Валерий Алексеев - Разноцветные континенты
— На каникулы домой ездила?
— А у меня нет никого.
Мы помолчали. Рита, потупясь, ковыряла вилкой в тарелке. Я испугался, как бы она не заплакала.
— Послушай, а что они все как в рот воды набрали?
— Это они так разговаривают.
— А ты?
— Я не умею, — призналась Рита.
— Ну и что? Зато ты другое умеешь, — утешил я ее.
И дернуло же меня за язык! Я ей напомнил, сам того не желая, как в нее кидали численником.
— В смысле — у каждого свои способности, — поторопился я объяснить. — Я тоже не умею… пока. Вот мы и будем с тобой как люди. А они пускай хоть на пальцах разговаривают. Ты в какой комнате?
— В пятой.
— А я в седьмой. Заходи ко мне после обеда, поговорим. Кстати, здесь это можно?
— Что «можно»?
— Ну, вместе собираться.
— Конечно, можно.
— Тогда приходи. А то скучно.
— Лучше ты ко мне, — сказала Рита.
— Ладно.
В это время Соня встала и быстро пошла к выходу. Борис и Олег переглянулись и продолжали есть.
Славка и Лена тоже поднялись.
— Совет да любовь, — сказал нам Славка.
— Послушай, ты, мотылек… — Я приподнялся.
— Андрей, не надо. — Рита положила руку мне на локоть. — Не обращай внимания. — И тоже встала.
— А ты куда?
— Домой.
— Так я приду.
— Приходи.
12
После обеда, повалявшись немного в постели, я сбегал в бассейн, искупался и пошел в пятую комнату к Рите. Она, наверно, меня ждала: сидела в кресле и читала книжку. Комната у нее была такая же, как и у меня, только девчачья. На стенах развешаны были цветные открытки, в книжном шкафу, за стеклом, лежали вышитые салфеточки.
— Ну и скукота здесь, однако! — сказал я, садясь рядом с ней. — Все по комнатам попрятались и сидят, как тараканы, поодиночке. Хоть бы стенгазету какую выпускали!
— Почему поодиночке? — Рита захлопнула книгу и потянулась. У себя в комнате она держалась свободнее. — Все сейчас у Сони, там у них дискуссионный клуб.
— Ну, и что они обсуждают?
— Не знаю. Соберутся все и молчат. Я сначала ходила, а потом перестала. Они от меня скрывают.
— Что скрывают?
— Откуда я знаю? Соня говорит, что со мной опасно разговаривать. А я не болтливая. Я просто мыслей прятать не умею. Воробьев со мной бился-бился и перестал.
— Зато ты исчезать умеешь.
Рита промолчала.
— Послушай, — спросил я, — а это трудно — исчезать?
— Легче легкого.
— Исчезни, пожалуйста, — попросил я.
Она взглянула на меня — и исчезла. То есть совершенно пропала, ни облачка. Потом появилась снова.
— Здорово! — сказал я. — А как ты это делаешь?
— Очень просто. От меня свет перестает отражаться. Проходит насквозь.
Я подумал.
— Ну ладно, это свет. А ты? Ты-то что чувствуешь?
Она засмеялась:
— Это не объяснишь. Сначала по мне мурашки бегут, потом в голове светло становится, и все перед глазами бледнеет. Смотрю на свои руки — а их нет.
— Ну, а часы твои?
— Об этом обязательно надо думать. Ничего нельзя позабыть. А то останется. — Она опять засмеялась. — Сперва я все про босоножки забывала. Смотрю на них и сама удивляюсь: как же это здесь мои пустые босоножки стоят. Хочу нагнуться, взять их и переставить, а они на ногах.
— М-да…
Я помолчал. Все-таки хорошая она девчонка. Жаль, что на черепашку похожа.
Тут я спохватился, взглянул на Риту — нет, прослушивать она не умела. Лицо у нее было совершенно спокойное.
— Так, значит, с мая ты здесь все время живешь… И писем не получаешь…
Рита кивнула.
— Ну, а другие?
— Славка получает, это точно. Он тоже из Москвы, как и ты. А другие — не говорят.
Что-то все это меня беспокоило.
— А учителей здесь сколько?
— Трое.
— Как трое? И больше никого нет?
— Никого.
— Как же они справляются?
— Подумаешь, — беззаботно сказала Рита. — Нас ведь тоже немного.
— Это, конечно, так… А кто в столовой работает?
— Никто.
Я совершенно растерялся.
— Так что же, значит, здесь, — я показал рукой на купол, — всего-навсего десять человек?
— Наверно, — подумав, ответила Рита. — А что тут такого?
— Да ничего… А где учителя обедают? Что-то я их в столовой не вижу.
— Я тоже. Наверно, у них своя, отдельная.
