Виталий Мелентьев - Черный свет (сборник)
Саша Мыльников был человеком спокойным, уравновешенным и не очень спешил выполнять пионерские задания. Возиться со строительством моделей он не любил и собственных изобретений не имел. Но зато он любил спорт и стихи. Однако это не мешало домашним занятиям, и Саша был одним из лучших учеников класса.
Видимо, за все это Сашу очень уважала Васина мама, и с этим, к сожалению, приходилось считаться, потому что, когда Вася собирался уйти из дому в одиночку, это было одно, но когда он предупреждал, что уходит с Сашей, – совсем другое. В первом случае мама обязательно читала долгие и нудные наставления и иногда просто не отпускала. А во втором даже слова не говорила.
Понятно, что, если Саша не согласится с Васиным предложением, нечего и думать о походе за мамонтовым зубом: одного мама все равно не отпустит. Поэтому волей-неволей пришлось соглашаться.
– Хорошо! Напишем: «Найден совместно с пионером первой школы».
– Александром Мыльниковым?
– Александром Мыльниковым, – покорно согласился Вася, стараясь не очень сердиться.
– Ладно. Я пойду.
– Тогда так. Ты берешь топорик и спички. Я возьму лопату и немного керосину, чтобы разжечь костер и растопить мерзлоту. Нужно взять хлеба и консервов.
– Консервы я возьму, – решил Саша. – У нас есть. Когда собираемся?
– В восемь утра ты зайдешь за мной.
– Почему я – за тобой?
– Ну, видишь ли… мама…
– Ага, ну понятно. Значит, всё?
– Всё! И будь спокоен – мамонтов зуб у нас будет!
– Конечно, – почему-то не совсем уверенно сказал Саша.
Глава вторая ПЕЧАЛЬНОЕ НАЧАЛО
Всякую маму надо знать. Свою маму Вася Голубев знал очень хорошо. Когда он сказал, что собирается на дальние разрезы, она возмутилась:
– Это что еще за глупости? Мороз под тридцать, вот-вот начнутся весенние метели, а он собрался в сопки! Никуда я тебя не пущу!
Вася вздохнул, отвел в сторону свои совершенно чистые, безгрешные глаза и сокрушенно сказал:
– Вот всегда так: одному нельзя. Договоришься с Сашкой – опять нельзя. Сиди дома, а все ребята уходят на лыжах.
Он повернулся и пошел к своей кровати, стараясь идти как можно расслабленнее, слегка подрагивая плечами. Могло даже показаться, что он плачет. Мама сейчас же спросила:
– Ты собираешься с Сашей Мыльниковым?
– Конечно!
Мама ушла, и Вася немедленно юркнул в кладовую. Здесь он нашел пустую бутылку, поднатужился и приподнял бидон. Подумав, он опустил бидон, сделал из бумаги воронку – такую, какую делали на уроках химии – и через нее налил керосин. Бутылку он поставил у двери. Потом открыл шкаф, вынул буханку хлеба, отрезал половину и, завернув в газету, тоже положил у двери под старым пальто. Только после этого он прошел за свой столик и раскрыл тетрадь и учебник. В эту минуту вошла мама.
– Ну хорошо, – сказала она уже поспокойней. – Я разрешаю тебе идти на лыжную прогулку, но ты должен сегодня же сделать все уроки и дать мне честное пионерское слово, что не будешь задерживаться.
Вася был совершенно спокоен – он знал, что иначе быть не может, и поэтому даже не очень обрадовался маминым словам.
– Ты же видишь – я уже учу, – даже как будто недовольно ответил он и добавил: – Честное пионерское, я не буду задерживаться.
Он выучил уроки, приготовил лыжи и рюкзак, проверил одежду: на шубе не хватало пуговицы. Очень хотелось спать, но Вася заставил себя пришить пуговицу: всякий уважающий себя спортсмен, а тем более путешественник обязан уметь все делать сам.
Папа всегда говорит: лучше сделать все дома, чем потом мучиться в дороге.
Заснул он гораздо позже обычного и утром едва поднялся. Спросонья пошел зачем-то в кабинет отца, потом вернулся и едва сообразил, что и как нужно надеть.
Вася умылся, и постепенно сон стал проходить. Он позавтракал, положил в рюкзак приготовленные матерью бутерброды, надел шубу. Едва часы пробили восемь, в дверь постучали, и в коридор вошел снаряженный в дальнюю экспедицию Саша Мыльников.
Опасаясь, как бы мама не передумала, Вася юркнул за дверь, но сейчас же вспомнил, что керосин и хлеб он забыл. Саша насмешливо выслушал товарища.
– Растеряха! Подожди.
Он спокойно вошел в коридор, взял из-под пальто бутылку и хлеб и вышел.
– Тоже мне, придумал – прятать хлеб рядом с керосином! Никогда как следует не подумаешь! Ты и по алгебре поэтому отстаешь – не умеешь мыслить.
На улицах еще горели фонари, но туман исчезал. На востоке небо уже тронул рассвет, и оно чуть-чуть зазеленело. Ветер обжигал морозом лица. По снегу прокатился язычок поземки.
Мальчики стали на лыжи и быстро, по уже проложенным лыжням, прошли еще пустынные улицы городка. Справа остались сияющие в темноте корпуса рудника и обогатительной фабрики. Слева холодным синеватым светом лучились скаты стеклянной крыши – огромной теплицы. К ней от фабрики тянулся теплопровод. Снег над ним вытаял, и темная земля курчавилась легким парком, кое-где виднелись темно-зеленые стрелки травы. Теплица освещалась лампами дневного света – под ними овощи вызревали быстрее.
В небе прошумел самолет, а рядом на шоссе, вдоль которого высились мачты высоковольтной передачи, метались снопы света – в тайгу шли машины.
За шоссе начался подъем, потом спуск – и снова подъем. Мальчики шли молча. Плечи побаливали – рюкзаки тяжелели. Лыжня пропала, и пришлось остановиться. Саша осмотрелся и сказал:
– По-моему, мы взяли левее.
– Почему ты так думаешь?
– Когда я ездил к папе, сопка была левее нас, а теперь она правее.
Они осмотрелись уже внимательней, и Вася предложил сориентироваться по Полярной звезде. Но ни ковшика Большой Медведицы, ни обычно яркой, голубоватой Полярной звезды не было. И тут только ребята заметили, что небо потемнело и стало низким, ветер налетал чаще и злее, вокруг как будто все помрачнело. На сердце стало тревожно. Вася поежился и согласился, что они действительно, кажется, взяли левее.
Мальчики свернули в сторону и вскоре начали новый подъем. Ветер трепал лыжников по-настоящему. По снегу неслась поземка, и седые космы ее то и дело пересекали лыжню. Ребята упрямо шли вперед, на ходу поправляя съезжающие рюкзаки.
Почти на самом перевале небо стало светлеть. Даль прояснилась, показались темная стена тайги и увалы сопок, у подножия которых геологи нашли зуб мамонта. К этим сопкам вело широкое и совершенно ровное плоскогорье. На нем не было ни бугорка, ни впадинки, как на простыне, которую тщательно выгладили огромным и тяжелым утюгом…
Перед спуском на плоскогорье ребята остановились, поправили рюкзаки и проверили лыжные крепления. Вася долго любовался равниной, дальней грядой темных сопок и наконец сказал:
– А ты знаешь, Саша, когда смотришь отсюда, сверху, начинаешь верить, что в наших местах действительно когда-то путешествовали ледники. Ведь это, конечно, они сделали равнину?
– Какую еще равнину? – покровительственно спросил Саша. – Это называется распадок.
– Ну, в географии распадка ты не найдешь, – возразил Вася. – Это равнина, выглаженная ледником. Он спускался вон с тех гор, но наткнулся здесь на гряду сопок и повернул чуть на юг. И потом уж пополз дальше.
– Как ты легко делаешь открытия! – заметил Саша. – Такие сопки, как эти, – ледникам не препятствие. Ты знаешь, что их толщина достигала нескольких километров? Они всё сметали на своем пути. А ты – сопки!
– Ну и что же? Все равно сопки могли помешать им. А почему же эта равнина такая ровная? Конечно, ее протаранили и выутюжили ледники.
Саша промолчал. Он не любил признавать себя побежденным. А Вася продолжал:
– Видишь, ты какой – не знаешь, а говоришь. Вот потому в наших местах и осталась вечная мерзлота, что здесь очень долго ползали ледники.
– Эх ты, открыватель! – протянул Саша. – Разве ледники в этом виноваты? А ты знаешь, что еще никто по-настоящему не знает, почему образовалась эта самая мерзлота? Ты знаешь, что целая четверть земного шара покрыта вечной мерзлотой? И что кое-где она то возникает, то пропадает? В одних местах держится год или два, а в других – тысячелетия? Ну, ты это знаешь?
Вася этого не знал.
– Молчишь? Учиться надо, а ты вечно со всякими затеями лезешь! – назидательно сказал Саша.
Вася невольно посмотрел на него, чтобы не ошибиться: ему показалось, что говорит это не Саша, а мама или классная руководительница. Но так наставительно, скучно и сварливо говорил именно Саша – вечный отличник, совершенно правильный парень, который никогда не ошибается и которому всегда все верят. И это почему-то обидело Васю. Он посопел, потер свой слегка вздернутый, в робких веснушках нос и сердито сказал:
– Ты все выучил! За вечную мерзлоту ставлю вечную пятерку. Но только ты тоже многого не знаешь.
– Чего же я не знаю? – еще не решив, обижаться или принять похвалу как должное, спросил Саша.
– А вот чего ты не знаешь! Мы за чем идем? За мамонтовым зубом. А какое животное мамонт? Ледниковое. Растаяли ледники – исчезли и мамонты. Значит, жили они только там, где были ледники.
