Юрий Томин - Карусели над городом (С иллюстрациями)
— Это обязательно?
— Обязательно. Тогда ты будешь такой же, как они.
— Я буду бегать, играть, ходить, смотреть и бездельничать?
— Каждый день.
— А там будет Сенька-зараза?
— Возможно, — сказал Алексей Палыч, прикидывая, кто бы мог быть этот Сенька. Пожалуй, Семен Дегтярев из седьмого. По вредности характера прозвище было ему в самый раз.
На опушке леса их ждал Борис. В руках он держал чемоданчик, в котором хватило места и для вещей Феликса.
— Я постараюсь вас навестить в ближайшее воскресенье, — пообещал Алексей Палыч.
— В ближайшее не пустят, — сказал Борис. — Родительский день — через две недели. Мне отец говорил.
— Меня пустят, — засмеялся Алексей Палыч. — За последние дни у меня обнаружилось столько связей… Боря, теперь все зависит от тебя. По-настоящему я освобождаюсь только в конце июня. Вот тогда…
— А что тогда? — спросил Борис.
Но Алексей Палыч и сам не знал, что будет «тогда». А если бы даже и знал? Конечно, можно кое-что изменить в мелочах. В главном выбора не было: мальчик должен жить среди людей или отправиться обратно.
Глядя вслед удаляющимся ребятам, Алексей Палыч очень хотел, чтобы все окончилось хорошо. Но что такое «окончилось» и что такое «хорошо», он тоже не знал. К стыду своему, Алексей Палыч не испытывал никакого чувства ответственности перед жителями нашей планеты. Еще меньше его волновали заботы ученых, посвятивших себя «контактам». Алексей Палыч видел перед собой живого мальчишку — наивного и беззащитного. Хотелось, чтобы этот мальчишка нашел свое неземное счастье. Но в чем заключалось это счастье — угадать было невозможно.
Борис и Феликс шли по тихой лесной дороге. Скоро на этой дороге, буксуя, завоют «Жигули» и «Москвичи» горожан. Потея и чертыхаясь, горожане будут вытаскивать свои машины из колдобин, стараясь проехать в лес как можно дальше. Они хорошо знали, что дальше грибов больше. Об этом знали десятки тысяч людей и очень удивлялись, когда им приходилось возвращаться с пустыми корзинами. Кулеминцы тоже кое-что знали. Они собирали грибы на окраинах и возле дорог. Завидев тихого старичка с полной корзинкой, горожане выскакивали из машин. «Где?» — настойчиво допытывались они. «А там», — охотно отвечал старичок. При этом он указывал на юг, если стоял спиной к северу, и наоборот, если стоял наоборот.
Но пока еще первый гриб не был найден, и весть об этом не облетала город по телефонным проводам с обычной для таких случаев скоростью.[24] В лесу было пусто.
В кулеминский спортивный лагерь собирались ребята со всего района. Сейчас они уже уехали на автобусах и электричках. Но Борис и Феликс шли пешком. От Кулеминска до лагеря было всего три километра.
Феликс еще раньше выслушал подробные наставления Алексея Палыча. Теперь он внимательно слушал Бориса.
— Это тебе не в подвале сидеть, — говорил Борис. — Там распорядок дня. В одно время все встают, в одно время все ложатся. Не вздумай по ночам куда-нибудь бегать. Все встают — и ты вставай. Когда будут занятия, делай, как все. Когда не будет занятий, держись поближе ко мне. Если тебя кто-нибудь тронет, скажи. Если сам будешь драться, не бей по морде — синяки остаются.
— По морде? — спросил Феликс.
— По лицу, — нахмурился Борис. — Хватит меня русскому языку учить.
— Я тебя не учу. Палыч сказал, чтобы я тебя слушался. А зачем бить по лицу? Ты Палыча бьешь по лицу?
— Не говори глупостей: Палыч — учитель, его бить нельзя.
— А тебя Палыч бьет по лицу?
— Я же говорю: Палыч — учитель, он никого бить не может.
— Тогда я хочу быть учителем, — сказал Феликс.
Борис собирался рассердиться — ему начинали надоедать глупости. Но тут же подумал, что терпение надо беречь. Ведь все только начиналось.
— Ты не можешь быть учителем, — пояснил Борис. — Для этого надо много учиться. А ты даже читать не умеешь.
— Я умею читать, — возразил Феликс.
— Когда же ты научился? — скептически спросил Борис. — У себя дома, что ли?
— У себя дома.
Борис огляделся. Искать долго ему не пришлось. В лесу хватало всякого мусора. Борис поднял обрывок бумаги с крупными буквами.
— Читай, если такой грамотный.
— «Не засоряйте лес! Он ваш др…» — прочел Феликс. — Боря, что такое «др…»?
— Друг, наверное, — догадался Борис и вдруг заметил, что Феликс держит текст вверх ногами. — Не так, — сказал он и повернул обрывок. — Вот как надо.
