Виталий Пищенко - НЛО из Грачёвки (Сборник)
— Нет, Володя, на этот раз ваша коллекция останется без пополнения. Принес кто-то из ребят, а я вот решил полистать.
Волков помолчал, потом добавил:
— Что-то Быстров запаздывает сегодня.
— Я за него отдежурю, Константин Тимофеевич. У Кирилла сегодня праздник — «День рыбьего новоселья».
Увлечение младшего научного сотрудника Кирилла Быстрова началось с того, что он притащил в лабораторию трехлитровую банку, в которой лениво шевелили плавниками толстые золотые рыбки.
— Главное для рыбок — это простор! — говорил Кирилл, любовно поглядывая в сторону банки. — Вот сделаю аквариум… Большой, снизу подсветка… Это будет сказка!
Через два дня Гракович увидел, как Кирилл безуспешно пытался протолкнуть в дверь автобуса огромный канделябр.
— А это-то зачем? — удивился Гракович.
— Для подсветки.
И Быстров с кряхтеньем взвалил канделябр на плечо…
— А-а, «сказка»? — оживился Волков. — Надо будет посмотреть.
— Ну, зрителей там и без нас хватило. На соседей новоселье большое впечатление произвело. Из ЖЭУ звонили, интересовались, действительно ли гражданин Быстров у нас работает.
— А в чем дело? — не понял Волков.
— Да лопнула «сказка». На двести четырнадцатом ведре. Так что прийти сегодня Кирилл едва ли сможет.
…Грохнули распахнутые порывом ветра двери лаборатории, и створки окна угрожающе-стремительно потянулись за сквозняком. Волков дернулся по направлению к окну, но Гракович опередил его.
— Буря будет, — сказал он и тщательно задвинул шпингалет.
— Пожалуй, — согласился Волков. — Пойду я, пока дождя нет.
Он снял с вешалки плащ.
— Программа без изменений? — спросил Гракович.
— Минут через сорок начинайте изменять все три потока информации. Графики на столе.
Волков еще хотел что-то добавить, но передумал.
— Константин Тимофеевич… а вы-то сами, неужели всерьез полагаете, что причина неполадок в непрохождении потоков?
— Не знаю. — Волков никак не мог попасть в рукав плаща. — Во всяком случае — это один из вариантов.
— Раньше все было в порядке…
— На то и машина, чтобы в ней что-нибудь ломалось, — неуклюже пошутил Волков. — Впрочем, сегодня это прояснится. А что это вы, Володя, засомневались? Новые идеи есть?
— Увы! — Гракович развел руками, улыбнулся. — С идеями у нас последнее время туго…
3
Дорожка вывела Волкова к «резиденции». Поскрипывая песком на каменных ступенях, Константин Тимофеевич опустился на площадку лифта, прижал указательный палец к глазку и стал ждать, когда бдительная система электронной охраны обшарит тайники своей памяти.
Круг лиц, работавших с СПС-2, был невелик, но почему-то на этот раз электронный сторож не торопился пропускать Волкова.
— Э-э… Сим-сим, не узнаешь, что ли? — пробормотал Константин Тимофеевич.
Самообучающаяся плазменная находилась глубоко под землей. Наверху были только системы «жизнеобеспечения» привередливого творения Волкова: мощная подстанция, питавшая энергией Агафона и насосы системы охлаждения вакуумного колпака, под которым сатанели стиснутые магнитным полем миллионы градусов звездного пламени.
Наконец двери распахнулись, и Волков вошел в кабину лифта. Листы корабельной брони мягко сомкнулись и отрезали подземелье от лучей звезд, которые несли свою бессменную вахту где-то там, над ватными одеялами облаков, выше молний, в звенящей черной пустоте. За стеной проскочили три слоя железобетона.
«Взрыв сверхновой можно переждать», — шутили в лаборатории, знакомясь с проектом «резиденции Агафона».
Волкову предстояло свидание со своим детищем. Не в буквальном, конечно, смысле. Никто из создателей не видел СПС-2 воочию. Даже защищенные телекамеры время от времени выходили из строя, глядя на скрученный спиралью плазменный шнур, в котором хаос ядер и электронных оболочек представал порядком более высокого содержания: структурами памяти с их немыслимыми комбинациями.
Свидания, о которых идет речь, внешне выглядели довольно странно: шаркая большими войлочными туфлями, сотрудники лаборатории аналоговых систем шли к особому аппарату, стоявшему в центре небольшой комнаты. Аппарат внешне напоминал сушилку для волос в парикмахерской. Это был блок интуиции.
