С. Гроув - Смертельный туман

София поджала ноги, обхватила руками колени.

– Мне такие ужасы временами в голову лезут, – тихо проговорила она. – Хорошо, что могущества не досталось их воплотить!

– Думаю, свои истинные способности ты еще как следует не осознала. Когда поближе познакомишься с обыкновениями элодейцев, увидишь, в каком направлении подсознательно двигалась.

До сих пор у Софии не было возможности поведать Златопрут о том, что случилось после их вчерашнего разговора о подарках Максин. Кажется, настала подходящая минута!

– Прошлой ночью, – стала она рассказывать под стук колес поезда, мчавшегося сквозь ночь, – я долго рассматривала рог и тот спил, как ты и говорила. Потом записала возникшие вопросы и свои наблюдения… и наконец уснула с рогом в кулаке. Такие сны яркие снились, как воспоминания! Может, это воспоминания и были?

У Златопрут заблестели глаза.

– Что же тебе приснилось?

– Я будто бы шла через лес к домику в чаще… И вроде знакомый паренек мне в ухо шептал, мол, пришли! А потом другой сон, мы с ним смотрим в долину, там рощица. И третий – мы с ним от лесного пожара удираем. Я так боялась огня, что страх будто впереди меня по лесу бежал!

Златопрут кивнула:

– Животные видят страх как отдельное существо или сущность. Нам этого не дано. Так что ты вправду видела воспоминания.

София в восторге заулыбалась:

– Значит, эти карты во сне надо читать?

– Для начала. Видишь ли, спящий разум наиболее восприимчив к такого рода воспоминаниям. Как выглядела хижина?

– Та, в лесу?

– Да, которую назвал домом твой спутник.

– Она была… обвалованная, вроде так это называется. В смысле, как бы задвинута в земляной холмик. Там были два окна и дверь с аркой. А рядом с домом – крытый дворик или навес. Еще дровник и бочка для дождевой воды.

Златопрут улыбнулась:

– Похоже, ты встретила Горькослада!

– Так звали лося? – удивилась София.

– Нет, паренька. Теперь он уже взрослый и живет как раз в таком домике. Правду сказать, в тот угол леса я года два уже не забредала, но, похоже, там мало что изменилось.

– Он элодеец?

– Он элодеец. И то, что вещица, переданная Максин, имеет к нему отношение, неспроста!

– Почему?

Златопрут вздохнула:

– Он – четвертый тучегонитель. Единственный из четырех Вещих-целителей, кто не пропал в Бостоне. Это его семью я пыталась разыскать в начале этого года.

18 часов 30 минут

Златопрут умолкла. София поняла: зеленокожая раздумывала о неудачной попытке спасти в Бостоне сгинувших Вещих. Провал тяготил ее совесть, и, конечно, по возвращении на Новый Запад ей не терпелось разузнать о судьбе пропавших друзей. У Софии у самой было нелегко на душе. Она понимала, что ее собственные поиски сильно отвлекают и задерживают Златопрут.

Что поделаешь, следовало готовиться ко сну.

Избавившись от остатков «маскарадного» костюма, девочка осталась в хлопчатой сорочке. Распустила косички, спрятала кожаные ремешки в карман рубашки. Убрала одежду в ящик под полкой. Положила древесный срез возле подушки, ощупала твердую поверхность… постучала пальцами по сосновому спилу. Кругляшок внезапно показался ей циферблатом. «Часы прошлого, переставшие показывать время», – подумалось ей. День нынче выдался долгий, полный событий и переживаний… София очень скоро уснула.

…Сон, посетивший ее, даже не с чем было сравнить. Стояла глухая зима, валил густой снег. Повсюду росли другие деревья, она чувствовала их присутствие. Они неподвижно высились под снегопадом, лишь мысли текли в промерзших ветвях, перетекая то в почву, то в сырой воздух. София слышала их все – и не только. Отовсюду наплывали то проворные, то ленивые, то довольные, то голодные помыслы иных живых созданий. Они наполняли ее разум, и внешняя тишина оборачивалась гулом множества голосов.

Так продолжалось много часов. Особых событий не происходило, только снег все падал и падал. Он собирался на ветвях у Софии, напоминая тяжелое, уютное одеяло. Скудный солнечный свет постепенно меркнул: день клонился к вечеру. Так же медленно, но верно подкрадывался холод. Кругом по-прежнему не наблюдалось никакого движения, лишь невидимые жители леса что-то высматривали, голодали, бодрствовали и спали.

Сон вдруг прервался, все сменилось. Теперь был разгар лета. Лес изменился до неузнаваемости, и не только поэтому. Куда делось древесное окружение? Теперь София стояла на краю поля. Деревьев, росших перед ней, больше не было, их отсутствие она ощущала без горя, но оно жило в ее мыслях постоянно и неотступно. Теперь на их месте покачивались высокие цветущие травы, а чуть поодаль виднелся домик, сложенный из тех самых деревьев. За ним стояли другие дома. Над скоплением крыш высилась колокольня.

