Йон Колфер - Ответный удар

Ах, если бы каждый пациент был таким смирным, как Опал Кобой! Она нуждалась лишь в нескольких внутривенных трубках и медицинском мониторе, который окупился в первые же шесть месяцев. Доктор Аргон искренне надеялся, что малютка Опал никогда не очнётся. Иначе полиция Нижних Уровней увезёт её в суд, а когда она будет признана виновной в измене, все её счета будут заморожены, включая и страховой фонд. Нет, чем Дольше длилась спячка Опал, тем лучше было для всех, особенно для неё. Из-за тонкой черепной коробки и большого объёма мозга пикси подвержены различным расстройствам центральной нервной системы, таким как кататония, амнезия и нарколепсия. Вполне вероятно, что кома Кобой продлится несколько лет. Кроме того, даже в том случае, если Опал очнётся, её память может остаться в одном из самых дальних ящиков огромного мозга.

Доктор Ж. Аргон совершал обходы каждый вечер. Сам он уже давно не занимался практической терапией, но считал, что подчинённым необходимо чувствовать его присутствие. Если другие врачи знали, что доктор Жербал Аргон держит руку на пульсе, у них не возникало соблазна самим перестать проверять пульс.

Аргон всегда оставлял Опал напоследок. Вид спящей маленькой пикси, опутанной проводами и трубками, почему-то успокаивал его. Частенько в конце напряжённого дня он даже завидовал Опал и её безмятежному существованию. Когда пикси почувствовала, что больше не может выдерживать выпавших на её долю испытаний, её мозг просто отключился, продолжая выполнять лишь те функции, которые были необходимы для поддержания жизни. Она по-прежнему дышала, иногда приборы контроля регистрировали изменения в энцефалограмме, вызванные сновидениями, но кроме этого, по существу, Опал Кобой перестала быть самой собой.

В тот роковой вечер Жербал Аргон пребывал не в лучшем настроении. Его жена подала на развод – на том основании, что за два последних года он ни разу не сказал ей более шести слов подряд. Совет грозился отозвать правительственные субсидии – на том основании, что Ж. Аргон и так немало зарабатывал на своих состоятельных пациентах. А в придачу ко всему у доктора разболелась нога, и никакая магия не могла ему помочь. Медики-кудесники сказали, что, скорее всего, боль существует только у него в голове. Похоже, это их позабавило…

Аргон хромал по восточному крылу клиники, проверяя по плазменным экранам состояние каждого пациента. Всякий раз, когда его левая ступня касалась пола, доктор морщился от боли.

Два пикси-уборщика, Мервал и Дискант Криль, трудились рядом с палатой Опал Кобой: собирали пыль электростатическими щётками. Пикси – превосходные работники. Методичные, терпеливые и старательные. Если отдаёшь пикси распоряжение, можно не сомневаться, что оно будет исполнено безупречно. Кроме того, благодаря младенческим лицам и непропорционально большим головам пикси выглядят симпатягами. У многих от одного только вида этих созданий поднимается настроение. Словом, пикси – ходячая психотерапия.

– Добрый вечер, ребята, – поздоровался Аргон. – Как наша любимая пациентка?

– Как всегда, Жерри, как всегда, – ответил Мерв, старший из близнецов, поднимая глаза. – Мне показалось, что она пошевелила пальцем ноги, но потом я понял, что это была лишь игра света.

Аргон натянуто засмеялся. Он терпеть не мог, когда его называют Жерри. В конце концов, это его клиника, и он заслуживает определённого уважения! Но хорошие уборщики были на вес золота, а братья Криль поддерживали идеальную чистоту в клинике уже почти два года. Крили сами были своего рода знаменитостями. В семьях волшебного народца близнецы рождаются редко. В настоящее время Мервал и Дискант были единственными близнецами в Гавани. Их несколько раз показывали по телевидению, а однажды интервью с ними даже снимали для программы «Канто» – самого популярного телешоу подземного мира.

У палаты Кобой дежурил капрал полиции Нижних Уровней Шкряб Келп. Когда Аргон подошёл к его посту, капрал был очень занят: нацепив на нос видео-очки, он вовсю смотрел кино. Аргон не винил его. Охранять Опал Кобой было так же увлекательно, как наблюдать за ростом ногтей.

– Интересное кино? – любезно спросил доктор.

Шкряб поднял очки на лоб.

– Неплохое. Человеческий вестерн. Много стрельбы и прищуров.

– Может быть, дашь мне посмотреть, когда закончишь?

– Нет проблем, доктор. Но обращайтесь с ним аккуратно. Человеческие диски очень дорогие. Я дам вам специальную тряпочку, чтобы его протирать.

Аргон кивнул. Он хорошо знал Шкряба Келпа. Капрал полиции очень бережно относился к своему имуществу. Он уже подал две письменные жалобы в совет директоров клиники по поводу того, что в полу торчит заклёпка и он поцарапал о неё башмаки.

