Дмитрий Емец - Череп со стрелой
Ведьм представлял лично Дионисий Белдо, порхавший между ними как птичка. Безопасность «птички» обеспечивали опытнейшие Млада с Владой и три арбалетчика из личной охраны Гая, спокойные, как удавы. По тому, как они смотрели на шныров, охватывая их фигуры как-то в целом, без фиксации на лицах, ощущалось, что людей для них не существует, а есть только мишени.
Белдо был доброжелателен, легок и изящен. По изрытому строительными ямами, засыпанному рыхлым снегом дворику он порхал, как устроитель бала по сияющему паркету. Эх, как не хватало ему парика! Как нужны были туфли с бантами и камзол! Но и без того весенняя каша не пачкала его легких ног, словно признавала Дионисия Тиграновича стоящим много выше слякоти.
Казалось, он встречает не шныров, а лучших друзей. Улу он кивнул как самому верному, самому старому знакомому, с которым можно особенно не здороваться, поскольку они видятся каждый день. Макса ущипнул за бицепс и тотчас потряс рукой, изображая ужас и восхищение от встречи с невиданной мощью. Руки Яры тоже коснулся, но без всякого панибратства, а трепетно и чутко, убрав пальчики скорее, чем Яра определилась с его прикосновением: приятно ли оно ей, а если нет, то насколько именно. На Витяру особого внимания Белдо не обратил, а вот на Насту посмотрел грустно, с затаенной тоской, точно безнадежно влюбленный.
– А все-таки Гамов! – шепнул он ей на ухо. – Я судьбы вижу: Гамов!
Дане Белдо сказал что-то невероятно длинное и умное, состоявшее из такого числа придаточных предложений, что и сам запутался, и Даню запутал. Но, хотя смысл и ускользнул, не оставив ни ключа, ни записки, все равно это протянуло между ними паутинку единства и избранности.
На Рину Белдо взглянул озабоченно, кратко и тревожно, как смотрит учитель на некогда любимую ученицу, сильно съехавшую за последнюю четверть и вдобавок влюбившуюся в укротителя из театра прыгающих блох.
Одним словом, Белдо был великолепен, но Млада и Влада, хорошо знавшие старичка, ощущали в его порханиях сильное беспокойство. Проявлялось это очень тонко, для посторонних почти неуловимо. Порой Дионисий Тигранович приподнимал лицо и, окидывая вопросительным взглядом всех без исключения шныров, замирал на миг, точно пес, пытающийся унюхать в воздухе что-то в высшей степени занимательное.
Когда же Белдо – впрочем, очень быстро и мало для кого заметно – провел рукой по волосам, Млада и Влада окончательно убедились, что что-то тут не чисто. Беспокоится, ох беспокоится Дионисий свет Тигранович! Тренькнула у старичка гитарная струна интуиции, взял он верхним чутьем добычу – да вот какую? Да кто ж его знает – оттого и терзания!
Но, повторимся, это были полутона, понятные лишь избранным. Все прочее шло своей чередой и мало отражалось на изящных метаниях компактной тушки Дионисия Тиграновича и дружелюбности его стремительных ручек.
– Признаться, мы давно ждали случая! Пленить одного-двух несложно, но нам надо было сразу много и в Москве!.. И самое трогательное, что явился даже тот, кого мы не приглашали! – Белдо язвительно поклонился Яре. – Нет-нет, не надо на меня так смотреть! Я от взглядов не горю и дырки во мне не прожигаются. Я здесь просто наблюдатель!
– А берсерки что, тоже? – спросила Яра.
– Берсерки не по моему ведомству, о них рассказал бы мой коллега Тилль, но он, к сожалению, задерживается… Но могу рассказать о своих канареечках!
– Ага-ага! В нашем салоне проходят акции, действуют ежедневные ссылки для экстрасенсов! – насмешливо сказала Яра.
Ул предостерегающе кашлянул и дернул Яру за рукав, умоляя ее не нарываться. Злить боевых ведьм было опасно, особенно безоружным и вдали от укрытий. Вспылить они могли не только от слова «экстрасенс». Многие из них абсолютно искренне смеялись над экстрасенсами. У большинства рядовых ведьмарей своя внутренняя версия, чему он служит. Чего ему его личный эльб наплел, той версии он и держится. Стихиям, звездам, духам, единому информационному полю, космическому разуму, непознанным законам Вселенной. Кто-то вообще мнит, что прорвался на высшую ступень эволюции, а остальные перед ним инфузории туфельки. А так как степень эволюции у каждого своя, то и крышу у каждого сносит в свою непредсказуемую сторону. Вроде человек внешне нормальный, улыбчивый, а скажешь при нем невинное слово «холодильник», а он тебе – раз! – откусил нос, потому что, оказывается, он главный генерал всех газовых плит и у них с холодильниками война.
Белдо прыгал вокруг девушки с вплетенной в волосы фольгой. На вид она была едва ли старше Рины.