— Нет, не так, — возразил Феликс и вернул обрывку прежнее положение.
— Не воображай, что ты такой фокусник, — сказал Борис. — Крупные буквы и я могу читать вверх ногами. Ты вот это прочитай.
И снова далеко ходить не пришлось. Отбросив обрывок плаката, Борис тут же подобрал кусок газеты.
— Читай.
— Не засоряйте лес! Он ваш др… — сказал Феликс.
— Это ты уже прочитал, читай вот это.
— Я не читаю, а говорю, — сказал Феликс, показывая на обрывок, брошенный Борисом. — Лес наш др… а ты его засоряешь.
Борису показалось, что при этих словах Феликс едва заметно улыбнулся. Может быть, он соображает лучше, чем это кажется? Хотя нет, просто мальчишка еще совсем темный и все понимает буквально.
— Я тебе говорю — читай.
Феликс повернул текст вверх ногами и быстро прочел:
— «…ершение нужно помнить: каждой брига… дует хорошо подготовиться… левым работам. Учитывая опыт прош…»
— Хватит, — прервал Борис. Он взял из рук Феликса обрывок, повернул его нормально и пробежал глазами. Все было верно. — Кто же тебя так читать научил?
— Меня никто не учил, — сказал Феликс. — Я всегда умел читать. У себя дома, в лаборатории, я прочитал газету пять раз. Не смог прочитать только одну букву: там была дырка.
Борис постарался вспомнить. Да, газета, которой было завешено подвальное окно, висела вверх ногами: заголовок крупными буквами просвечивал внизу.
— Лучше бы ты совсем не умел читать, — вздохнул Борис. — Нет у меня времени тебя переучивать. Мы уже скоро придем.
На этот раз Борис не швырнул обрывок бумаги на дорогу. Стараясь сделать это незаметно для Феликса, он скатал обрывок в кулаке и сунул в карман. Ему легче было поступить так, чем снова объясняться с мальчишкой.
— Теперь слушай дальше, — сказал Борис. — В лагере будут девочки…
ДЕНЬ 6-й и 7-й
Учиться трудно, но и учить нелегко…
Начальник лагеря не забыл слова, данного Алексей Палычу. Он сам проследил, чтобы Бориса и Феликса поселили в одной комнате. Их кровати стояли рядом.
— Нравится? — спросил он ребят.
— Здесь очень хорошо, — сказал Феликс, вспомнив наставления Бориса.
Начальник удовлетворенно хмыкнул.
— Для вас старались, — сказал он. — Чем намерены заниматься у нас? Вы ведь оба без направления от спортшколы.
— Бегать, играть и бездельничать, — откровенно сказал Феликс.
Начальник засмеялся:
— Бегать — сколько угодно. Специализации по спортиграм у нас нет, но играть будете. А вот бездельничать мы вам не дадим. Бездельников мы не держим.
— А Палыч говорил… — начал было Феликс, но тут же замолк: был у него с Борисом такой уговор — молчать, если Борис наступит ему на ногу.
— Какой Апалыч? — спросил начальник.
— Алексей Палыч, — поспешил вмешаться Борис, пока Феликс еще чего-нибудь не сморозил. — Его в школе так зовут: Апалыч значит — Алексей Палыч.
— Мы его так не звали, — сказал начальник. — Впрочем, времена меняются. Давайте устраивайтесь — и на медосмотр.
Начальник ушел. Борис убрал пятку от ступни Феликса.
— Ты про Палыча забудь!
— Я не могу про него забыть.
— Тогда хоть молчи, про чего не спрашивают. Сейчас пойдем на медосмотр. Там отвечай только на вопросы, как я тебе говорил. Если ничего не спрашивают, молчи. Пускай лучше думают, что ты тупарь. Такие у нас попадаются.
В спальне начали появляться другие ребята. Феликс смотрел на них с восторгом. Они были такие же, как он. У некоторых были даже похожие костюмы. Знакомых Борису ребят пока не было, и нельзя сказать, чтобы он об этом жалел.
Возле медицинского пункта толпились девочки. Борис показал их Феликсу издали.
— Вон девочки стоят, про которых я тебе говорил.
— Я помню, — сказал Феликс, внимательно вглядываясь в девичью очередь. — Девочка — это «она». Но они совсем не похожи на Ефросинью Дмитриевну.
— Какую еще Ефросинью Дмитриевну?
— Которая приходила вечером. Палыч сказал, что она тоже «она». Но она не такая, как они.
— Когда она приходила?
Феликс повторил все, что уже говорил Алексею Палычу. Борис присвистнул.
— Вовремя мы оттуда смылись!
— Смылись?
— Ушли, — пояснил Борис. — Это приходила наша уборщица. Она не девочка, она старушка. Как бы тебе объяснить? Старушка — это такая девочка, которая уже старая.