Аргон посмотрел на экран Кобой. На висевшей на стене плазменной панели отображались данные, поступающие от закреплённых на её висках датчиков. Как он и ожидал, никаких изменений не было. Жизненно важные функции – в норме, активность мозга – на минимуме. Чуть раньше ей снился сон, потом мозг успокоился. И, наконец, жучок-шпион в плече сообщал о том, что Опал Кобой находится именно там, где должна находиться. Обычно такие жучки-шпионы помещают в череп преступника, но черепные коробки пикси слишком хрупкие, чтобы выдержать хирургическое вмешательство.

Доктор набрал личный код на клавиатуре рядом с усиленной дверью. Тяжёлая дверь скользнула назад, открыв доступ в просторную палату, которую озарял лишь приятно пульсирующий свет вмонтированных в пол светильников. Стены были обиты мягким пластиком, из утопленных в них динамиков доносились звуки природы. В данный момент это было журчание ручья по плоским камням.

В центре палаты висела на сложной системе ремней Опал Кобой. Ремни были снабжены заполненными гелем подушками и автоматически настраивались в соответствии с малейшим движением тела. Если Опал вдруг очнётся, ремни можно будет дистанционно затянуть в тугую сеть, чтобы пациентка не причинила себе вред.

Аргон проверил контрольные датчики, убедившись в том, что они плотно прилегают ко лбу Кобой. Он поднял одно веко пикси и направил свет фонарика на зрачок. Зрачок немного сузился, но глаз не шелохнулся.

– Ну что, Опал, сегодня ты ничего не хочешь мне сказать? – ласково спросил доктор. – Может, надиктуешь вводную главу для моей новой книги?

Аргону нравилось разговаривать с Кобой, хотя она и не могла его слышать. К тому времени, когда она очнётся, полагал он, они будут отлично понимать друг друга.

– Ничего-ничего? Может быть, тебя посетило хоть крошечное озарение?

Опал никак не отреагировала на его слова. Как не реагировала ни разу за прошедший неполный год.

– Ну, хорошо, – сказал Аргон, проводя по внутренним поверхностям губ Кобой последним ватным тампоном, оставшимся в его кармане. – Может быть, завтра поговорим.

Он провёл тампоном по пористой поверхности своего планшета. Буквально через несколько секунд на крошечном экране появилось имя Опал Кобой.

– ДНК никогда не врёт, – пробормотал Аргон и кинул тампон в лоток устройства переработки.

Бросив последний взгляд на пациентку, доктор повернулся к двери.

– Приятных снов, Опал, – сказал он почти с нежностью.

На душе у него воцарился покой, даже о боли в бедре Аргон почти забыл. Кобой, как и прежде, пребывает в безмятежных далях забытья. В обозримом будущем она не очнётся. Страховому фонду ничто не угрожает.

Поразительно, как глубоко порой может заблуждаться гном…

Опал Кобой не находилась в состоянии кататонии. Впрочем, в сознании она тоже не была. Она пребывала где-то посередине, парила на волнах медитации, где каждое воспоминание представлялось разноцветным мыльным пузырём. Пузыри эти медленно всплывали и мягко лопались.

Ещё подростком Опал была ученицей Голы Швим – гуру очистительной комы. Теория Швим гласила, что существует сон гораздо более глубокий, чем тот, в который обычно погружаются подземные жители. Другим её ученикам, чтобы научиться уходить в очистительную кому, потребовались десятилетия постоянных тренировок. Опал впервые проделала это в возрасте четырнадцати лет.

У очистительной комы есть свои преимущества. Во-первых, она даёт возможность прекрасно отдохнуть и набраться сил, а во-вторых, время не пропадает зря – его можно провести в размышлениях или, как это делала Кобой, за составлением коварных замыслов. Кома Опал была настолько глубокой, что разум её практически перестал зависеть от тела. Она не чувствовала никакого смущения из-за того, что её кормят внутривенно и переодевают, и легко обманывала датчики. Официально зарегистрированный рекорд по добровольному пребыванию в искусственной коме составлял сорок семь дней. Опал оставалась в этом состоянии уже больше одиннадцати месяцев. Впрочем, в её намерения не входило задерживаться там дольше.

Когда Опал Кобой присоединилась к Шипсу Дубину и его гоблинам, она понимала, что ей необходим запасной план на случай провала. Замысел свергнуть полицейское управление был весьма остроумным, но всегда есть вероятность, что не все пройдёт так, как задумано. Опал не собиралась провести остаток жизни в заключении. Единственный способ избежать наказания, не вызвав ни у кого ни малейших подозрений, – это убедить всех, что ты и так находишься в заточении. Поэтому Опал занялась необходимыми приготовлениями.