Как Миша Рогаткин спас Алфею - Александр Мелентьевич Волков
- Люди Алфеи, ждите и надейтесь! - ответил Лебедев. - Мы сделаем для вас всё возможное. Объявляю перерыв связи. Мы должны провести необходимые расчёты и приготовления.
Лебедев открыл совещание. Первым получил слово Миша, как младший член экипажа. Задыхаясь от волнения, он предложил:
- Мы должны спуститься на Форамен, заложить в него динамит и взорвать спутник! Если отдельные куски упадут на Алфею, они не наделают большого вреда.
- У нас нет взрывчатки, - возразил командир. - Мы, конечно, могли бы спуститься за ней на Алфею, но, боюсь, у нас не хватит времени… Смотрите, вот он, Форамен!
В ночном небе показался огромный кроваво-красный шар. Он летел с ужасающей быстротой. Штурман навёл на него телескоп, сделал наблюдения и вложил данные в электронный вычислитель. Тот вскоре дал ответ:
«Спутник врежется в планету через шесть земных часов».
- Видите… - горестно сказал Лебедев. - Разве успеешь взорвать его?
Тут внёс своё предложение Громов:
- Мы должны взять Форамен на буксир и оттащить его на прежнюю орбиту. Нашей мощности хватит, когда мы запустим двигатели на полную силу. Но для этого надо выйти из «Циолковского»… К сожалению, я не могу этого сделать…
- Я выйду, я! - закричал Миша. - Товарищ капитан должен управлять звездолетом - значит, взять спутник на буксир могу только я!
- Да, на тебя вся надежда! - вздохнул Лебедев. На Алфею была передана радиограмма:
«Люди Алфеи, мужайтесь и ждите! Сейчас мы возьмём ваш взбесившийся спутник на буксир и выведем на прежнюю орбиту. Это опасное дело берёт на себя наш юнга, пионер Миша Рогаткин».
Ответ пришёл моментально:
«Ждём и надеемся! Желаем пионеру Мише Рогат-кину удачи и заранее благословляем его имя!»
Электронный математик за три минуты высчитал, какую скорость и направление надо дать «Циолковскому», чтобы он догнал Форамен и мог на него спуститься. А Лебедев и Миша вели приготовления. Миша облачился в пустотный скафандр, Лебедев обвязал его шнуром. Он вручил мальчику моток капроновой верёвки, которая могла выдержать чудовищное натяжение. Порывшись в кладовой звездолёта, командир нашёл огромный гвоздь с широкой шляпкой и молоток.
- Ты понимаешь свою задачу? - внушал Лебедев Мише. - Найди в спутнике дырку либо щель и вбей туда гвоздь как можно крепче, привяжи к нему верёвку, предварительно размотав её. Остальное сделают двигатели корабля.
- Есть, капитан, будет выполнено! - лихо отчеканил юнга.
Сердце его ликовало. Вот он, подвиг, который прославит Мишу Рогаткина на века!
Тем временем «Циолковский» приближался к спутнику. Можно было ясно различить его бугристую поверхность. А вдали виднелась орбита, которую по неизвестной причине покинул Форамен. Она рисовалась в пространстве в виде четкого красного пунктира…
- Внимание, садимся! - раздался возглас Громова. Мягкий толчок. Корабль спустился на Форамен.
Миша проверил своё снаряжение и вышел в пустоту через безвоздушную камеру, таща верёвку, молоток и гвоздь. Он лихорадочно смотрел вокруг. Ага, вот хорошая, глубокая и узкая щель. Но вбить в неё гвоздь оказалось не так-то легко. При каждом ударе Миша от отдачи подскакивал на три метра. Хорошо ещё, что его держала верёвка, а то бы он совсем улетел в пространство: на спутнике почти не было тяжести. И ведь всё это происходило в темноте; хорошо ещё, что светили фары «Циолковского». Но вот дело сделано, гвоздь вбит глубоко и прочно. Верёвка привязана. Где-то в корпусе звездолета ровно и мощно заработали двигатели. Миша не покинул спутник: ему приходилось следить, чтобы всё было в порядке. Капрон натянулся, гвоздь в расщелине держится, моторы грохочут вовсю, а спутник ни с места - он ничуть не продвигается к старой орбите, ярко светящейся в ночном небе.
На сердце у Миши похолодело.
«Мощности не хватает!» - подумал он. Но тут же вспомнил сказку о последней соломинке, переломившей спину тяжело нагруженного верблюда. - Я сам подключусь! - крикнул он.
Запустив маленький ракетный двигатель, находившийся у него за спиной, Миша обеими руками вцепился в верёвку.
И - о чудо! - Форамен сначала нехотя, медленно, а потом всё быстрее и быстрее начал скользить к своей орбите!
- Браво, мой мальчик! - послышался голос Лебедева в наушниках.
Восторг командира разделили все жители Алфеи, следившие за Мишиными действиями в телескопы и бинокли.
Скоро Форамен был прочно усажен на свою орбиту. Миша привязал его к ней скользящей петлёй и усталый, но счастливый вернулся в корабль, где с него сняли скафандр.
Лебедев и Громов горячо поздравили отважного юнгу. Но что творилось внизу! Поздравления оттуда неслись лавиной, и электронный переводчик, захлё-бываясь, едва успевал передавать их.
Миша был совершенно ошеломлён. Двое суток летели радиограммы. 365 тысяч пионерских отрядов спорили за честь присвоить себе его имя. 15 тысяч комсомольских организаций предлагали досрочно принять его в члены комсомола. Все школы Алфеи обещали ему выдать аттестат зрелости…
Радиограммы шли одна за другой потоком, и наконец электронный переводчик возмутился.
- Да что вы, ребята, очумели?! - гневно закричал он. - Думаете, я электронный, так мне и отдыхать не надо? Вот лопнут лампы, тогда наплачетесь!
Переводчику дали трёхчасовой отдых. Тем временем Миша смотрел в телескоп. Как видно, алфейцы уже выучили русскую азбуку, потому что везде на улицах и площадях сияли лозунги:
«Да здравствует Миша Рогаткин!»
«Слава отважному Мише Рогаткину!»
«Герою-пионеру пламенный привет!»
Переводчик снова заговорил, и снова посыпались хвала, восторги, предложения. Из всех предложений
Мише больше всего по душе пришлись два. Государственная публичная библиотека Алфеи подобрала для него все сочинения алфейских фантастов. Но, услышав об этом, электронный переводчик снова взбунтовался и заявил:
- Не буду переводить! Этого мне хватит до конца дней!
Второе предложение было от Всеалфейского общества охотников. Охотники решили подарить Мише усыпительное ружье для охоты на крупных хищников. Ружьё стреляло специальными ампулами. Вонзаясь в шкуру зверя, ампула усыпляла его, а проснувшись, он становился кротким, как овечка, и можно было вести его домой на веревочке.
«Циолковский» уже начал спускаться на Алфею, как вдруг Миша повернулся в своей постели в Москве, в Большом Гнездниковском переулке, и… проснулся.
Космический сон приснился ему потому, что накануне папе