Основную массу информации Агафон получал с обычных считывателей. Новые сведения тремя потоками; точные науки, естественные, гуманитарные — постоянно поступали в электронную память машины. Но просто обладать знаниями мало. Надо еще уметь быстро и безошибочно выбрать из их массы единственно необходимые. У человека это качество называется интуицией. Этому же хотели научить СПС-2 ее создатели, для этой цели и предназначалась «сушилка». По инструкции севшему в кресло полагалось читать художественную литературу. Можно было смеяться и плакать. Можно было даже вздремнуть, если подлежащая прочтению книга казалась неинтересной. Для создателей Агафона важным было даже не то, что читали сидящие под «сушилкой», а то, как читали: чувства и переживания людей. Предполагалось, что механизм эмоций и интуиция связаны между собой и что наиболее сильные из процессов, происходящих в мозгу человека, Агафон был способен улавливать. Но все это только предполагалось. С определенностью сказать о том, как влиял блок интуиции на работу машины, не решился бы никто. СПС-2 была моделью экспериментальной.
В лаборатории быстро сформировались литературные вкусы. Игорь всегда умудрялся попадать на фантастику. Причем на самую лучшую. Представление о мирах, созданных Брэдбери и Ефремовым, Агафон получал только от Игоря. Волкову уступили Шекспира и Толстого. Сеня не единожды всплакнул, читая «Консуэло». Кирилл был «всеяден» — читал первые две страницы и засыпал.
Константин Тимофеевич помнил, как специальным рейсом блок интуиции доставили в Сосновск из Ленинграда.
Сотрудники тихо стояли перед стендом, на котором красовалась гнутая полость. Техник-виртуоз Сеня Вынер пересчитал число нулей перед цифрой, означавшей массу платиновой сеточки-паутинки, охнул и ушел к другу в соседнюю лабораторию делиться впечатлениями…
Сеточка плавала в особом органическом масле и должна была по замыслу конструкторов регистрировать очаги возбуждения внутри человеческого мозга. Всем четырнадцати миллиардам нервных клеток ставилась в соответствие картина конвективных токов в масле, прошедшем такую очистку, что в сравнении с ним дистиллированная вода показалась бы Нилом в период половодья.
Вернувшийся Сеня осторожно ткнул пальцем в ту сторону, где предположительно находилась сеточка, и философски молвил:
— С позиций здравого разума, ее здесь нет.
Долго еще в лаборатории существовала расхожая шутка — начинать все словами: «С позиций разума»…
Вечный же скептик Игорь, прохаживаясь мимо бетонных оснований для лазерных сканеров, презрительно цедил сквозь зубы:
— Эмпирика…
В устах выпускника матфака университета слово «эмпирика» было ругательным.
Нло, или двое не в своей тарелке
1
Таранькина Гарь осталась позади и до Грачевки было уже рукой подать, когда гроза догнала ребят. Молнии одна за другой раскалывали небо. Гром, утратив бархатистость звучания, тяжело падал на озаренный сиреневым светом лес.
— Говорил, остаться надо было! — крикнул Пашка.
Тихон размеренно шагал впереди.
— Счас бы в сене лежали… — прибавляя ходу, ворчал Пашка. — А то как молния в вилы те звезданет, так… Та-а-а… — повторил он и с удивлением понял, что стоит на четвереньках в густой траве, а ночь наполнена оглушительным звоном. Недоумевая, Пашка поднялся: метрах в десяти стоял… или стояло, мерцал… или мерцало. Непонятное такое. Аппарат… Светлый купол покоился на более широком и темном основании. Больше всего непонятная штуковина походила на громадный дождевой пузырь, который почему-то не лопается. Через прозрачную оболочку была видна странного вида панель с клавишами. Над ней висел светившийся голубоватым светом шар, похожий на глобус. От «пузыря» не исходило ни звука.
Вытирая руки о рубашку, Павел осторожно двинулся к таинственному предмету. Краем глаза он видел Тихона, заходившего с другой стороны. Ребята остановились, в любой момент готовые сорваться с места.
— Что это? От молнии, что ли? — Пашка крутнул головой, словно надеялся увидеть еще пару подобных пузырей.
Тихон молчал. Ничего подобного он никогда не видел.
Так и не дождавшись ответа, Пашка медленно приблизился вплотную к куполу. Тихон опередил друга. Вот он протянул руку и тут же отдернул ее.
— Что?! — окаменел Пашка. — Долбануло?
