Шон Вильямс - Узы крови
– Иду, – сказала Мейлин, вскакивая на ноги, с ее плеч каскадом полилась скопившаяся на них вода.
– Хорошо, – ответила Ксу.
Спустя пять минут, подбирая сухие лепехи носорожьего помета, которые ей удалось найти, Мейлин вдруг подумала, почему она с такой готовностью бросилась выполнять такое поручение. Живя дома, она никогда бы не смогла даже и представить себе, что будет заниматься сбором навоза, даже если сухие его куски будут восприниматься ею практически так же, как сучья дерева для костра.
Но она хотела заслужить уважение Ксу, а единственный способ добиться этого – делать все необходимое. Даже если необходимо собрать носорожий помет для костра.
Сейчас, по крайней мере, она не чувствовала себя полностью ответственной за то, что происходит. Рядом с ней был кто-то, с кем можно было обсудить те слова, значение которых она могла понять лишь после вторичного их обдумывания.
Она улыбнулась. Ведь такое, возможно, сказал бы Роллан.
Дождь немного стих, когда она вернулась, а затем вдруг внезапно прекратился. Облака разошлись, и Мейлин уловила яркий свет закатных солнечных лучей, пробившийся через верхушки деревьев, окружавших поляну с запада. Следуя указаниям Ксу, она сложила сухие лепехи навоза в пирамиду с подветренной стороны скалы на некотором расстоянии от укрытия. Ксу подожгла навоз с помощью скрученной промасленной бумаги и зажигалки с приводным механизмом часового типа – красивое эмалированное яйцо, разрезанное на две половины, которые надо было пятнадцать раз повернуть относительно друг друга. Мейлин подумала, что оно было бы не лишним в шкатулке с драгоценными вещами ее отца.
Установив свою треногу, Ксу повесила над огнем котелок и приготовила чай. После того как они напились, Мейлин взяла чашку остывшего чая и стала ложечкой вливать его в рот Роллана. После нескольких неудачных попыток ей все-таки удалось заставить его проглотить немного чаю, но сейчас он был полностью без сознания и не заговорил.
– Ты хорошо ухаживаешь за ним, – одобрительно кивая, похвалила ее старая женщина.
– А кому еще этим заниматься? – горестно вздохнув, спросила Мейлин.
– Уход за больным проявляется по-разному.
– Вы хотите сказать, что я должна делать что-то еще?
– Нет, – Ксу прищурила один глаз, но второй при этом был широко открыт. – Пойми, одиночество – это ведь тоже один из видов смерти.
Мейлин посмотрела в сторону, не совсем понимая то, что услышала, но чувствуя себя при этом так, будто Ксу видит ее буквально насквозь, причиняя ей этим неловкость.
– Джодобода сказал, что он умрет на завтрашнем закате, если не получит лекарства, – сказала Мейлин, желая вернуть разговор к теме, с которой он начался.
– Это верно, – подтвердила Ксу. Она вынула жестянку с рисом из мешка, достала сухое мясо, по всей вероятности, крысиное, несколько баночек с травами и принялась готовить ужин. – Но не раньше. После ужина мы ляжем спать. На карауле останутся животные. И Зеп тоже.
Она оттянула верх своей куртки. Неугомонный мышонок, услышав свое имя, выпрыгнул наружу. Он бросился к Мейлин, забрался по ее протянутой руке, и она поднесла его к самому лицу, стараясь получше рассмотреть в сгущающихся сумерках. Мышонок был совершенно белым, но глаза у него не были красными, как у альбиносов. Его глаза были глубокими, и взгляд их был очень осмысленным.
– Раньше я думала, что только большие, свирепые духи животных могут быть полезными, – призналась Мейлин, бережно опуская Зепа вниз. Он прыгнул на Джи и сел возле ее передней лапы, похожим на крошечного слугу, сидящего перед императрицей.
– Да какая разница, большое животное или маленькое, – сказала Ксу. – Это же дух животного, а не просто обычный зверь. Истинная сила не определяется ни его размерами, ни свирепостью.
– Мне кажется, я начинаю это понимать, – согласно кивнула Мейлин, глядя на Джи.
– Нас связывают настоящие узы, – задумчиво произнесла Ксу, собирая пустые чашки. – Теперь спать.
Мейлин смотрела на Роллана, думая о его остром уме и о том, что он хоть и не давал никаких обетов, но остался самим собою, а она нет. Впервые она осознала, что думает о нем не как о равном себе сподвижнике, а как о своем друге. А ведь у нее никогда прежде вообще не было никаких друзей. Только слуги и дети офицеров, подчиненных ее отца.
– Неужто и вправду нет ничего, что я могу сделать?
Key покачала головой.
– Расскажи мне потом о своих мечтах, особенно если среди них есть какие-то странные.
– По ним… можно предсказать будущее?
– Нет. Но я люблю хорошие истории.
