Владимир Кузьмин - Зачёт по выживанию

— Соскучились, сударыня? На семь минут раньше срока.

Настя насмешливо фыркнула. Семка самая несуразная личность в их команде. Выше всех, слегка нескладный, руки и ноги кажутся непропорционально длинными. Нос точно длинноват, тут уже ничего не кажется, а так и есть. Про волосы разговор отдельный — густыми никак не назовешь, зато ниже плеч. А проеденная абрашей проплешина на боку делает мальчишку и вовсе смешным. Глаза у Кольцова, правда, приятные и всегда со смешинкой. Ну и зубоскал, каких поискать. Других особых достоинств, чтобы по нему скучать, Настя не припоминала. Хотя, может, по нему она и не скучала, но без него точно бывало скучновато. Потому ответила пусть с насмешкой в голосе, но и с долей искренности:

— Ох соскучилась! Джон где?

— Спит, до смены еще час. — Семка зевнул, прикрыв рот ладонью. И счастливо-умильно добавил: — Он меня меняет, уж я на его нагретое местечко.

Настя не стала слушать, как сладко устроится на нагретом местечке Семен.

Собралась присесть на свободный край скамьи, но споткнулась о ногу парня. Сама споткнулась — Семка подшутить любил, но не настолько глупо, причем так споткнулась, что кроссовка с незавязанными шнурками свалилась и отлетела на пару шагов. Семка при всей своей наглости и невоспитанности, конечно же, подал бы ей потерянную обувь, но он был занят периметром и вынужден был остаться на месте.

Но не упомянуть Золушку, конечно, не смог.

Настя скакнула пару раз на одной ноге, но на третьем прыжке все же нечаянно ступила босой ступней на землю. Это не было уж слишком опасным, потому как здесь вся растительность до последней травинки была выполота, да и заползти сюда вряд ли бы кто сумел, разве что тот же орешек. Но правила есть правила. С другой стороны, раз уж так вышло, то быстрее получалось дотянуться до убежавшей кроссовки, стоя на двух ногах, а не на одной. Она и дотянулась, но тут же замерла. И поставила голую ступню на землю специально. Ну конечно! Нога услышала то, что не услышали ни уши, ни глаза, ни нос.

— Семен!

— Слушаю и повинуюсь!

— Поднимай Джона и всю охрану периметра.

— Ким, один остаешься! — предупредил Семка.

Ким сразу ничего не ответил, принимая весь периметр на себя, и лишь через несколько секунд произнес:

— Готов.

Семка вскочил, но бросился не к шалашу, где спал Джон, а лег животом на землю у самых Настиных ног и прижался ухом к земле. Очень ловко, одним текучим движением лег, куда-то вся его несуразность и несоразмерность вдруг исчезли.

— Семка! Дождешься у меня! — пригрозила Настя.

— Анастасия Никитична! Вы же знаете, что ухом послушать куда надежнее, чем вашей ножкой. Тем более что вы тут только что все ненароком ею проверили на предмет безопасности.

— И что слышно?

— Что весь периметр не атакуют, только север и северо-восток. И атака немногочисленная, пара особей идут на глубине не менее пяти метров.

— Ну так командуй дальше, раз такой умный.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство госпожа генерал, — умудрился гаркнуть шепотом Семка, откозырял и только после кинулся к шалашу, где спал его сменщик. Через пару секунд они вдвоем с Джоном побежали по другим шалашам, чтобы уже через минуту вернуться впятером.

— Инезу я оставил слушать юг и запад, — доложил Семен. — Остальных изволите сами расставить или окажете доверие?

— Действуйте, капрал!

— Эй, в прошлый раз я был сержантом!

— Я вас разжаловала. Но вы имеете шанс уже сегодня получить офицерское звание.

Атака началась через четверть часа, так что подготовиться успели основательно. Первым делом устроили иллюминацию, запалили чуть ли не две дюжины свечей, развесив их равномерно над всем сектором. Для разогрева и разминки «налепили» огоньков, особенно постарался Семка, который столь простые вещи был способен проделывать буквально во сне, то есть попроси его спящего, и он сделает не просыпаясь. При этом если у других огоньки получались какого-то одного оттенка и его окрашенность всегда была бледненькой, порой почти неуловимой, то Кольцов умудрялся изготавливать очень яркие огоньки всех цветов и даже хвастался, что пару раз у него получались двухцветные. Вдоволь натешившись, он принялся вязать из огоньков гирлянды.

— Семен! — пришлось Насте его одергивать. — У нас тут что? Подготовка к Рождеству и Новому году?

— Так разлетятся же по всему лагерю! Станут мешать людям спать. — Семен принял очень обиженный вид, что его столь благие намерения никто не понял и не оценил, но ему, как и всем, тут же стало не до препираний.