— А где они живут?
— Вон там, в голубом домике. Мы туда не ходим.
— Почему?
— Вот принялся! — Рита засмеялась. — Прямо как Олег Рыжов. Он тоже, как приехал, всех вопросами изводил.
Нет, не успокоил меня разговор с Черепашкой. Наоборот, совсем стало смутно. Я встал и, промямлив что-то неважное, пошел к себе в комнату. Мне непременно нужно было еще с кем-нибудь поговорить. Скорее всего, с Олегом.
13
Олег пришел ко мне сам минут через пятнадцать. Впрочем, это и не удивительно: ведь он умел читать мысли.
Олег сел на край письменного стола, спиной к окну, — наверное, чтоб мне труднее было разглядеть выражение его лица, — и какое-то время без всякого стеснения меня прослушивал. Вид у него был невозмутимый, уверенный. Я бы сказал, командирский вид. Хотя он вовсе не был старожилом в школе: оказывается, он приехал сюда позже Черепашки.
— Не обижайся, — сказал он наконец, — что мы тебя так встретили. Сам понимаешь: программа, нагрузка. Так измотаешься за день, что хоть выжимай. Спецшкола есть спецшкола.
Я молчал.
— Но подготовка здесь у нас будет классная. Считай, что тебе повезло. Десятилетку в два счета окончишь. И — прямая дорожка в любой институт. Я из восьмого класса сюда явился. Скажи мне кто-нибудь, что через три месяца я буду рассчитывать интегральные схемы, ни за что бы не поверил.
Я по-прежнему молчал.
— Ты куда поступать собираешься?
Я пожал плечами.
— Ну да, рановато еще говорить. Лично я решил в авиационный.
— А зачем? — быстро спросил я.
— Что значит «зачем»? — степенно возразил Олег. — Самолеты буду строить.
— А зачем? Дмитриенко и так летает.
— Дмитриенко летает, а я не могу.
— Научись.
Олег внимательно на меня посмотрел:
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Зато я кое-что понимаю, — со злостью сказал я. — Ты пришел меня успокоить.
— Допустим. Что же тут плохого?
— Да ничего. Общественное поручение выполняешь.
— Даже если так.
Я выразительно показал глазами на стенку.
— Не понимаю, — недовольно сказал Олег.
— Врешь, понимаешь. Комнаты здесь прослушиваются?
Взгляд Олега стал беспокойным.
— Интересное у тебя настроение. Ты, собственно, куда попал?
— Не знаю, — признался я. — А ты?
— В спецшколу.
— Тебе здесь все нравится?
— Разумеется.
— И ничего не кажется странным?
— Абсолютно.
— Так вот, ты лжешь, — резко сказал я. — И если ты пришел только за этим, то выход — у тебя за спиной.
Олег машинально оглянулся.
— Да, да, именно там, — злорадно сказал я.
— Ну, как знаешь. — Он встал. — К тебе по-хорошему…
Он медлил.
— Да никуда ты не уйдешь, — сказал я. — Садись.
Он сел.
— Ты пришел меня успокоить, — напомнил я.
— Ты это уже говорил, — отозвался Олег.
— Ничего, еще раз послушаешь. Ты хочешь, чтобы я не волновался. И чтобы по моим мыслям «птичий базар» не заподозрил ничего нехорошего. Так ведь?
Теперь молчал Олег. Я знал, что попал в самую точку.
— А я и не собираюсь успокаиваться. Пока не пойму, что к чему. Возможно, это вы первое время радовались, как телята, но я не так устроен.
— Уезжай, кто тебе мешает? — Олег пожал плечами.
Я удивился. Этого я не ожидал.
— Да уж, насильно держать не станут, — сказал Олег.
— И что ж, ты хочешь сказать, что все вы здесь сидите по своей воле?
— Конечно.
— И на каникулы не выезжаете?
— Здесь и так хорошо.
Олег уже усмехался. Он нащупал мою слабинку и теперь с каждой минутой становился все спокойнее и увереннее. Он понял, что уходить отсюда мне не хочется. А ведь сначала я почти припер его к стенке. Моя ошибка: погнался за легким успехом. Но очень уж мне хотелось узнать, что ребята держат в таком секрете.
— Ты ошибаешься, — сказал Олег, — нет у нас никаких секретов. Ну, обсуждаем учителей. Ну, говорим о них разные разности. Ты что, в обычной школе никогда не учился? Разумеется, нам не хочется, чтобы они об этом знали. Так очень просто можно и вылететь отсюда. Учителя тоже люди и способны обижаться. А потом всю жизнь будешь каяться. Семь человек на весь Союз!.. Так что не ломай себе голову.
Он встал. На этот раз с твердым решением не задерживаться. Но в дверях все же остановился и сказал:
