Кир Булычев - Убежище
– Зачем не зачем, а может пригодиться. А что, если горн утеряется? Кто будет музыку изображать? Ну, ты готов, Савин? Пошли, а то тебя ждут.
И домовой-лагерный первым поспешил на улицу, выглянул из двери, бородой помахал, принюхался и сказал:
– Спокойно, по одному, перебежками… марш!
И первым побежал к кустам. Сева за ним.
– Сева! – раздалось сзади.
Сева от неожиданности споткнулся. Кто его выследил?
В открытом окне спальни девочек стояла Лолита и махала ему вслед.
Сева тоже ей помахал. В принципе, она неплохой человек и даже проснулась пораньше, чтобы попрощаться.
– Ты осторожней, Савин, – сказала она, и ее голос пробился к нему сквозь оркестр птичьих голосов и звоны насекомых.
– Я вернусь, – сказал Сева. – Ты не думай.
– Дурак! – откликнулась Лолита. – Неужели я могла так подумать?
Она захлопнула окно, но не отошла от него, а продолжала смотреть вслед Севе. Но Сева ее не видел, потому что они с лагерным скрылись в кустах и выбежали к малым воротам – служебному входу. Туда приезжают машины с продуктами.
У входа на шоссе стоял «жигуленок», шестая модель. В нем сидел милиционер. У машины стоял начальник лагеря.
– Доброе утро, – сказал Сева и обернулся к лагерному. Может, недоразумение? Сейчас его поймают и отведут обратно в палату?
– Тут я с вами прощаюсь, – сказал лагерный. – До встречи. Возвращайся скорей на благо нашего народа.
– Скорее, скорее, – поторопил его Афанасий Столичный. – Роме надо еще на почту заехать и документы в центральную бухгалтерию доставить.
Все получалось как-то обыкновенно. Как бы на границе сказки. Лагерный мог быть просто маленьким дедушкой, говорящий шмель – усилителем, но что делать с Лапландией?
– Вы не забудьте маме сказать… – начал было Сева и понял, что как раз маме ничего говорить и не нужно.
– Не беспокойся, твою маму мы обманем, – ответил начальник лагеря. – Меня об этом попросили старые друзья. Поезжай спокойно, отдыхай, трудись, судя по обстоятельствам. Твоя фамилия Савин? Значит, правильно.
Сева попрощался с начальником лагеря за руку и так и не понял, шутил тот или говорил серьезно.
Он сел рядом с Ромой, машина сразу помчалась по шоссе, Сева только успел помахать провожающим – лагерный домовой стоял рядом с гигантом Столичным и был ему чуть выше колен. Но махали они вслед Севе одинаково.
– А правда, что ваш брат был чемпионом Москвы? – спросил Савин.
Рома не удивился. Он вообще никогда не удивлялся.
– Второе место в Европе, и, если бы ему не подсунули допинг, быть бы ему олимпийским чемпионом. Горжусь братом, горжусь своей родиной!
Севе захотелось захлопать в ладоши, но он удержался. Солидный человек идет на важное задание. Помолчим.
Так они молчали, пока не доехали до окружной дороги.
– Дальше куда? – спросил Сева.
– В Шереметьево, – сказал Рома. – Тебя не поставили в известность?
– Поставили, только я забыл, – признался Сева.
Утро уже было в самом разгаре. В низинах дотаивал туман, тени становились все короче, вдоль дороги стояли корявые умирающие березы. Севе всегда их было жалко – они не могли убежать от выхлопов машин и гадкой химии, которой поливают зимой асфальт. Вот и умирали. Надо будет поговорить с волшебниками, подумал Сева, может, они знают какие-нибудь заклинания.
Минут через двадцать Сева попрощался с Ромой, который тут же помчался обратно, сказав, что Севу будут ждать у табло отлетов.
«Наверное, я здесь единственный человек, – рассуждал Сева, – который не несет чемодана и даже сумки. И зубная щетка осталась в лагере, и трусы, и майки. Как быть?»
Он не успел расстроиться, как к нему подошла его бабушка.
– Доброе утро, детка, – сказала она.
Сева обрадовался было, что видит ее, но вспомнил, что эта бабушка ему только кажется, и потому спросил:
– А на самом деле вы как выглядите?
– Что тебя беспокоит, внучок?
– Давайте говорить как взрослые люди, – ответил Сева. – Я уже понял, что мы имеем дело с гипнозом.
– Ты стараешься казаться взрослым и умным, а это ошибка, – ответила бабушка. – Лучше скрывать свой ум и свои догадки. Слово «гипноз» медицинское и не имеет отношения к нашему делу. Но я признаюсь – мне лучше казаться твоей бабушкой, чем незнакомым тебе человеком.
– А какая вы на самом деле? – спросил Сева.
– Всеволод, – сказала бабушка, – мне сейчас некогда играть с тобой в угадалки. Твой самолет отлетает через час, а ты еще не получил паспорт и билет, не прошел контроль и вообще даже не начинал улетать.