— Полезли! — выдохнула Серена, по прозвищу Джедай, вскидывая над головой обе руки и разворачивая их ладонями друг к другу. Через мгновение между ладонями заметались всполохи разрядов, а через второе они превратились в равномерно светящуюся и чуть-чуть гудящую трубку. Серена пальцами левой руки сделала движение, словно завязывала узелок на конце нитки, и медленно опустила эту руку, теперь световая трубка держалась только в правой. Дождавшись понятного ей одной сигнала, она несколько раз рассекла трубкой, словно мечом, воздух, проверяя свое оружие.

Семка в эти мгновения явно ревниво косил взглядом в сторону Серены. Вызвать между ладонями электрический разряд мог каждый, а вот превратить его в световой меч.

Сам Семен уже почти не был виден, его окутывало довольно густое облако пара. Настя, все это видевшая, вздохнула с облегчением — два главных бойца во всеоружии. Да и те, кто был должен обеспечивать поддержку, сосредоточились и внутренне подтянулись. Ким на своей скамейке даже как-то закаменел. Ну и на Инезу можно было положиться на все сто. Она лучший «слухач», и ее теперь бульдозером не сдвинуть с того места, за которым ей поручили следить. Причем насчет бульдозера сказано буквально. Инеза запросто могла его удержать на расстоянии вытянутой руки, а что-то помельче, размером с легковой автомобиль, даже несущийся на большой скорости, остановила бы и за двадцать шагов от себя. Насте отчего-то вдруг стало чуть обидно, что некому отрапортовать: «Отряд к бою готов!» Она пару раз повторила это про себя, а потом все же на всякий случай сунула руку в карман куртки и сжала в ладони горсточку мелких камушков.

И в этот самый миг вплотную к периметру, но с той его стороны забили вверх струйки фонтанчиков из земли, песка и всякой трухи, состоящей из перемолотых корней, листьев, травы и всего, что попалось... знать бы, подо что все это им попадалось, наверное, под зубы все-таки, ну и уж точно не под горячую руку, как вертелось на языке, — и черви принялись вгрызаться в периметр.

— Ким! Впускай гостей! Для начала плюс полметра.

Ким плавно расширил диаметр периметра на полметра. Абраши от неожиданности проснулись и затрясли ветками, снежинки, понятное дело, взметнулись с их листьев, на несколько секунд засияв намного ярче прежнего. От этого проснулся весь окружающий лес, и там началась паника. Все, кто мог, кричали, остальные безмолвно суетились, но шума производили не меньше.

А комья земли вместе с песчаными и трухлявыми струйками полетели во все стороны по эту сторону защитного барьера.

— Настя! — крикнул Семен. — Левее тоже лезет.

— Вижу, но все равно спасибо. Этот мой.

Червей оказалось все же трое, а не два, как ожидали сначала Настя с Семкой. Но едва стена периметра отодвинулась, оба «услышали» и третьего, затаившегося и едва-едва шевелящегося под землей на глубине почти в два метра. Этот, видимо, уже давно, может, еще до их прихода сюда, спал прямо здесь, а тут столько шума и суеты, вот и он проснулся и зашевелился.

Настя не стала ждать, когда ее червь начнет выкапываться, чуть щелкнула пальцами левой руки, и земля в том месте, где прятался червь, мелко-мелко задрожала, словно ее трясли в сите. Вскоре на поверхности появилось нечто студнеподобное, бледное и с мерзкими прожилками под почти прозрачной оболочкой. Полусферическая по форме масса тут же растеклась колыхающейся всей своей поверхностью лепешкой и принялась вытягиваться в длину и ужиматься в ширину.

— Как всегда, шлангом решил прикинуться, — сострил Семка, который молчать ну очень не любил.

— За своим следи, нечего на моего пялиться, — приказала Настя.

У шланга тем временем в ближнем к ней конце отросла голова, в ней прорезалась круглая пасть, у которой вместо губ шевелился целый лес коротких щупалец. Рот со щупальцами обрамляли многочисленные глазки, фасеточные, как у мух. Третьим, так сказать, кольцом шли рожки-крючки, которые, как и зубы в пасти, уже успели затвердеть и заточиться. Червь уже представлял собой трубку в кулак толщиной и длиной метров пять, а зубки отросли до размеров пальцев. Кстати говоря, эти челюсти и зубы весьма ценный трофей, не каждый день удается добыть. Потому как если червя просто убить — что не самое простое дело, — то острые зубы и крепкие крючки вскоре превращаются сначала в тот студень, из которого сам червь обычно и формируется, а затем в мокрую и грязную, к тому же очень вонючую лужицу. Причем смердит, по сути, только голова, остальное тело превращается в грязную жижицу почти без запаха. Чтобы сохранить зубы, нужно умудриться уничтожить червяка так, чтобы все содержимое его головы выскрести дочиста еще до того, как он начнет разлагаться. То есть за несколько секунд до уничтожения. Настя над этим думала, но пока ничего умного не изобрела.