Мейлин заставила себя прислониться к скале. Было слишком мокро для того, чтобы лечь на землю, а так хотя бы слабое тепло от костра доходило до нее. Она чувствовала себя одновременно и возбужденной, и усталой, наблюдая за Ролланом, лежащим рядом с духом животного, его дыхание было неглубоким и прерывистым. Как ужасно быть совершенно беспомощной, зная, что если Абеке, Конор и другие ее товарищи не вернутся сюда к назначенному времени с семенами банановой тыквы, он умрет. Но он не одинок, да и она сама тоже не одинока.
– Я не должна была уходить, – прошептала она, обращаясь не столько к Роллану, сколько к самой себе, хотя и понимала, что он не мог ее слышать. – Больше я такой ошибки не сделаю.
Высокие деревья и колючие кустарники
Абеке вздрогнула и проснулась. Первый слабый свет рассветного солнца падал на примятую траву, на которой они спали. Конор, лежа на боку в неуклюжей позе, прислонился к Бриггану. Волк смотрел на нее, уши у него стояли торчком. Ураза сидела рядом с ним, слизывая грязь с шерсти.
У Абеке перехватило дыханье – она не разбудила Конора для дежурства. Она сразу начала клевать носом и, заснув, проспала и свои часы тоже. Из-за нее они всё это время были уязвимы для врагов!
Абеке с трудом поднялась и осмотрелась. Они находились на большом острове – с этим было все в порядке, – и большие деревья были настоящими высокими пальмами, самые маленькие среди которых достигали высоты ста футов. Они стояли словно в ряд, выстроились вдоль центральной гряды, отстоявшей от них на несколько сот ярдов и возвышающейся на сто футов над болотистой почвой.
Но самым лучшим было то, что на верхних ветках висели гроздья изогнутых фруктов. Банановые тыквы!
Абеке отошла недалеко от места ночлега, напряженно размышляя о том, что делать. Соврать Конору, что не стала его будить, чтобы дать ему выспаться, или признаться и рассказать, как все было. Она ведь называла себя охотницей Нилоанской саванны, а тут вдруг уснула во время своей вахты!
Вернувшись, Абеке увидела, что Конор бормочет и кричит во сне – похоже, ему все еще снились кошмары.
– Овцы! Нам никогда не загнать их! Ну что ты творишь? Не так! Ну не так же!
Наклонившись к нему, Абеке коснулась его плеча. Он быстро сел и сразу выпрямился, широко раскрыл глаза; дыхание его было прерывистым и тяжелым.
– Кошмары? – спросила Абеке.
– Да, – ответил он, оглядываясь по сторонам. – Стадо… там было… – Он перевел взгляд на волка и обнял его. – Постой, солнце уже взошло. А как же наша договоренность? Почему ты меня не разбудила?
«Ничего не стоит соврать ему сейчас, – подумала Абеке. – Он верит мне».
– Я сама проспала и только сейчас поняла это, – ответила она, готовясь к тому, что он разозлится. – Поэтому я тебя и не разбудила. Я тоже спала. Прости.
Он кивнул с мрачным видом.
– Так значит, Ураза и Бригган дежурили, охраняя нас?
– Выходит так.
– Ну и прекрасно, – сказал он, глядя на нее с улыбкой. – Они разбудили бы нас, если бы кто-то приблизился. Не бери в голову. Я никому не скажу. Идет?
– Идет, – поколебавшись, ответила она.
Он встал и посмотрел сначала на солнце, потом на болотную топь, окружающую остров, и на деревья.
– Я не думаю, что время для завтрака уже настало, – объявил он намеренно безразличным тоном.
– До наступления полуночи мы должны найти банановые тыквы и принести их к Джодободе, – ответила Абеке, вставая и прилаживая лук и колчан со стрелами. – Поесть мы сможем на ходу.
– Согласен. – Он протер свои еще сонные глаза, а Бригган зевнул в знак солидарности – его белые зубы и красные десны блеснули в ярких лучах утреннего солнца. – Банановые тыквы – это главная наша забота.
Абеке промолчала. Она надеялась на то, что Джодобода говорил им правду насчет лекарства для Роллана. Она надеялась также и на то, что у Тарика и Лиши все хорошо и что им удалось увести крокодилов далеко в сторону. Ведь достать банановые тыквы – это только полдела. Вернуться с ними через топкие болота к всадникам на носорогах – это другая, не менее сложная половина дела.
Каменная гряда оказалась более высокой, чем виделось издалека, и добраться до пальмовых деревьев было намного труднее, чем думали путешественники. Половина склона оказалась сплошь заросшей колючим кустарником, его заросли были настолько плотными, что ни Бригган, ни Ураза не смогли отыскать прохода. Поэтому они пошли вдоль гряды, высматривая во все глаза проход в колючих дебрях. Когда они наконец нашли его, то он вывел их к другой стене, также сплетенной из многих слоев шипастых ветвей.