В воздухе роями носились насекомые, гудели пчелы. София ощущала кругом знакомое биение жизни. Пчелы, мухи, деревья, травы, кивающие головками цветы… Однако теперь надо всем этим господствовало нечто другое. Как звук трубы, прорезающий согласие оркестра. По траве бежали две девочки, гнались друг за дружкой, в теплом летнем воздухе звенел смех. Вот одна подскочила к Софии, тронула ствол – и вдруг обняла, продолжая смеяться. Какие мягкие ручонки, хрупкие пальчики… София почувствовала укол щемящей нежности к беззащитному дитяти.

«Я первая!» – крикнула девочка.

Спящая София повернулась на полке, пальцы съехали с древесного среза. На том и кончилось сновидение.

13

Голубиная почта

8 августа 1892 года, 18 часов 00 минут

В некоторых гостиницах, в конюшне или где-нибудь в запертой комнате, еще можно найти брошенные кожаные чемоданы: раньше в них почтовыми дорогами перевозилась корреспонденция. Теперь всадники поспевают вперед таких чемоданов, перевозимых в фургонах. Курьеры скачут налегке, довольствуясь седельными сумками; их непрекращающийся поток говорит в пользу доставок малыми порциями. Почта развозится четырежды в день в пределах Бостона и два раза в день – в его окрестностях. Мимо каждой вышеописанной гостиницы, стоящей на почтовых дорогах, не реже трех раз на дню проезжает курьер. Они отправляются из Бостона затемно, около полудня и ближе к вечеру.

Сырым летним вечером, при ярком свете трех керосиновых ламп, Шадрак совершал государственную измену.

Он создавал сразу две карты, выглядевшие на первый взгляд одинаково. Обе отображали маршрут, разработанный для ново-западных войск, шагавших через Кентукки. Одна направляла воинство тропой, спускавшейся в неглубокую долину. Вторая показывала сходное начало пути, но предлагала разбить лагерь не в долине, а на речном берегу. Имелось и еще одно важное различие, заметное лишь очень внимательному глазу. Карта, направлявшая в долину, отмечалась значком: три горы над узкой линейкой. На другой такого значка не было.

Вот такими намеренными неточностями, а также «утечками», доставлявшими иные карты в руки неприятелю, Шадрак сбивал с толку Фена Карвера, главного полководца Индейских территорий. Зачем? А чтобы крови пролилось как можно меньше.

Иногда за день Шадрак успевал нарисовать всего десяток карт, при удаче – более двадцати. Вот перо утратило четкость, и Шадрак сделал передышку. Отложил работу, откинулся в кресле. Усталость, копившаяся много недель, навалилась скопом. Он потер пальцами виски, опустил веки…

Стало очень тихо, и Шадрак услышал звук, который сперва не смог истолковать. Прислушавшись, он наконец понял. Шел снег.

«Снег, – с надеждой сказал он себе. – Если повалит как следует, с утра поработаю на дому! – И тут его словно ударило, он осознал то, о чем из-за усталости сперва не подумал. – Какой снег, только август начался!»

Шадрак пробежал по затихшему дому, открыл парадную дверь. Вечернее небо было еще светлым, оно отливало желтизной, как в снегопад и бывает. Пушистые белые хлопья падали по всей улице, укрывая крыши и покрытые листьями ветви.

«Снег, – мысленно повторил потрясенный Шадрак. – Вправду снег! В августе. И ведь даже не холодно…» Кирпичной подъездной дорожки дома номер тридцать четыре уже не было видно. Шадрак вытянул руку, подставил садившимся снежинкам ладонь…

И ахнул.

«Да это же не снег! Это… пепел! Пепел!!!»

Первым делом Шадрак подумал о пожаре. Где-то произошел колоссальный пожар: чтобы выпало столько пепла, очень много всего должно было сгореть. Тем не менее гарью вовсе не пахло. Шадрак в недоумении поднял глаза… и увидел, как ненадолго разорвались толстые тучи над головой. Проглянула растущая луна, а снегопад временно затих.

– Поверить не могу, – пробормотал картолог. – Правда из облаков сыплется…

Дыру в облаках затянуло, луна спряталась, пепел полетел снова.

В тишине прошуршали шаги. По улице приближался гонец. Он разбрасывал ногами пепел с таким видом, словно это было не зловещее чудо, а самое обычное неудобство. Заметив Шадрака, стоявшего в дверях, он приветствовал его, приподняв шляпу, и свернул на дорожку к дому тридцать четыре.