Вадим Чирков - Ликующий джинн
А в голове Славика царила настоящая кутерьма. Повторим ради дела: невидяйка… ее потеря… дворовые алкаши с их учеными открытиями… братки… шеф-робот… пивняк… пьяный Кубик — и все это теперь связано с ним, со Славиком! Дыбом волосы, волосы дыбом! И еще одна отчаянная мысль пришла в голову: что если "странное ограбление" вплетено в этот клубок? Ведь сказано было: мешок испарился. Как это? Куда?. Уж не невидяйка ли вступила в дело?
Славик на диване чуть не подпрыгнул. Что если инкассаторов грабят с помощью его невидяйки?! Что если?.. Ух, как все закрутилось!
Прав папа: здесь тоже Кукурбита!
Поговорить, поговорить бы с кем-то! С кем? Ясно, что не с мамой. И папе такого не доверишь. Они, кажется, и Кукурбиту до сих пор считают чем-то нереальным, выдумкой, фантазией пятиклассника, которого компьютерные игры свели с ума.
Надеются, наверно, что однажды утром их сын войдет в комнату, где папа торчит у телевизора, а мама читает, и признается в обмане. И все будет хорошо. И все будет как прежде…
А Кубик, должно быть, спит. Дрыхнет, сказала бы Нинка, без задних ног. Девчонка на мгновение предстала перед глазами, она качала головой. Губы ее были поджаты. "Ох уж эти мужики!". Это она про пьяного в зюзю Кубика. Видела бы она его… Славик вздохнул. Нинка была вроде пригоршни холодной воды в лицо. Может, все-таки ограбление самое обыкновенное? А все "странное" наворотили журналисты, как это они делают сейчас по каждому поводу?
Разобраться во всем было невозможно. Для этого нужно иметь ум совершенно особый. Как, предположим, у писательницы Марининой, в которой мама души не чает. Той бы эту ситуацию на стол, она бы через пять минут предложила выход из положения. Устами этой… как ее… Насти Каменской, о которой, чуть что, вспоминает Кубик. Та приняла бы контрастный душ, попила бы черного кофе, подумала бы…
Ничего не придумал Славик в этот вечер и уснул с трудом. Поскорей бы проснуться, думал он перед засыпанием, завтра позвонит Кубик! Впрочем, позвонит он, если позвонит, только после школы.
Письмо Нинки
Интересно, что Нинка не зря привиделась Славику вчера. От Нинки пришло письмо — его Славик прочитал на ходу, в лифте, когда вернулся из школы.
"Славка привет!!!
У нас никаких новостей нет. Только у нас лисица украла двух курей и бабка говорит хоть вешайся. Бабка Настася Евдокимовна говорит что скоро умрет а сама неумирает, а наоборот ругаица начем свет стоит. Говорит что всех лисиц она бы со свету сжила а я говорю что зделала бы воротник. А она говорит сначала сопли подотри. И ище новсти. Юрчик и Генка про всех говорят что все жо… ну ты знаиш это слово авот они лбы. А сами получают одни двойки и колы. И мамки их лупят так что черес всю древню слышно. И еще они ругаются разными словами у вас в городе таких неслышали. А других новстей нет. А у тибя какии новости. Есть у вас куры или нет. У нас весна а у вас. У нас был лидоход, лед вылизал на берег. Все были на берегу и смотрели я тоже. Вот и все. Извени если что не так.
Привет из Егровки. Пиши мне. Нина Петровна Полухина".
В Школе
В первую половину дня ничего интересного не было. Кроме того, что Елена Матвеевна, русачка, вдруг, вроде ни с того, ни с сего, снова напустилась на Славика:
— Вот что, Стрельцов! — Она оборвала свой рассказ о спряжении глаголов на середине. — Хоть бы ты вертелся! Хоть бы язык кому-то показывал! Хоть бы Свету щипал — извини, Света, за такое дикое предложение! Но я бы тогда знала, что ты ведешь себя нормально для пятиклассника, и стерпела бы! Но ты ведь сидишь как засватанный! Как закукленный! Что с тобой происходит? ГДЕ ТЫ?! Где витают твои мысли? Я ведь знаю, что ты меня не слушаешь!
Класс уставился на Стрельцова.
— Ну прямо фантом! Ну, привидение — и то мало сказать! — Видимо, Елена Матвеевна забыла на минуточку, что она педагог, и дала волю женским чувствам. — Заморозили тебя, что ли? Прямо, честное слово, сидит в классе какой-то пришелец и лупает глазами на все!
Русачка передохнула.
— Ты хоть слышал, что я только что сказала? Ну-как повтори!
— Вы спросили: "Где ты?" Я тут, вот он. — Славик встал. И представился: — Пришелец.
Класс тихо радовался. Он, можно сказать, тихо сиял.
— Слышать-то ты слышишь, — горько продолжала учительница, — да ведь у тебя в одно ухо влетает, а из другого вылетает. А я говорю для чего? Чтобы у вас в головах хоть что-то оставалось! А, Стрельцов? Хоть капелька-а! Ну все в пустую, все в пустую!
