. Я намеревался только поколотить этого гнома, а потом его пнуть как следует, чтоб выметался. Но вы можете считать этого сосунка мертвым. Никто не может выжить, упав с третьего этажа.

Именно так Мульч Рытвинг был объявлен умершим в первый раз. Потом еще было двенадцать официальных случаев, когда народец ошибочно полагал, что гном окончательно дал дуба, в то время, когда Мульч на самом деле удирал по тайному, им же недавно вырытому тоннелю.

Его намерения были довольно просты. Прорыть тоннель параллельно обвалившемуся ведущему к недавно разбитому Купидону, и стащить любое оружие, которое он сможет найти в шкафчиках. Прорыть, прокрасться, украсть — это были три из четырех любимых дел Мульча.

«Я не знаю, почему я это делаю», — размышлял Рытвинг, копая тоннель. — «Мне следовало бы сейчас отправиться на поверхность и поискать годную расщелину. Говорят, что Опал будет убивать только людей, но зачем так безответственно рисковать великим даром жизни?».

Мульч знал, что его рассуждения были бесполезны и откровенно тупы, но он заметил, что когда он зол, то копает намного лучше, даже если он злился на самого себя. И сейчас он, тихо возмущаясь, продалбливал себе путь к разбившемуся шаттлу.

В двадцати футах и тридцати ярдах к югу отсюда, Опал Кобой погрузила руки в математические чары второй печати Берсеркеров. Символы, похожие на светлячков, спиралью закрученные вокруг ее пальцев, один за другим наполняли ее своей мощью, открывая ей свои тайны. Некоторые жалили из-за подчиненной ею черной магии, остальные, скрывающие тайны чар и волшебства, оставляли щекочущее чувство.