– В Лапландию?
– Разумеется.
– Какой же мой самолет?
– Вон тот рейс. Москва – Хельсинки.
– Вы полетите со мной?
– Сам долетишь, – ответила бабушка. – К сожалению, мне придется остаться.
В голосе бабушки прозвучала тревога.
Что-то случилось.
Сева проследил за внимательным взглядом бабушки…
Ну конечно же! Маска, я тебя знаю! По залу быстро шла неопрятная старуха в камуфляже, которую Сева увидел в первый же день по дороге в лагерь. Она крутила лохматой головой, выискивая кого-то.
Бабушка сделала шаг вперед и прикрыла собой Севу от взглядов старухи.
– Кто она? – спросил Сева.
– А ну быстро! – велела бабушка. – Иди к стойке шесть, таможню проходи по зеленому коридору. Держи билет и паспорт. Когда тебя спросят на таможне, почему ты один, скажи, что отец прошел раньше, а ты прощался с бабушкой. Ясно? А теперь беги. Только не бегом. Беги так, чтобы никто не догадался, что ты спешишь.
Сева быстро пошел к барьеру, куда двигались все пассажиры, потому что понимал – бабушка не шутит. Близка настоящая опасность!
Сева еще не успел понять, какая опасность ему угрожает и будет угрожать, но он был не дурак и понимал, что лучше не спорить с теми людьми или волшебниками, которым согласился подчиняться.
Он не оглядывался, пока не дошел до прохода, над которым была зеленая табличка, что означало, что он не везет никаких запрещенных товаров или ценностей. Ведь он ничего не вез.
Таможенница была молоденькая и веселая.
Увидев Севу, она спросила:
– А ты куда собрался? Потерялся, что ли?
– Вот, – ответил Сева и положил свой паспорт на столик перед ней. И билет.
Девушка открыла паспорт, посмотрела на Севу, потом на билет и спросила:
– Что-то не похоже, что тебе уже шестнадцать.
«Ну что же бабушка забыла меня предупредить!» – мысленно возмутился Сева.
– У нас в семье все маленькие, – сказал он, – даже дедушка. У меня еще акселерация.
Таможенница все продолжала рассматривать паспорт, будто надеялась отыскать в нем таракана или золотую монету.
Но тут ее исследовательскую деятельность прервал отчаянный крик из зала.
Сева тоже обернулся.
И увидел, что страшноватая старуха в камуфляжном костюме рвется к Севе, а другая женщина, правда, не очень похожая на его бабушку, старуху не пускает.
– Это мой мальчонка! – кричит старуха. – Отдайте мне детку!
Сева испугался, но догадался отвернуться от этой драки.
– Мне можно идти? – спросил он.
– Это не тебя ищут? – спросила с подозрением таможенница.
– Что вы! – ответил Сева. – Мой папа раньше прошел, он хотел выпить кофе в буфете.
Сева, конечно же, не знал, есть там, за таможней, буфет или нет, но надо было говорить убедительно и спокойно.
Таможенница вернула ему паспорт, но все ее внимание было приковано к битве бабушек.
Поэтому Сева спокойно пошел к стойке, где регистрировали билеты, от нее до драки было далеко, и он понял, что вряд ли злобная старуха в камуфляже сюда прорвется.
Интересно, кто та старуха? Зачем она его преследует?
Пограничница тоже спросила его, неужели ему исполнилось шестнадцать? И долго изучала страничку на компьютере. Но, видно, волшебные жители все подготовили как следует. В конце концов она с сожалением вернула его паспорт.
Битва старушек, видно, закончилась.
Никто не преследовал Севу.
И он пошел искать 22-й выход, словно всю жизнь летает по заграницам и ничему не удивляется.
Странно, мама с Катюшкой сейчас только-только позавтракали и думают, что Сева загорает на речке или пьет кефир. А их любимый ребенок направляется к выходу номер двадцать два, откуда начинается посадка на самолет, следующий рейсом 765 Москва-Хельсинки.
Так не бывает.
А с другой стороны – почему бы такому не случиться?
Глава четвертая
Верхом на птице
– Простите, пожалуйста, – произнес вежливый тонкий голосок под локтем Севы. – Не вы ли будете господин Савин?
Сева посмотрел вниз и увидел, что рядом с ним идет знакомый карлик – бородатенький лагерный домовой. Он тащит в руке слишком большую для него сумку. Сумка волочится по полу, и видно, как лагерному тяжело.
– Я буду господин Савин, – ответил Сева, стараясь не улыбаться. – А у вас память короткая?
– У меня? Короткая память? – Маленький бородач был возмущен настолько, что отбросил ремень сумки, сверкнул глазами и прорычал, как маленький львенок: – Держите свой багаж! Я вас в жизни не видел и не намерен видеть впредь!