— Останется, — буркнул Славик. И все-таки съязвил: — А щипаться-то я зачем буду?
— Щипаться действительно незачем, — опомнилась учительница. — Но если ты так и будешь сиднем сидеть, честное слово, вызову в школу родителей и спрошу, что с тобой происходит или что приключилось. Участвуй! — призвала она. — Присутствуй!
Во двор на перемене Славик вышел со Стасом.
— Чего она на тебя наехала? — сочувствовал Стас. — Сидит человек — и пусть сидит. Нет, ей нужно, чтобы он вертелся! А в самом деле, Слав, чего ты такой отстойный? Прямо крезанутый. Я понимаю, если человеку все стало в лом…
Стас был уверен, что разговаривать нужно на языке понятном, на языке своем, а не на том, скучном и чужом, на котором говорят учителя, родители и вообще большинство взрослых. Их, ребят, язык точен, смел и ярок! Стас был ярым поклонником этого языка, будь его воля, заставил бы разговаривать на нем всех.
Чтобы добиться Стасова расположения или просто заставить слушать себя, надо было знать его язык. Впрочем, кто из пятиклассников его не знал! Разве что Леха Афанасьев, сын дипломата, который жаргона — так он называл новояз — чурался. Он многого чурался. На большую перемену он выходил в наушниках плеера, но слушал не рэп, как все люди, а только классический рок. Про рэперов же говорил, что "это обезьяны, которые бьют в барабаны, но думают, что пишут стихи".
Кажется, он сам писал стихи, но пока это скрывал, независимый Леха Афанасьев, которого звали даже не Лехой, а, конечно, Афоней.
— Какой крезанутый! Со мной нормалек… У меня кабина болит, и все. Слышь — я вчера тот мульт смотрел — там такое!
— Колись.
— Ну, дяпан, который забрал у пацана невидяйку, был не робот. Бандитский шеф. Утюг. И теперь невидяйка в руках бандитов.
— Мечта! — Стас даже остановился. — И что дальше?
— Они уже начали грабить…
— Полный улет!.. А кто-то за это дело уже зацепился? Ну, в смысле, сыщик? Он землю носом уже роет?
— Роют… Славик отвечал с запинкой. — Но там, понимаешь, так завернуто, что про невидяйку никто-никто не догадывается. Милиция, конечно, уже чешется, но о невидяйке ей узнать слабо. Они туда, сюда — везде ботва. Да и им фиолетово, у них ограблений сейчас… — Стас слыша прекрасные эти слова, кивал и кивал, как учитель, который слышит правильные ответы ученика.
— И тогда за дело взялся тот пацан и его друг, художник, они вместе на другой планете были..
— Класс! А ты не грузишь?
— Я гружу?! Я такого и выдумать не смог бы!
— Ну и что тот пацан? Я бы тоже…
На этот раз остановился Славик.
— А что бы ты для начала сделал? — спросил он как можно осторожнее.
— Я? — Стас помолчал. — Я ведь мультика того не видел.
— Ты что — еж? Я же тебе все скинул!
— Слышь, — всерьез задумался Стас, — а у того пацана ничего больше с другой планеты не было? Никаких аппаратов? Таких же, как невидяйка?
Славик хотел было ответить, но запнулся. Только неожиданно заморгал.
Мимо них проходил, шаркая подошвами, всегда понурый, всегда сутулый Боб Скотовод (Вова Коровин). Повернул к ним голову. Спросил уныло и едко:
— Стрелец! Так ты у нас, оказывается, пришелец?
— Отзынь! — прикрикнул на него Стас.
Боб потащился дальше, а Славик подумал: "Спасибо вам, Елена Матвеевна, за словечко "пришелец", сейчас мне от него не отвязаться". И чуть вернулся к мысли, подкинутой Стасом, как зазвонил звонок, и весь двор стал послушно втягиваться в двери школы.
Кирпичик к Кирпичику — Будет стена
Кубик словно дожидался Славика. Только Славик вошел к себе домой, как услышал телефонный звонок. Телефон звонил, верно, когда Славик был еще в лифте.
— Слава, — был торопливый голос, — я вчера был очень противен?
— Да нет, дядя Витя. Только смешной.
— Что поделаешь! Это был мой дебют в качестве детектива, — торопливо высказывался Кубик. — Ради дела мне пришлось надрызгаться, а это для меня не самое желательное состояние. Вид был, должно, омерзительный. Таким я не хотел бы показываться друзь…
— Дядь Вить! — вскричал Славик. — Да вы что! Шерлок Холмс и тот бы в этом случае напился. Вот интересно было бы на него посмотреть!
— Ну, спасибо, дружище. — Кубик, чувствовалось, вздохнул. — Для меня сегодня каждое доброе слово — лекарство. Вроде таблетки анальгина. А про Шерлока Холмса — ты вообще гениально вспомнил. И мне сейчас тоже интересно — как бы он выглядел рядом с Петрухой и Гоги-Егором… Но звоню я не только по сему горестному поводу. "Странное, говорят и говорят по телевизору, ограбление!"…