– Фи́а! Наша восходящая звезда! – прощебетал он.
– И как же она звездит? – поинтересовалась Наста.
– Ее фантазии оживают! У этого явления есть один большой худой плюс и один маленький толстый минус. Плюс – что это очень-очень больные фантазии. Минус – Фиа плохо умеет ими управлять. Из-за нее – ай-ай! – мой собственный форт иногда несет потери! – Дионисий Тигранович, как добрый дедушка, погрозил Фиа пальцем.
– А фольга зачем?
– Фольга – некоторая страховка от особо опасных фантазий. Иначе они и ее бы прикончили. Заодно и антенна. Усиливает мысленный сигнал, – охотно объяснил Белдо.
Девушка, о которой он говорил, смущенно потупилась и, как по клавишам рояля, пробежала пальцами по пуговицам своего пальтишка. Пальтишко было тонкое, пролетевшее мимо погоды. Фиа мерзла, дула на пальцы и как-то вопросительно, точно потерявшаяся собачка, смотрела на Сашку.
Сашка отвернулся, потом снова быстро взглянул на нее. Что-то в этой девчонке было знакомое. Он напряг память и вспомнил. На даче, летом, года три назад. Он шел через мостик, а на мостике стояла и от дачной скуки плевала в воду компания: три девчонки и четыре парня. Чувствовалось, что сложилась компания недавно и отношения между ее членами пока не распределены. Втайне всем было еще неуютно, все очень смущались, пытались показаться круче, чем они есть, и свою крутость выражали очень просто: обижали самую маленькую, самую беззащитную девушку.
Совместно издеваясь над девчонкой, компания обретала некое единство и в этом единстве сближалась. Так что свою социальную роль бедняжка все-таки выполняла. Сашка прошел бы мимо, потому что спасение всех встречающихся изгоев не было его работой, но в момент, когда он проходил, самому большому шутнику вздумалось выудить у себя из носа козявку и повесить ее девушке на спину. Девушка не понимала, в чем дело, а остальные уже ржали, разевая рты.
Сашка повернулся, лениво ушел от удивленного полумаха-полутолчка, которым его попытались встретить, и со средней силой ударил главного соплемета прямым в печень. Животик у соплемета оказался предсказуемо дрябленьким. Герой сложился как тряпочка, а Сашка взял девушку под локоть и увел ее с мостика. На них никто не бросился. Ему орали вслед, но, когда он оборачивался, затихали. Обычное поведение мелких собачек: чем громче брешут, тем меньше шанс, что бросятся.
Говорили они о какой-то ерунде, а у ворот ее дачи расстались, Сашка вскоре уехал, и никакого продолжения история не имела. Он даже ухитрился забыть, как девушку зовут, если тогда она ему сказала. И вот теперь она снова появилась в его жизни.
Белдо подпрыгнул, перебежал на носочках, и его умное личико вынырнуло совсем близко от Сашкиного лица:
– Что-то не так? Как-то ты странно смотришь!
– Все не так! Кривой день! – сказал Сашка.
Дионисий Тигранович хмыкнул, оценивая ответ.
– Трудно с этим поспорить! Ну, продолжаю представлять! Это Дайни! – Белдо снова скакнул куда-то и коснулся пальцем костяного ожерелья смуглой ведьмочки. – У Дайни два дара. Она видит глазами мертвых зверушек, если они не совсем прогнили, и может находить любые кости!
– Завидую! – зачем-то брякнул Сашка.
Ул толкнул его ногой, дружески советуя помолчать и сойти по этому случаю за умного.
– Недавно в центре Москвы Дайни рухнула на асфальт! Мы заволновались: вдруг плохо человеку! Младочка собралась бежать в аптеку за нашатырем! – сообщил Белдо.
– Неправда, нашатырь у меня был с собой. Но вы сказали: нечего лекарство переводить, сама очухается! – влезла Млада.
– Не ври, ты все забыла! – не моргнув глазом, продолжал Дионисий Тигранович. – Так что же вы думаете? Прямо в начале Ильинки, ну несколько метров буквально, как улица началась, под грунтом находится полный скелет ящера. Сохранность идеальная! И Дайни смогла его разглядеть! Дайни, кто это был?
– Мозозавр… рептилия такая, в первичном море жила. Сам скелет метров двенадцать. А лежит где-то вдвое глубже метро… – неохотно буркнула Дайни.
Ощущалось, что своей находкой она гордится и обсуждать ее не хочет, особенно со шнырами. Дионисий Тигранович не стал дожимать и перепорхнул на следующую ведьмочку.
– Это Аннет… – Он оглянулся на дамочку с кошкой и глиняной трубкой. – Дар ее весьма однообразен. Она выдувает шары смерти, и ничего больше!.. Но все же моя главная надежда – вот он! Зовут Гена! Не правда ли, хорош?
